Курортный роман с элементами готики

ставшие гибкими, каменные хвосты, и не истертые временем, белые клыки, угрожающе сверкали в лучах лунного света. И весь, этот, нездоровый ажиотаж, был явно вызван появлением моей скромной персоны… Вот оно – обещанное… Поединок?.. Может быть. Но, только, в римских гладиаторских традициях. И уж, во всяком случае – не благородный двубой. Пока я размышлял подобным образом, один из львов тяжело спрыгнул с нижней площадки (под ногами явственно дрогнула земля) и преградил мне дорогу… Остальные, оставались пока, на своих местах, ожидая, по-видимому, свою очередь. Мраморная туша, весящая не менее тонны, начала, по-кошачьи, подбирать ноги, готовясь к прыжку. «А ведь, действительно, - подумал я, – не сожрет, так раздавит.» Впрочем, времени для размышлений не оставалось, и я торопливо обнажил клинок. В этот момент туша и сиганула на меня. Я не стал дожидаться результата столкновения куска мрамора с моей хрупкой плотью и успел сделать шаг в сторону – «уходя с линии удара», и шаг вперед, с одновременным режущим ударом клинка, вскользь, по голове «истукана». (Прямой рубящий удар наносить было еще бессмысленней – у меня бы, попросту, массой выбило клинок из руки.).
Но удар, по всей видимости, оказался удачным: огромная кошка пронеслась мимо меня, шлепнулась, сотрясая землю, и с воем закрутилась на земле, лапой пытаясь закрыть пораженную часть черепа… И только тут, я заметил валяющийся у моих ног, кусок мрамора… Это было ухо. Я начисто срезал ему ухо, даже не почувствовав столкновения клинка с камнем…
Остальные кошки, возбужденные фиаско своего собрата, усилили рык и приготовились к прыжкам со своих постаментов. В голове мелькнуло: хорошо, что они теперь будут мешать друг другу… Но, если, хотя бы, одна из них, не промахнется и плюхнется на меня…
Я встал в прямую стойку и  занес клинок повыше. И в этот момент, ярким зеленым светом, на клинке  вспыхнула выгравированная арабская вязь, прославляющая моего святого пращура… Звери взвыли и  присев, стали медленно отползать вглубь постаментов, стараясь прикрыть лапами глаза от нещадного для них, зеленого света… Ожидая, пока они не забьются, с воем, в дальние углы своих обиталищ, я увидел, как у моих ног, жалобно повизгивая, проползает на каменном брюхе, отчаянно зажмурившаяся  одноухая кошка… Дождавшись, пока визг и вой понемногу утихли и зеленое зарево постепенно сошло на нет, я осмотрел клинок  (на нем не оказалось ни одной царапины!), вложил его в трость и продолжил свой путь к «бунгало». 
Приключений, на моем пути, больше не встретилось, и  я лег спать, с чувством удовлетворения от хорошо выполненной работы…

































                                                      LI                                                     

Но мне не спалось. Меня мучила совесть. Да что же это, в самом деле, получается?! Меня постоянно пытаются давить всеми подручными средствами, вплоть до лошадей и львов, а я, практически, ни как на это не реагирую?!.. Ну, защищаюсь, ясно, да и то: частично,  с помощью женщины. Но, сам то я на что-либо гожусь или нет?!.. А, ведь, я обещал предпринять встречные меры… Так почему бы не осуществить их сегодня?.. Завтра  последний день, завтра будет, попросту, некогда. Значит, следует это сделать сегодня. Ведь, я прекрасно знаю (правда, сам не знаю - откуда, но, уверенность полная), что вся эта гоп-компания заседает сейчас в номере главного корпуса (где же им еще быть, домики-то сгорели) и делает «разбор полетов» по вопросу неудавшейся травли меня львами. А затем, естественно, перейдет к планированию мероприятий на завтрашний знаменательный день.
Размышлять и мучиться угрызениями совести я более не стал, а максимально быстро перешел к непосредственной подготовке операции. На часах было два, и время хотя и терпело, но и поторапливало – светает здесь рано.
Вновь надев костюм «черного мстителя Карибских морей», я привычно сунул кастет в левый задний карман джинсов, взял трость и, подумав, присовокупил небольшую, но прочную сумку, используемую мной, обычно, для хозяйственных целей.
Выйдя на трассу, я подошел к ночному ларьку и, прикинув, приобрел там пятнадцать бутылок водки (на пятерых – по три: в самый раз), предварительно поинтересовавшись: не «паленая» ли? Меня заверили, что «водка настоящая – «ничтяк», местного завода разлива». Меня это вполне удовлетворило. Идти пешком не пришлось: радушный продавец, услышав куда мне надо попасть, поручил напарнику доставить «оптового покупателя» к месту назначения на стоявшем тут же  хозяйском «жигуленке», благо,  это было рядом.
Уже через десять минут мы были на месте. Поблагодарив водителя, я хотел, было, дать ему денег, но тот отказался, пожелал мне на прощанье  «веселой ночи» и уехал.
Ворота санатория были уже закрыты, но это меня не смутило: кирпичный забор не препятствие, для бывшего, но, все-таки, спецназовца. Через пару минут я уже находился на территории санатория.
Народ частично все еще развлекался: слышны были женские голоса с пляжа, светился огнями рекламы ночной бар. Тут и там, по дороге к главному корпусу шебуршило в зарослях: отдыхающие, жаждущие романтики, принимали сеансы «кустотерапии». Более цивилизованные особи, не особо обремененные буржуазными предрассудками, предавались тем же процедурам на затемненных парковых скамьях.
Приблизившись вплотную к главному корпусу, я увидел, что, по крайней мере, треть отдыхающих еще не спит: практически, на всех семи этажах, то там, то сям, в номерах горел свет. Найти нужный номер – задача не многим более легкая, чем поиск иголки в стогу сена. Но мне не нужно было ее решать: я знал, где находится нужный мне номер. Он был на самом верхнем, седьмом этаже. Но, даже если бы я не знал, то это, на мой взгляд, достаточно легко было бы вычислить. «Ожегшись на кипятке – на воду дуют», - говорят в народе. Незадачливым магам, пораженным огненной стихией в самом низу, у моря, да еще на отшибе от основной массы людей, где же искать убежища, как не на самом верху, защищаясь от неведомой, но вполне реальной опасности, за спинами этой самой людской массы – расходного материала и быдла, по определению этих деятелей. Да, и исходя из легенд, маги всегда предпочитали башни любому другому жилью. Не учли они одного: я давно уже не участвую в «массовых акциях» - война для меня давно закончилась. А, если и приходилось, в критических моментах, вспоминать былые навыки, то действовал я  исключительно хирургически.
Недолго думая, я воспользовался пожарной лестницей, благо, она была вполне капитальной и имела выходы на каждый этаж. Поднявшись до седьмого, я решил не ломиться в двери, а воспользоваться крышей. Выйдя на нее, я уверенно двинулся вдоль стороны, обращенной фасадом на море. Осторожно ступая, я останавливался напротив  освещенных балконов и прислушивался к звучащим снизу голосам. Большей частью, я различал либо звуки чисто эротического характера, либо, сопровождавшегося музыкой позднего веселья с употреблением горячительных напитков.
Наконец, я услышал голоса, обладатели которых, вели, судя по всему, чисто деловой разговор. Причем, разговор, идущий, время от времени, на повышенных тонах. Понятно: начальник давал подчиненным очередную «накачку». А вот, среди робко оправдывающихся голосов, я услышал и знакомые.
Итак,  я прибыл на место назначения. Скандал этот, необходимо было срочно прекращать, пока он не перешел в деловое русло. Не дело это – посреди ночи работать. То ли дело водку пьянствовать, чем мы, собственно, сейчас и займемся…
Прыгать на балкон с крыши, мне не хотелось – я убежденный противник излишне экзальтированных эффектов. Пришлось снять ремень и, закрепив его бляхой за какую-то железяку на краю крыши,  другой его конец обмотать вокруг левой руки. С тростью и сумкой в правой, я осторожно коснулся ногами балконных перил. Сквозь гардинное полотно, я увидел сидящую за пустым столом, уже знакомую мне компанию (по крайней мере, с Лореляй – фактически, со второй девушкой – визуально, а с двумя молодыми людьми – «акустически») во главе с мужчиной, сорока с небольшим лет и ничем не примечательной физиономией. Судя по тому, как к нему обращались, остальные члены компании, а величали они его не иначе как Магистр, таковым он, видимо, и являлся.
Отпустив край ремня, я мягко спрыгнул на балкон. Бутылки, конечно, звякнули, но увлеченные спором члены  уважаемого собрания не обратили на это никакого внимания. Для вящего успеха дела (некоторый эффект, все-таки, был необходим),  я обнажил клинок, тут же испустивший зеленое сияние и переложил трость и сумку в левую руку. Взмахнув клинком наискось по гардине, я вошел в комнату.
Мое появление имело, примерно, тот же эффект, как и в заключительной сцене «Ревизора». Или, скажем иначе: на меня смотрели как на тень отца Гамлета или ожившую статую Командора. Призрачность моему облику, видимо, придавал, наполнивший комнату зеленоватым светом, клинок моего пращура. Но бесконечно тянуть паузу  было нельзя, и я прервал ее самым прозаическим способом: разжал левую руку. Сумка, а вместе с ней и трость упали на пол, донышки бутылок  дружно звякнули. Момента отвлечения мне хватило на то, чтобы выхватить кастет из кармана и обрушить всю мощь прямого удара моей левой на полураскрытую челюсть Магистра. В результате челюсть его была капитальнейшим образом раздроблена, как, впрочем, и оба ряда зубов. Главное было сделано: ни то что какие-либо заклинания, но и самые простые слова, он теперь нескоро будет в состоянии произнести. Магистр, естественно, ушел в «отруб», а я, теперь уже по-хозяйски, обвел взглядом компанию. Причем, слегка подрагивающий кончик моего клинка, без всякого участия с моей стороны, следовал за моим взглядом… Прежде всего, я прикрыл балконную дверь (о входной - нужды заботиться не было: она, наверняка, была закрыта на ключ, торчащий в замочной скважине). 
- Добрый вечер, господа! Я вижу, вы не очень-то рады моему, несколько, позднему визиту?.. Ну, что ж, это понятно: незваный гость, говорят, хуже татарина, а поскольку, я и сам немного татарин, то ваши чувства можно понять. Но, коли эта встреча была предопределена, то лучше уж поздно, чем никогда… Впрочем, у каждого дела имеется и своя светлая сторона: есть повод «вспрыснуть» знакомство. И в честь этого знаменательного момента, я кое-что с собой захватил…
Нагибаясь к сумке с водкой, я краем глаза засек попытку движения одного из парней. Рука моя метнулась к лежащей на полу трости и через мгновение, парень уже валялся на полу в позе эмбриона и, будучи в полном сознании, не мог из себя исторгнуть не то что вопль, но даже и стон. Причина тому была простая: я нанес ему удар тростью, снизу вверх, в промежность, так, как меня когда-то учили: с резким продергиванием древка назад после нанесения удара.
- Ай-ай-ай! Как нехорошо получилось… Но что поделаешь: не люблю я резких движений в своем присутствии… Надо же - какое несчастье! Такой еще молодой, и до девушек охоч, как я слыхивал… Только вот, замашки у тебя, парень, были сутенерские… не любил ты девушек по-настоящему,  быдлом их почитал. Нехорошо это… Ну, да теперь, это уж все равно: девушки теперь тебе ни к чему. Так ведь, все на этом свете, рано или поздно,