Аля Хатько и Олег Вайнтрауб.
На работе все жалели Варю. Ведь на её голову в одночасье свалилось столько горя, что и врагу не пожелаешь. Но она держалась молодцом, да и Владимир Васильевич загружал Варвару работой, чтобы отвлечь хоть немного от личных проблем. Женщина понимала, зачем он это делает и старалась как можно лучше выполнять его задания. Но рабочий день заканчивался и приходилось возвращаться домой. А дома, после ужина, разбредались по комнатам, и предавался своему горю. Ни у кого из них не было сил утешать другого. Родители, как-никак всё-таки были вдвоём, а она….совсем одна, хотя и в семье. И, как-то, оставшись наедине со своим Главным конструктором на его вопрос:
-Как ты, девочка?
Варвара не сдержалась и горе, которое всё время носила в себе вылилась горючими слезами. Худенькие плечи этой молодой и уже поседевшей женщины ходуном ходили от рыданий. Мужчине хотелось подойти и прижать Варю к груди, пожалеть, как он жалел бы свою дочь. Но он не мог этого позволить себе. Ведь его могли и не понять, и тогда он причинил бы женщине ещё больше страданий. Он сидел молча, давая время выплакаться. Когда Варя немного успокоилась, он налил в стакан воду и подал ей.
-Варя, а я так думаю: тебе надо поменять место работы.
-Как это? – вскинула заплаканное лицо девушка и уставилась на Владимира Васильевича.
-Нам надо послать своего человека на завод самолётостроения в Новосибирск. Я так думаю, что тебе там самое место. Ведь дома, у родителей мужа всё напоминает тебе о нём, любая безделушка. Тем более ты перед собой видишь страдания родителей. А вот там, вдали, ты окунёшься в новую обстановку познакомишься с новыми людьми и твоё горе скорее забудется.
-Разве можно забыть такое? – возмутилась женщина.
-Поверь, доченька мне. Я много в своей жизни успел повидать, и потерял многих дорогих мне людей. Время лечит любые раны. Я не гоню тебя отсюда. Ты мне нравишься, как работник, как человек, но я иду на это ради тебя, ради твоего же блага. Подумай немного. До августа нам надо решить этот вопрос. Ставка Главнокомандующего ребром ставит кадровый вопрос.
-Но у меня же нет диплома. Я так и осталась долгосрочной практиканткой, - неуверенно сказала Варя.
-Я дам справку и характеристику, что ты уже стала за это время настоящим специалистом. Закончится война и получишь диплом. Ты думаешь в стране одна такая?
-Спасибо вам, Владимир Васильевич, и извините, что я нюни распустила. Мне стыдно.
-О чём ты говоришь, дочка? О каком стыде? Ты ничего постыдного не совершила. Все мы люди, а на твою долю выпало тяжёлое испытание. Иди домой, свёкор, наверное, заждался. Я попросил его сегодня забрать тебя позже. Сказал, что у тебя работа срочная.
Варя смочила платочек водой, протёрла глаза, лицо и простившись вышла.
Вечером, впервые после трагического известия, Варя не ушла в свою комнату, а осталось сидеть за столом и попросила об этом родителей.
-Дорогие папа и мама, - начала женщина, – спасибо вам за заботу обо мне.
Родители насторожено смотрели на сноху, а она продолжила.
-Не могу я больше сидеть на вашей шее. Пора мне самостоятельно начинать жить. Пашу уже не вернуть, сколько бы мы его не оплакивали. Он у меня останется в моём сердце навсегда. Сегодня мне предложили поработать в Новосибирске, по моей специальности на заводе самолётостроения. Я пока не дала согласия. Должна была поставить вас в известность. Вы же мои самые родные люди. Но в душе я уже согласилась на это предложение. Через месяц я закончу свою работу и уеду. Не держите на меня обиду, прошу вас.
За столом воцарилось молчание. Первым не выдержал Евгений Иванович и заговорил:
-Я тебя очень хорошо понимаю, дочка. Не можешь ты вечно жить с нами. Не слепой я и вижу, как ты страдаешь. У вас с нашим сыном была настоящая любовь, которой можно было позавидовать. Но судьба круто обошлась с тобой: сначала ты потеряла ребёнка, потом мужа. Значит не твоя эта судьба. И я нисколько не в обиде за твоё решение. Езжай, дочка. Ты найдёшь ещё своё счастье. Не так ли, мать?
Мария Павловна тяжело вздохнула и заговорила:
-Редко теперь встречаются такие славные девушки, как ты, Варя. Я уж думала, что наш сын Бога за бороду схватил, когда взял тебя в жёны. Я, как чувствовала, что не может всё быть так хорошо и просила сына повременить с женитьбой до конца войны. Но он твёрдо стоял на своём. Теперь я вижу, что он был прав. Наш сын с тобой, Варя, был счастлив хоть коротенький промежуток времени. И этим счастьем он делился с нами, со своими родителями. Нет, не словами, а своими счастливыми глазами, своей радостной улыбкой. И мы с отцом купались в этом счастье. И за это, за всё, я как мать, благодарна тебе. Я согласна с отцом: ты должна поменять местожительства, этим самым изменить ход судьбы. Я знаю, что ты будешь счастлива. Ты уже сполна испила горькую чашу, которую преподнесла злодейка-судьба, теперь очередь за сладкой чашей.
-Спасибо вам, мои дорогие, за тёплые слова, - прослезилась Варя. Я никогда не забуду ваше гостеприимство и уважение, всегда буду с вами, по возможности, на связи. По очереди подошла к каждому из родителей и обняла.
А через месяц поезд уносил Варвару Бородулькину в Новосибирск. На перроне её провожали родители Павла. Родители стояли, поддерживая друг друга и долго махали вслед руками. Уже поезд скрылся за горизонтом, а эти двое так и стояли, словно превратились в статуи.
Варвара прижилась в новом коллективе. После того, как узнала, что родную Белоруссию освободили от захватчиков, начала снова писать туда письма, но ответов не была, да и письма обратно не возвращались. Тревога сжимала сердце женщины. Не нарушила Варвара своего обещания и писала письма родителям Павла, радовалась, что письма от них приходили регулярно. Письма были бодрыми, но между строк угадывалось огромное человеческое горе. Варя, читая их письма не могла удержаться от слёз. Она старалась рассказывать о Новосибирске, о новых знакомых. О работе ничего не писала, не могла. В новом коллективе встретила и радостный день Победы. Словно тяжёлый камень, который постоянно давил, упал с груди. Дышать стало легче. Да и время, прошедшее со дня гибели мужа, постепенно заживляла рану. Она рвалась уехать и навестить бабушку, дедушку, да и свёкра со свекровью. С окончанием войны, объём работ на заводе резко сократился и работников начали увольнять. Варвара не стало дожидаться сокращения, и сама подала заявление об уходе. И вот уже поезд мчит её обратно в те места, где она познала свою любовь и горечь утраты.
Свёкор и свекровь встретили с радостью Варвару, и долго не могли наговорится. Теперь и Евгений Иванович, и Мария Павловна были на заслуженном отдыхе. Не было в живых старухи-матери Евгения Ивановича, которая держалась всю войну и подбрасывала детям то кусочек сала, то лишнюю картофелину. Подкосила в одночасье её смерть единственного внука. Теперь они в весенне-летний период уезжают в деревню и копаются в земли.
-Веришь ли, Варя, но я от чистого сердца говорю, что земля лечит от всех болезней, особенно душевных, - утверждал мужчина. А жена ему вторила, что это действительно так.
Съездили все вместе на могилу Павла и возложив цветы, всплакнули. За могилой ухаживали местные пионеры. Это порадовало, что действительно, в стране никто не забыт и ничто не забыто.
Неделю погостила Варя у них, а потом уехала в Куйбышев. И снова плыла на катере и вспоминала Ярослава и улыбалась тем воспоминаниям, когда он её выручил, назвав своей женой. Бабушка и дедушка к этому времени очень сдали, и Варя взяла на себя обязанности по уходу за стариками. В Куйбышеве занималась на вечернем отделении института, и весной 1947 года получила диплом об окончании института. А летом один за другим ушли старики. И только похоронив их, и оформив наследство, Варвара смогла вырваться в родную Белоруссию, чтобы навести справки о родителях. Надежды на то, что они живы у неё уже не осталось. Но долг дочери требовал найти хотя бы их прах и поклониться.
Глава 34. Долгожданная встреча.
У меня в диктофоне закончилась кассета и я, чтобы не прерывать рассказ Варвары Семёновны схватила ручку, тетрадь и начала записывать. Теперь я решила дословно, без всяких журналистских домыслов и выкрунтасов, словами самих героев окончить мой рассказ или повесть, как вам, дорогие читатели лучше нравится.
Варя.
- Приехала я в родное местечко. Но ни родных, ни знакомых там уже не нашла. Кто погиб во время войны, кто уехал. В сельсовете пересмотрели список, но Лопатиных там не было. Я уже собралась уходить, как водитель председателя вдруг сказал:
-А вы пройдите к памятнику на берегу Янки у старой мельницы. Там есть обелиск на братской могиле партизан. Немцы в 42-м году расстреляли 18 человек. На нём выгравированы фамилии погибших. Мне кажется я видел там то Лопаткиных, то ли Лопатиных… Вам рассказать, как туда пройти?
Я сказала, что найду сама, я ведь здешняя.
Обелиск я увидела еще издали. Высоко возвышалась стела. На ней фигуры мужчины и женщины с автоматами на груди и надпись: ”Они защищали родную Беларусь”. А ниже список фамилий. С замиранием сердца я стала читать и вот под номерами 7 и 8 были: Лопатин Семен Маркович 1898 г.р. и Лопатина Мария Васильевна 1900 г.р.” Слезы полились у меня из глаз. Так значит вот, где нашли свой последний покой мои родители… Долго стояла у могилы дорогих людей. И вспомнила, что у мамы была двоюродная сестра, тётя Валя. Примерно помнила ту улицу и, постучав, наугад зашла в первый приглянувшийся дом. На мой вопрос женщина дружелюбно ответила и дала адрес тёти. Так мы и встретились, два родных, но таких одиноких человека. Обогрели друг друга, поговорили, вспомнили все, и жить немного стала веселее. Но уехала я оттуда с тяжелым сердцем: так как теплящаяся надежда, что мои родители живы, угасла окончательно. Следующим летом приехала снова, чтобы положить цветы к могилам. Стою я перед обелиском…
-А теперь я продолжу, - прервал на этот раз её Ярослав.
Ярослав.
- После госпиталя в Свердловске назад в Центр я больше не попал. Направили меня в строевой авиационный полк инженером эскадрильи. С ним я дошел и до Берлина. После меня комиссовали по здоровью. Приехал я в Куйбышев и устроился на работу и пошел сразу учиться на вечерний. Закончил его и получил диплом. Все бы было хорошо, но личная жизнь не складывалась. Комплексовал я, знакомясь с женщинами из-за изуродованного лица и руки. Я же видел, как они смотрели на меня не то с жалостью, не то с брезгливостью. А мысли о Варе мне не давали покоя. Да еще то обязательство, что я дал себе еще в санчасти, когда увидел фотографию Вари. Я тогда дал себе слово, что найду ее обязательно и верну ей фотографию, ее письма Павлу и его личные вещи. И расскажу о последних минутах его жизни.
С войны я привез себе трофей - американский мотоцикл “Харлей”. И с ним я не расставался. В отпуске летом 1948 года решил-таки проехать в Белоруссию в тем места, о которых мне еще на пароходе рассказывала Варя. На карте нашел я реку Янку и ближайшее местечко. Вспомнил легенду, которую Варя рассказывала на пароходе. Вот туда я и направился. Зашел в сельсовет и спрашиваю живут ли здесь Лопатины. А председатель говорит:
-Год назад ими тоже интересовалась
