ЛЕДОВАЯ ВОЙНА 26

рукой. Генералу скрутило сердце многолетним чувством вины. Навстречу ему семенила, обезумевшая от горя, бабушка Рахиль Марковна, и ее расстрелянные, в апреле сорок пятого, дети.
Коты, сыграли роль детонаторов Снежной войны – Ганс Серый спас генерала Края от пули снайпера, а Ганс Черный стал первой жертвой троллей-невидимок, напавших на Царскую Гору жарким летом шестьдесят восьмого.
Бабушка Рахиль обняла Ивана Ивановича и заплакала. Край ощутил запах, ставший для него частью мировой истории – прогорклая пудра, сбившаяся в мокрые комки, от текущих по лицу слез.
На крайнем спуске справа ехали на свидание с потерянной жизнью генерал-майор внутренних войск Заделко и его дочь, мама маленького Семена. Дедушка в парадной форме, золоте наград и погон, скрипел кожей ремня и зеркально вычищенных сапог. Мама… мама была прекрасна, как любая мама, которую хочешь увидеть в эту секунду, и в следующую, и в следующую. Разве создал Бог женщину, красивее той, которую ждешь и никогда не дождешься? Мальчик подбежал к ней, не рассуждая о природе явления. Призрак, видение, галлюцинация, чудо – все годилось, только бы это была мама. Семена разрывало на части от слов, отложенных для этой встречи. «У меня теперь еще один дедушка, и он тоже генерал! Я видел папу! Смотри, три красивых тети, они учат меня удивительным вещам! Симпатичная тетя с белыми волосами и серебряной трубкой спасла меня от крыс в подземелье! Она – ведьма, но очень добрая! У нее из ноги вытащили крысиный зуб, и она передумала умирать! На всех людей напали крысы, можно мне поехать с дедушкой на войну? Я буду храбрым и осторожным! Смотри, кого я нашел в корабле, когда дяди в медных шапках потушили огонь!»
Семен показал маме ярко-белого горностая. Малыш забрался в скутер, пока Иоганна и Гарина, водили на экскурсию в разбитый Северный дворец. Смельчак укрылся в салоне, за подушками, но ядовитый дым убил его. Когда мальчик нашел зверька, тот еще дышал, но потом перестал и умер.
«Мама, помоги! Я хочу, чтобы он был живой! Нельзя убивать маленьких! Придумай что-нибудь, я тебя очень прошу! Я буду себя хорошо вести и никогда не обижу его! И кормить не забуду, и туалет чистить! Мама, ты же все можешь, я знаю!»
Мама улыбнулась, гордая и счастливая. Почувствовала сердечную боль сына за жизнь маленького зверька. Согрелась его теплом и благословила прожить жизнь добрым человеком.
«Семен, ты сам сможешь вернуть своего друга! Идем скорее!»
Мама довела сынишку до чана живой воды, переполненного ласковыми звездами и энергией добра.
«Сам никто никогда не воскресает. Запомни это! Новая жизнь начинается с любви и веры. Теперь все зависит от тебя, сынуля. Давай, я подержу твоего друга, а ты перелезай… не бойся… если пустишь в сердце страх, любовь уйдет оттуда! Ты классно лазаешь, мой хороший! Возьми малыша и прими решение сделать все, чтобы он ожил. Возможно, придется отдать часть своей жизни или часть души. Согласен?»
Мальчик кивнул.
«Сынуля, опусти маленького в воду и представь, сколько любви ты готов отдать ему?»
Семен осторожно положил тельце на поверхность воды, потом чуть глубже. Снаружи остался только черный нос с короткими, как у маленького котенка, усиками.
«Начинай отдавать, мой хороший, его жизнь зависит от тебя! Дари ему самое любимое и доброе из твоей жизни. Ты не станешь беднее!»
Мальчик закрыл глаза и сходу подарил горностаю своего Миху. Потом все красивые книжки, подаренные ему дедушками. Затем воспоминания о том, как он летал на скутере. Самурайский меч, обещанный ему дедушкой. Память о том, как они жили в лесном доме, с мамой и дедой. Сказочный образ папы – сильного и мудрого. Не хватало. Не хватало!!!
«Отдай, что осталось.»
«А что осталось? Я отдал все!»
«Тогда отдай себя.»         
«Оживи, пожалуйста! Даже, если с тобой будет играть другой мальчик!»
«Я не хочу играть с другим мальчиком… я хочу играть с тобой… как тебя зовут?»
«Семен!»
«Дай имя мне. Какое хочешь. Теперь я твой друг и я рад тебе!»
«Можно я буду называть тебя Шустрый?»
Мальчик открыл глаза. На его ладонях сидел и чистил свою шубку самый красивый горностай на свете. Зверек был совершенен и ловок. Семен не мог отвести от него взгляд. Чуть сверху, на них смотрела мама. В ее мудрых глазах светились и грусть, и радость. Так устроена жизнь. Каждая мама рано или поздно уступает главное место в жизни ребенка тому, кто пойдет с ним дальше. Дорога с таким прекрасным другом будет чистой и светлой, но это будет уже не ее дорога.
Мама смотрела на Семена и Шустрого. На них можно было смотреть всю жизнь. Оказывается, в любви главное — это готовность, не раздумывая, отдать свою жизнь за другого. Так скажет герой одного, еще не снятого, фильма.
Гости прибывали и прибывали. Водитель грузовика Коля Корытин и командир разведчиков Петр Каменюка. Без лишних слов, вместе с доктором-стрелком Смысловым, они крепко взяли Иоганна за лохматые руки и ноги. На человека он не походил никоим образом. Узкая морда с маленькими глазками и длинный голый хвост довершили ужасную метаморфозу. Только человеческая тоска в глубине глаз-бусинок отличала йети от крысандра. Тварь вырывалась и злобно шипела. На помощь поспешил генерал Заделко. Все вместе, они утопили серого в живой воде и засыпали звездами.
Крыс побарахтался, устал и сдался. Спустя десять минут, из чана вышел ослепительно-белый снежный человек по имени Иоганн. Шерсть переливалась радугой, ловя разноцветные лучи бриллиантовых звезд. Добрая улыбка добавляла волшебства, а от крысости не осталось и следа.
Мама Семена оставила сына с его новым другом. Благодарность переполняла ее сердце, и она отправилась на поиски симпатичной тети с белыми волосами, курящую серебряную трубку. Сестра Вереск почувствовала немое обращение и сделала несколько шагов навстречу. Походка не была уверенной, но боль и хромота остались в прошлом. Дочь генерал-майора Заделко опустилась на колени и поцеловала деревянный пол у ног норвежки. Вереск покраснела и хотела убежать, но красивая женщина покачала головой. Поднявшись с колен, она легко подхватила на руки похудевшую ведьму и усадила ее на край, ногами в живую воду. Вереск покраснела, ее лицо и руки светились цветом раскаленного металла.
Мама спасенного мальчика, вытащила из-под, уже просохшей, восьмиклинки вылеченную ногу сестрицы. Подъем в крови, сгустки засохли между пальцев, черные капли стекали из ранки. Осторожно, как дорогой хрустальный бокал, она придерживала пятку сестры Вереск, горстью зачерпывала прохладную воду и, едва касаясь почерневшей кожи, смывала плотный слой запекшейся ядовитой крови.
Тишина и покой танцевали slow fox, плавно покачиваясь в пространстве. Бег веселых секунд сбавил скорость. Журчание воды дополнилось звуком падения тяжелых капель:
-- Кап!.. Кап-кап!.. Кап!.. Кап-кап!..
Увесистые слезы скатывались по щекам ведьмы Вереск и падали в деревянный бассейн. Норвежка не пыталась сдерживать их, шмыгать носом или сморкаться в платок – она берегла чистейшее безмолвие, десять раз отфильтрованное сдержанным дыханием и погасшими трубками высотных перехватчиц.
Черная больная кровь сменилась ярко-алой, только что родившейся. Вскоре, кровотечение остановилось, и кожа вернула себе нежный перламутровый оттенок, свойственный только настоящим блондинкам. На здоровую ногу времени ушло гораздо меньше. Теперь ножки сестрицы Вереск были одинаково чисты и одинаково красивы. Ведьма плакала и беззвучно смеялась одновременно.
Мама Семена поцеловала Вереск в лоб, переносицу и губы. Ведьма-офицер задохнулась от такого проявления материнской благодарности, но, расхрабрившись, вернула поцелуй онемевшими от волнения губами.
Семен не заметил ее отсутствия матери. Мальчик учил Шустрого играть в «камень, ножницы, бумага». Горностай выигрывал, раз за разом. Мама порадовалась – у ее сына умный друг.
Умывание ног впечатлило и гостей, и хозяев. Волшебная вода не мутнела и не нагревалась. Прохладная и чистая, как голубая звезда, она притягивала взгляды и вызывала желания.
Не обошлось без драм и нерешенных треугольников. Дочь генерала Заделко и адъютант Госпожи Северный Ветер учились в одной школе с разницей в пять лет. Школа – полбеды. Две женщины отчаянно и безнадежно любили следователя Леонида Края. Взгляды скрестились так, что посыпались искры, и толедская сталь отзвенела начало маленькой женской войны. Мама маленького принца быстро сообразила, что, проткнув соперницу, она уравняет Елену в шансах с собой. Леонид убит, мама Семена убита, а Лена пусть подождет на живой стороне. Лет сорок. Вполне хватит на поиски следователя по особо важным делам на стороне мертвой.
Подруга спасителя самого прекрасного города на свете, неуверенным жестом указала на сына Леонида Края и умоляюще сложила руки на груди. Лена поняла – соперница просит ее заменить мальчику погибшую мать. Спазм сдавил горло и слезы брызнули из глаз. Карих глаз ушедшей мамы и серых глаз Лены живой. В этом случае, отсутствие слов спасало. Вы бы нашли выражения, передающие суть небывалой ситуации? Я не нашел.
Мама подвела Елену к мальчику, игравшему с горностаем. Ловкий зверек забирался Семену под куртку, и просил угадать – из какого рукава высунется черный нос, с короткими, как у маленького котенка, усами. Дети прекрасно обходились без слов. Да и без взрослых. Черный бархат космоса с миллионом сверкающих бриллиантов, стал им не интересен. Друзья построили Вселенную на двоих. Уютную и теплую.
«Надо чуть-чуть расширить космос…» -- Лена присела на корточки и предоставила себя для игры.  Пуговицы на манжетах она расстегнула заранее. Стай обнюхал узкие ладони и юркнул в левый рукав. Вселенная для друзей стала трехместной.
Мама Семена неслышно вздохнула, и ушла в прошлое, уступая сопернице настоящее.
Командир эскадрильи, матушка Иван-Чай, не бросилась на шею генералу Краю. Сдержала порыв. Вздохнула и принялась за тяжелые генеральские сапоги. Поставила их аккуратно, каблуками к себе. Иван Иванович страстно мечтал провалиться сквозь землю, глубоко и навсегда. Руки и ноги стали ватными, а внутри головы закипал самовар самого высокого давления. Беспорядочно мелькали ошметки мыслей о последнем патроне, холодном виске, сэппуку и густо намыленной веревке. Взгляд никак не подымался выше колен собеседника.
По-прежнему, не прозвучало ни единого слова. Ни одна смысловая единица не преодолела барьера между миром, который уже был и миром, который есть сейчас. Любые попытки наладить контакт с миром, который будет потом, оборачивались страшными техногенными катастрофами. Далекие потомки землян и слышать не хотели о своих предках. И напрасно. Высокомудрые киберангелы жестко блокировали информацию. Но для ощущений и эмоций препятствий не было. Любовь, радость, печаль легко находили нужную волну общения без слов.
Матушка Иван-Чай обращалась с голенями и пятками Края довольно бесцеремонно. Не грубо, и не бережно. Точно обозначая процесс – по-дружески. Генерал почувствовал крохотную долю небрежности и равнодушия. В прикосновениях не было ни страсти, ни злости. Словами, можно было открыть следующее – «…я любила тебя, но ты не решился ответить… ты позволил мне умереть… не уберег и не защитил… прости,