Маклина, д. 21, кв. 75. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: неизвестно.
60 76 Полеводов Александр Николаевич, 1885 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 76. Дата смерти: декабрь 1941. Место захоронения: неизвестно.
Полеводова Анна Павловна, 1893 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21/60, кв. 76. Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
60 77 Матсало Надежда Константиновна, 1941 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21/60, кв. 77. Дата смерти: ноябрь 1941. Место захоронения: Смоленское кладб.
60 79 Архиповский Леонид Алексеевич, 1891 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 79. Дата смерти: январь 1942. Место захоронения: неизвестно.
60 81 Агапитова Людмила Васильевна, 1931 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 81. Дата смерти: апрель 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
60 82 Загарьев Митрофан Евгеньевич, 1891 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21/60, кв. 82. Дата смерти: декабрь 1941. Место захоронения: неизвестно.
Загарьева Любовь Георгиевна, 1900 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 82. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
60 84 Долинская Александра Людвиговна, 1872 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 84. Дата смерти: декабрь 1941. Место захоронения: неизвестно.
Долинский Александр Людвигович, 1887 г. р. Место проживания: ул. Маклина, д. 21, кв. 84. Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
Долинский Александр Фролович, 1904 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 84. Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
По данным справочника «Весь Ленинград. 1935 г.» Долинский Евгений Флорович проживал Декабристов д. 60. кв. 15 «ВНИИМ»(выслан из города до начала войны)
60 85 Уньт Ганс Петрович, 1901 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 85. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
60 86 Румянцева Пелагея Николаевна, 1876 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 86. Дата смерти: сентябрь 1941. Место захоронения: неизвестно.
Титов Василий Павлович, 1911 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 86. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: неизвестно.
Титова Любовь Васильевна, 1888 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 86. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: неизвестно.
60 87 Константинова Мария Тимофеевна, 1900 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 87. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: неизвестно.
60 89 Агапитов Анатолий Петрович, 1935 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21/60, кв. 89. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
Кануна Павел Юрморович, 1882 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 89. Дата смерти: 1942. Место захоронения: Красненькое кладб.
Константинова Елизавета Константиновна, 1921 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 89. Дата смерти: март 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
60 90 Сорокин Иван Гаврилович, 1889 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 90. Дата смерти: май 1942. Место захоронения: Пискаревское кладб.
60 92 Румянцев Михаил Михайлович, 1898 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 92. Дата смерти: декабрь 1942. Место захоронения: неизвестно.
60 93 Демченко Федор Евгеньевич, 1891 г. р. Место проживания: пр. Маклина, д. 21, кв. 93. Дата смерти: февраль 1942. Место захоронения: неизвестно.
ГЛАВА 3. ФЛИГЕЛЬ ВО ДВОРЕ. ВОСПОМИНАНИЯ ТАТЬЯНЫ ДОЛИНСКОЙ
Таня Долинская, двоюродная сестра моей мамы, осталась жива - единственная из всей своей семьи. Да, осталась одна Таня… Вернувшись из эвакуации, она обнаружила, что в домовой книге ее записали как покойницу. Она долго ходила по инстанциям и доказывала, что не умерла. Веселая, яркая, белокожая, и не скажешь, что худая - такой ее уже увидели мы, - дети выживших блокадниц. Сколько помню, она всегда мучилась мигренями, говорила, что наследственное, и вспоминала, как бабушка Саша постоянно носила на голове повязку, смоченную в уксусе. Она и сама так лечилась. Считалось, что помогает. Не помогло. Она умерла рано, чуть старше была шестидесяти. Две ее дочери, выйдя замуж, уехали в Норвегию. Внукам Татьяна и написала свои воспоминания.
Война
С войной, которая началась 22 июня 1941 года и закончилась 9 мая 1945 года, связано столько событий, фактов, ужасов и переживаний, что, кажется, за эти 4 года, да и последующие, после неё, прошла огромная жизнь, совершенно другая, страшная и неожиданная.
В августе 1941 года мне исполнилось только 7 лет, но я отчётливо помню очень многое, как будто смотрю фильм или читаю книгу, когда вспоминаю то или другое событие. Причём то, что знаю я, не знает никто и никогда не знал, потому что это было только со мной и подчас без свидетелей, а иногда свидетелями были совершенно посторонние люди или те, которых нет в живых давным-давно.
Итак, 22 июня было воскресенье, солнечный день. Мы с мамой собрались ехать к её портнихе Екатерине Николаевне в центр города. И вдруг громко заговорило на улице радио голосом Молотова. Прозвучало слово «война». Я не знала абсолютно, что это такое, но взрослые были обеспокоены.
Помню, что через несколько дней после этого сообщения мы с мамой оказались за городом в пионерском лагере от её школы. Там был палаточный лагерь с хорошим питанием, пионерскими кострами и песнями. Но это продолжалось недолго, и очень быстро лагерь стал сворачиваться. И вот мы вместе с этим лагерем от школы, воспитателями (они же учителя школы), забрав необходимые вещи, оказываемся в поезде, который должен был увезти нас на восток. Поезд был длинный-длинный. Мы должны были уехать за Урал.
Недалеко от Ленинграда начались первые бомбёжки. Фашистские самолёты летали прямо над поездом и бомбили нас, мы выскакивали из вагонов врассыпную. Многие были раненные, многие убиты.
Мы как-то уцелели и добрались до Урала или Сибири, теперь я точно не знаю. Но там не было войны. Природа тех мест необычно величественная. То какие-то горы, то широкие реки. Не такие равнинные места, как в европейской части России. Нас поселили в школе. Подробностей того непродолжительного периода жизни я не помню, но вот я заболеваю коклюшем. Это такой кашель с приступами. Мама была в отчаянии от моей болезни. Видно, она не привыкла одна справляться с трудностями. В той деревенской жизни не было удобств, но не было и ничего плохого. Мы бы там прожили спокойно всю войну. Но нет же. Мама советуется со мной, что ей делать: дать папе телеграмму или нет. Если он не приедет, то она бросится под поезд. Когда она сообщила мне такое, я ей, конечно, посоветовала вызвать папу, что она и сделала. Это было настоящим безумием. Что её так напугало, никто никогда не узнает, но она сделала всё, чтобы вместе с отцом погибнуть потом в блокадном городе. Папа приехал к нам, не знаю уж какими путями. А когда я вдруг увидела его, сидящим на большом камне у реки, мне стало страшно. Никто никогда не поймёт их рокового решения ехать в Ленинград вместо того, чтобы остаться там, в Сибири. Папу не призывали в армию по состоянию здоровья, и он мог бы остаться работать в школе в этой сибирской деревне.
Наверно, оба жалели об этом перед своей смертью. Но, тем не менее, мы отправились втроём в Ленинград. Добраться до города было очень сложно, так как наступали немцы. И вот мы на каких-то товарных поездах, на открытых платформах добирались до Ленинграда вместе с несколькими студентами ленинградских институтов. Наконец-то прибыли в город. Мы поднимаемся по лестнице на свой последний этаж, наверху стоит бабушка Саша. Она всплеснула руками, и ей стало плохо. Она уже поняла, на что мы себя обрекли, приехав обратно домой.
Дяди Жени и тёти Ани (Долинских) в это время уже не было в городе. Они были высланы в Томск ещё в начале войны из-за кадетского корпуса (Морского корпуса, где Евгений Долинский учился до 1917 года) дяди Жени или ещё чего-то. Это было ещё до нашего отъезда с лагерем. Так что это спасло хоть их, слава Богу!
Нашим же девизом было: «Из Ленинграда ни ногой», «А как же вещи?», «Если умирать, то вместе».
Ни один из этих лозунгов не оправдал себя. Не осталось ни вещей, ни людей, ни квартиры. А дома, разумеется, у нас, как у «больших интеллигентов», запасов продовольствия не водилось никогда, в доме не было ровным счётом ничего. Мы жили сегодняшним днём. Пошли в магазин – купили, а когда покупать стало нечего, пришел конец!
Блокада началась 8 сентября 1941 года.
Блокада
Мы вернулись в Ленинград как раз к началу 900 блокадных дней. Немцы уже окружили город со всех сторон. Только правее города, на востоке оставалось Ладожское озеро, но и оно полностью контролировалось немцами.
Первая бомбёжка началась 8 сентября. Кроме того, постоянные артиллерийские обстрелы. В городе были введены продовольственные карточки на хлеб и крупу. Остальное не подразумевалось. Трагедией для Ленинграда было то, что сгорели Бадаевские склады, а там находился основной запас продовольствия.
Немцы знали, что делали. Люди, которые жили поближе к этим складам, просеивали горелую землю, взятую на пепелище, в надежде что-нибудь найти съестное.
Хлеба давали по карточкам на день – 100 гр. Но это когда давали. Это было не всегда. У рабочих был немного больше паёк. Бабушка Саша, пережившая голодный 1924 год, безумно боялась голода. Она очень быстро сошла с ума.
В ненормальном состоянии приходил к нам Галин дядя – Боря (Савич). Он требовал от неё отдать ему хлебные карточки. Бабушка тогда ещё могла рассуждать, и она уговорила его уйти. Он умер одним из первых.
К отсутствию снабжения добавились трескучие морозы, отсутствие света, воды, тепла. Дров не было. Топили книгами и мебелью.
В домах у всех появились маленькие печурки. Они назывались «буржуйками». 3-миллионный город впал в оцепенение. Многие фабрики и заводы, правда, были эвакуированы в Сибирь, за Урал, но в городе ещё оставались предприятия, которые работали, даже на оборонную промышленность. Часто за станками стояли подростки.
Некоторые вузы и школы пытались работать. Многие умирали на своих рабочих местах. Люди умирали от голода и холода. Замёрзшие трупы сидели, лежали на улице. Убирали их еле живые люди. Зима была такой суровой, что и в мирное-то время её было нелегко пережить. А тут война. Ещё осенью мы во время бомбёжек спускались в бомбоубежище, потом перестали. Голод победил страх перед бомбами, обстрелами. На них реагировали молча, вернее, никак.
Мы все жили в столовой, там же топили «буржуйку». Я себя помню чаще всего сидящей на стуле за роялем. Бабушка уже не вставала, она сидела у окна с распущенными волосами и пальцами манила к себе меня. Я не выходила со своего насиженного места и боялась её.
Мама основное время проводила в очередях за хлебом. Люди стояли на морозе и обречённо ждали, когда подвезут хлеб; иногда его не было по нескольку дней. У мамы были отмороженные чёрные ноги. Если бы она осталась жива, ног бы у неё всё равно не было. Папа ещё ходил в институт, слёг он уже в конце января.
По поводу воды. Мы не мылись вообще, т.к. воды не было, не было её и для питья. Когда выпал снег, то мы пили этот растопленный снег в виде грязной воды. А в баню я попала в апреле, когда была уже в детском саду.
Основное время я проводила за роялем и созерцала, иногда ходила на кухню в поисках чего-нибудь, что можно было жевать, но там не было ничего, но однажды я увидела наш кухонный большой нож, которым до войны резали хлеб, на нем оставались следы налипшего
