вместо Испании предложат Мексику. И снова дали понять, что от успехов на новом месте зависит, будет ли ему предложена Москва через пару лет.
«Это очень соблазнительно, – написал Керр в дневнике, – это один из немногих стоящих постов и, безусловно, самое важное посольство в мире. Нужно иметь дело с русскими, они дипломатичны, они всех дразнят, и нужен профессиональный навык: умение очаровывать, намекая на будущие награды, умение вернуть, ничего не отдавая».
Боже, покарай министерство иностранных дел Англии! Ни Мадрида, ни Мехико, ни Москвы. А не хотите ли вместо всего этого снова поехать на Восток – теперь в Ирак? А мы за это дадим вам должность посла, о которой вы так долго мечтали. Надо же честно делить земные вещи, не так ли?
Пока он с отвращением думал о своём будущем, Форин офис решил добавить стимулов: в декабре Керра официально известили, что его имя стоит в списке новогодних наград, ему будет вручён рыцарский орден святых Михаила и Георгия…
А как бы вы поступили, если бы вам так изощренно выкручивали руки: либо ты рыцарь и твоя жена отныне леди, либо ты всё равно едешь послом в Ирак, но без приставки «сэр»?
Короче, в начале 1935 года сэр Арчибальд Керр и леди Керр вернулись в Лондон, где получили квартиру на Гросвенор-стрит. В марте они начали долгий путь в Багдад. В пятьдесят три года Арчи впервые стал послом.
Глава 10.
В Багдаде не всё спокойно,
или Самолёт вверх ногами
Сказать, что в Багдаде всё было спокойно, нельзя никак. Наоборот, ситуации менялись стремительно. А к «ситуациям с покойным» Керр был подготовлен. Дело в том, что первый в истории Ирака король Фейсал за полтора года до его приезда в страну скоропостижно скончался. Арчибальд встречался с ним во время работы в Египте и много хорошего слышал о нём от лорда Алленби и Лоуренса Аравийского.
Престол перешёл к единственному сыну Фейсала. Но не успел Арчибальд вручить верительную грамоту 21-летнему Гази ибн Фейсалу, как в стране был объявлен траур – умерла мать молодого короля. Сын после положенных дней поминовения начал с жаром праздновать рождение своего первенца – будущего короля Фейсала II. Страсти у Гази, ставшего уже адмиралом флота и маршалом военно-воздушных сил, всегда было две – бои на подушках со слугами во внутреннем дворике королевского дворца и полёты на новых аэропланах.
Если первая почти никому не приносила вреда и увечья, то вторая страсть чуть не убила друга детства Сабаха ас-Саида, сына министра иностранных дел Саида Нури. Поощряемый отцом и венценосным кунаком, Сабах решил продемонстрировать королю, что вполне можно самолёт посадить и вверх колёсами.
А тут ещё старшая сестра, принцесса Азза, наделала делов. Она не смогла вовремя встретить достойного принца на арабском белом скакуне, а когда поезд показал последний вагон – убежала из дворца с греческим официантом и шокировала весь мусульманский Ирак, приняв в Афинах православие. Особенно недовольно было правительство.
Раздражена была и жена Арчибальда. Ей явно здесь не климат. И никакого интереса. Она всё чаще улетала в Лондон и всё реже возвращалась. К концу года Керр выпросил в министерстве отпуск. А вскоре после его возвращения в Багдаде произошёл военный переворот. Восставшая армия убила главу правительства, блокировала королевский дворец, и Гази I был вынужден пойти на уступки, назначив новыми министрами мятежных генералов.
Сэр Арчибальд Керр всё это добросовестно описывал в своих докладах в Форин офис. Бой у дворца он молча наблюдал из окна, вспоминая поговорку: дипломат на Ближнем Востоке должен говорить, не переставая; как только он замолчит, начнется стрельба. Короче, переворот он пережил молча, повторяя чьё-то изречение: «Эту страну интересно наблюдать, но жить в ней не хочется».
Вот так и будет всё продолжаться в Ираке. И корни всех этих событий надо искать в земле – там, где огромные залежи нефти.
Правительство заговорщиков очень скоро уйдёт в отставку, новое возглавит Саид Нури (он, кстати, восемь раз будет премьер-министром в Ираке, пока его не застрелят при очередном перевороте, когда он попытается сбежать в женской одежде; но это много позже).
Королю Гази I будет двадцать семь лет, когда он погибнет в автомобильной катастрофе. Загадочные обстоятельства, при которых его машина врезалась в фонарный столб, были восприняты населением как свидетельство заговора, к которому, как считали многие в Багдаде, был причастен премьер-министр страны Саид Нури. Сотни иракцев собрались у дворца и часами скандировали:
– Нури, ты ответишь за кровь Гази!
…К счастью, этого Керр уже не увидит. Интересно, что следующим место службы Арчибальда станет страна, в которой бесконечные войны достигли апогея. А он, похоже, был даже рад этому. Министру иностранных дел Энтони Идену он написал:
«Вы заставили меня чувствовать себя гордым и польщенным. Должность посла в Китае в данный момент я расцениваю, как высокую оценку моей работы и возможность проявить себя в очень не простой ситуации. Я должен признаться, что ничего не знаю о Китае, но вы можете рассчитывать, что я вложу в эту командировку своё сердце».
Глава 11.
Официальный визит
во дворец к генералиссимусу
В Китае первый официальный визит Арчи Керр и его жена Тита нанесли генералиссимусу Чан Кайши. Именно он тогда представлял собой главную политическую и военную силу, дававшую надежду на объединение истерзанной страны.
Для Поднебесной начало двадцатого века оказалось сплошной вереницей войн. Во время очередной войны умер Сунь Ятсен – основатель партии Гоминдан. Освободившееся место занял его давний помощник и зять Чан Кайши, который, проведя ряд реформ, повёл армию в наступление. Уже через полтора года под контроль гоминдановцев попал весь юг Китая, а также Нанкин (куда была перенесена столица) и Шанхай. Но японцы напали на Манчжурию, вырезали там половину населения и основали своё государство. Вскоре они вплотную подошли к Пекину.
Противостояние оказалось недолгим. Началась вторая японо-китайская война. За считанные недели в захваченных Пекине, Шанхае и Нанкине были убиты сотни тысяч невинных граждан. И в такой обстановке, максимально приближенной к боевой, появились в Поднебесной супруги Керр.
– Милый, что мне надеть? – спросила Тита. – Кимоно обязательно?
– Ты с ума сошла! Только не кимоно! Ты же не чай идёшь пить на веранде с подружками, а ужинать с самыми известными людьми одной из самых древних цивилизаций мира! Кроме того, там будут и немцы, и русские, и американцы…
Чан Кайши прислал за ними машину. Ехали долго. Тита молча смотрела по сторонам, любовалась видами. Несмотря на март, все склоны ближайших гор были покрыты зеленью. Зацветали яблони и вишни. Саму резиденцию они увидели издалека – несколько дворцов и павильонов, огромный парк с живописными искусственными водоёмами, соединёнными арочными мостами. Главное здание представляло собой большой шестигранный дворец с многослойной крышей в традиционном китайском стиле. На внешних фасадах – золотые скульптуры драконов, гигантские иероглифы и оригинальный резной орнамент. Их провели внутрь.
При входе в зал гостей встречали скульптуры из бронзы, терракотовые солдаты и огромные вазы из нефрита. Хозяин с женой стояли на некотором возвышении в конце зала. Справа и слева – сын, сёстры жены, родственники.
– Очень рад вас видеть в своём дворце, – приветливо улыбнулся будущий президент Китайской республики. – Хотя это больше дом моей жены, точнее – всех сестёр Сун…
Керр уже знал, что все три сестры были женами крупных политических деятелей. Старшая, Сун Айлин, вышла за самого богатого человека в стране – он как раз стал премьер-министром в правительстве. Средняя, Сун Цинлин, вдова Сунь Ятсена, до сих пор носила траур. А младшая, Сун Мэйлин, стояла теперь рядом с мужем, лидером партии Гоминдан, встречая гостей.
– Они все из христианской семьи, – снова улыбнулся генералиссимус. – Вот и мне пришлось принять крещение.
Сёстры были разные даже внешне. Потом про них в Китае будут говорить: единственное, что их объединяло, – большая любовь. Намёк на то, что старшая любила деньги, средняя – страну, а младшая – власть. А ещё три сестры прекрасно знали английский, потому как учились в Америке, и это сделало вечер приятным в общении для всех гостей.
Чан Кайши представил Арчибальду и Тите своего старшего сына, Цзяна Цзинго.
– Мы с Фанлян поженились три года назад, – доверительно стал рассказывать тот, ведя жену за руку. – Она у меня русская. Вместе работали на Урале. Моё русское имя Николай, а она – Фаина.
Он говорил по-английски легко и как-то музыкально, акцентируя и растягивая гласные. Было видно, что этот человек очень счастлив – то ли тем, что рядом жена и отец, то ли своей удивительной биографией.
В 1925 году отец отправил Цзян Цзинго в Москву учиться мировой революции. Пятнадцатилетний юноша жил на правах воспитанника в семье сестры Ленина Анны Ильиничны, потому и фамилия по документам стала Елизаров. Отчество, понятно, Владимирович.
Изучал экономику, иностранные языки, сельскохозяйственные науки. Затем создавал колхозы в Рязанской области, мыл золото на Алтае. Вступил в партию. Был послан на самую главную стройку Советского Союза. Там, на «Уралмаше», и познакомился с Фаиной Вахревой, комсомолкой, спортсменкой…
– Правда, она красавица? – «Николай» ласково поглядывал на молчащую жену. – С китайского Цзян Фанлян так и переводится – «чистая красавица». Мы работали в одном цехе. Она токарем, я слесарем, потом в отделе кадров заместителем начальника. Два года боялся к ней подойти. Познакомились случайно, когда я стал редактором заводской газеты…
Как-то тёмным зимним вечером Николай возвращался домой из редакции. Вдруг услышал крик о помощи. Кричала девушка: какой-то хулиган преградил ей вход в общежитие, хватал за руку, грязно приставал. Коля мигом подскочил, один удар – и грубиян лежит на снегу. Девушка поблагодарила за помощь, и тут он узнал Фаину.
С того времени каждый раз, когда Николай читал лекции в техническом училище на заводе, Фаина сидела там и внимательно слушала его. Однажды они встретились в клубе, и Николай пригласил её на танец…
– Коля, – по-русски вдруг попросила его жена. – Расскажи лучше, как мы твой день рождения отмечали!
– О, это было незабываемо! Я бы с удовольствием повторил. Выдался такой тёплый, просто летний день. Весь Советский Союз готовился к Первомаю. А Фанлян предложила скрыться от всех и посидеть на берегу озера вдвоём. Даже помню странное название этого озера – Шувакиш. Мы устроились на полянке у самой воды, и Фая подарила мне 24 жёлудя, по числу лет. Сказала: пройдёт время, дубы вырастут, и люди будут нас вспоминать… Мы их посадили по кругу. А вскоре поженились. Свадьба была в общежитии, с варёной картошкой и селёдкой. Руководство завода дало нам отдельную комнату в доме, похожем на пилу. Это, конечно, не дворец, как этот, но мы тогда были счастливы, ведь некоторые рабочие «Уралмашзавода» жили ещё в земляных норах…
– Фантастико! – вскрикнула Тита по-испански.
– Да, так было. У нас через год родился сын, потом дочь. А потом меня арестовали…
– За что? – поинтересовался Арчибальд, хотя
