Гадание по телеграфным проводам

                         

                                                              1

    Она выглядела дьявольски восхитительно, чертовски обаятельно и инфернально красиво!
    Я и Марина сидели у неё дома на кухне; родители затеяли очередной летний косметический ремонт всей квартиры, бросили на полпути и свалили по-тихому на дачу, взвалив на дочь строительные заботы и контроль за бригадой ремонтников.
    Мы сидели друг против друга. Нас разделяла стеклянная столешница хрустальной прозрачности; чайная пара с остывающим напитком, печенье на блюдце, брусничное варенье в вазочке на высокой ножке остались нетронутыми.
    Наша встреча была запланирована задолго до нашего первого знакомства.
    На тот момент я был благополучно женат, - так оптимистично сам считал, - и являлся счастливым отцом полугодовалого сына.   
    Марина в тот год окончила первый курс медфака и готовилась выйти замуж за бывшего одноклассника, будущего офицера МВД, он гордился тем, что пошёл по стопам деда, отца и старшего брата.
    Итак, суммируем имеющееся: я живу в славном шахтёрском городе Макеевке, он расположен на юго-востоке советской Украины. Марина грызёт сухой гранит медицинской науки в городе Якутске, автономной республике Якутии, входящей в состав СССР, где озёр и живности, в них обитающей, а также зверья в тайге настолько много, что приходится около сотни единиц на одного жителя из всего населения.
    Меня и Марину разделяет невообразимое тысячекилометровое территориальное пространство с великим множеством климатических зон; велико их разнообразие: и ручьи, и реки, и озёра с болотами, овраги со степями, низменности с холмами. Скромно промолчу про длиннейший Уральский хребет.
    Находясь в неведенье о существовании друг друга, жили мы по раздельности счастливо; случались изредка грозовые порывы, переходящие в мирное любовное согласие; ничто не предвещало того, о чём категорически думать запрещаешь, пока оно не постучится в ворота. Вот и в нашем случае, кто-то очень умный, весьма догадливый, крайне сообразительный вдруг решил, после плотного ужина пия кофе с молоком и ликёром и нещадно дымя сигарой, читая вечернюю газету «Вселенский вестник», что в наш, - мой и Марины, - сбалансированный и гармоничный внутренний и внешний мир необходимо до духоты летнего полдня внести некий атональный диссонанс, просто так, чтобы, - как не зря бают в народе, - жизнь мёдом не казалась.
    Тот, Кто Сидит Наверху, и наши жизни тасует, словно колоду карт, Создание с юмором. Он решает познакомить нас, сведя для этого в одну географическую точку. Что же Он предпринимает? Взять, например, меня за шиворот и перенести прямо под дверь квартиры Марины — это просто и скучно и как-то не по Его Великому Статусу. Он решает усложнить задачу. И поступает до беспринципности просто. Дело вот в чём: моя жена случайно, - иначе ничего не происходит, - возвращалась от сестры через всю Макеевку из одного района в другой на троллейбусе с двумя пересадками, на трамвае и автобусе и встречает одноклассника, в которого была тайно влюблена почти с первого класса. Честно говоря, он был давно не тот инфантильный вьюнош с чёрными вьющимися волосами и томным взором жгуче-карих глаз, без разбора сорящим своим семенем, щедро разливая его в открытые рты и влагалища. Безусловно этот тип, назовём его Жорик, в те прыщаво-юношеские годы на мою супружницу, а тогда четырнадцатилетнюю соплюшку не обращал своего благосклонного внимания. Хватало и без неё прелестниц, желающих с бесстыдством отдаться нахлынувшему чувству в кабинке женского туалета во время перемены или испить нектар любви, бьющий фонтаном из сыро-напряжённой соломинки, расположенной ниже пупка Жорика с восхитительным овально-заострённым навершием.
    Каким образом моя жена села именно в тот автобус, в котором ехал в плотно-селёдочной массе пассажиров Жорик, не вполне понятно; видимо Тот, Кто Сидит Наверху, что-то где-то притормозил, ускорил, добавил реагентов для катализации и случилось то, что случилось: жена, вздрогнув, заметила Жорика, он наткнулся ленивым взором на неё… Через салон автобуса проскочила электрическая искра… И вот они ломанулись через бетонно-рассольную связку пространственного межатомного расстояния близко прижатых ароматно-потных тел пассажиров, пропуская мимо ушей мат и ощутительные толчки, сошлись в некоей точке и в унисон вымолвили, глядя восторженно-восхитительными взорами друг на друга и жарко дыша: - Как ты…
    Да, после нескольких секунд замешательства, Жорик признал, что моя жена не соплюшка, а расцветшая дивной красотой дама с солидным размером груди и привлекательными бёдрами. Моя жена тотчас срисовала, что и Жорик не тот, что раньше был, на подсознательном уровне считала, теперь он не юнец с бьющей через расширенный мочевой канал спермой, а немного иной перец: налицо видны перемены. Потрепала жизнь Жорика изрядно и за чубец, и за конец. Будучи трижды женато-разведённым, он влачил скучно-мастурбирующую холостяцкую жизнь, с жуткой тоской эротического маньяка поглядывая на хорошеньких девиц, вспоминая быстро проскочившую на вороных жеребцах развесёлую юность, и был наполнен фатальным разочарованием, очень точно замеченным в одной песенке: «Никак не ожидал он такого вот конца». 
    Недоступным для бесчувственных тупоголовых мужчин, неким, чисто женским эмоционально-антропогенным чувством моя жена поняла, что вот оно счастье, не надо другого. Также и Жорик, - но конкретно мужским анализатором, свисающим в нерабочем положении вниз и чутьём изголодавшегося по бабам холостяка, - понял, это его счастливый билет в жизнь, полную бесплатно-семейно-благополучно-развратного секса.
    Услышав от Жорика благодарственный спич, в коем он, захлёбываясь словами от распирающего чувства радости сообщил, что безумно рад встрече, что, признаваясь честно также тайком мечтал о ней, моей супружнице, и, распинаясь в благодарностях, также выдал, что безумно благодарен мне, - её мужу, - что сохранил для него этот волшебно-небесный цветок, - таким вот эпитетом Жорик обозвал мою пока ещё не бывшую, - и долго-долго заливал окружающее пространство словесной диареей, махая экспрессивно руками, двигая ногами, шевеля ушами и выпячивая в охватившем раже глаза.
   
                                                              2

    Выслушав дома от жены сей экспромт, собрал вещи и отбыл…
    Здесь необходимо уточнить, входило ли это в планы Того, Кто Сидит Наверху, но я десять дней находился в городе, стены родильного отделения которого в последнее воскресенье ноября огласил своим рассерженно-сдержанным криком и облегчился в больничные пелёнки.
    Май всюду май. Что в Советской Украине, где созрела ранняя черешня и жители собрали первый урожай ране-спелого картофеля, что в северной столице суровой земли – Якутске. Природа здесь иная, черешня не растёт и картофель в силу особенностей вегетативного периода созревания подобных культур созревает к концу августа. Есть небольшая разница между этими двумя континентально-территориальными республиками – шесть часовых поясов. Эти пояса – огромное пространство, на коем разлеглись привольно степи и лесостепи, тайга и горные кряжи и прочие природные сюрпризы.
    При всём своём желании, хоть основываясь на творческом полёте фантазии, хоть на чём-то ещё, как обстояло дело у Марины, не знаю. Можно лишь прибегнуть к помощи ворожей, гадающих на картах, либо на кофейной гуще или более оригинально и экзистенциально, по пригнутой ветром осенней жухлой траве или по провисшим, тревожно колеблемым порывами ветра телеграфным проводам.
    Замечу, Тот, Кто Сидит Наверху, всё предусмотрел. Он так хитро изогнул векторные направления не одной моей судьбы и Марины, а также активно переплёл в арабскую вязь всех, кто принимал деятельное участие в деле знакомства незнакомых и абсолютно безразличных для них, что тогда, что после, что, характерно, и сейчас, по прошествии трёх десятков лет, меня и Марины.
    Но тогда, шановное панство, тогда события разворачивались с кинематографическим ускорением.
    Без каких-либо предчувствий, - интуиция частенько выступает в оппозиции, - я летел в край северных оленей из аэропорта Домодедово рейсом Москва-Якутск.   
    Марина, в геометрической прогрессии сексуальной раскрепощённости, щедро почерпнутой из заграничных фильмов «Греческая смоковница» и «Эммануэль», просмотренных на видеокассетах жуткого качества записи, отдавалась своему будущему мужу, будущему офицеру доблестной советской милиции, в высокой траве, среди алых цветков иван-чая, густо росшей между хаотично построенных автомобильных металлических гаражей и сараев, ахами и охами пугая сидящих в траве зелёненьких кузнечиков и летающих в воздухе прозрачно-крылатых стрекоз.
    И всё равно, до нашей встречи на кухне у Марины, когда она будет сидеть напротив меня, и нас, с нашими рвущимися наружу неподконтрольными чувствами разделяет стол с прозрачной, как слеза хрусталя столешницей, остаётся чуть более семисот тридцати дней. Сколько-то часов, минут и, весьма вероятно, стремительно летящих со свистом пуль у виска секунд.
    Эти дни с прочим мелким багажом времени каждым из нас индивидуально будет заполнен исходя из личных предпочтений, разными событиями, которые неясным образом вели каждого из нас к этой встрече, во всей квартире царил строительный беспорядок, где Марина принимала меня в коротком халатике из тонкого ситца с оборками. Он аппетитно оголял Маринкины розовые коленки, и даже сквозь прозрачную материю рентгеном своих глаз рассмотрел её упругие груди, роскошные две полусферы с острыми вершинами коричневых сосков, не стеснённых антигуманным пленом бюстгальтера. Груди двигались при каждом движении тела, соски вычерчивали замысловатые геометрические фигуры и синусоиды и готовы были разодрать ткань, стараясь вырваться наружу и предстать во всей природно-обнажённой привлекательности пред моим взором. Груди вытворяли с моей психикой невыразимые кульбиты, вследствие чего мои брюки с каждым мгновением становились уже в тазу.
    Марина сидела на стуле в той привлекательной позе Шерон Стоун, прославившей последнюю в фильме «Основной инстинкт», его посмотрели не один раз множество мужиков из-за одного-единственного эпизода, где Шерон крутила ногами перед камерой и заставляла затаить дыхание не только актёров, но и зрителей.
    Также, как и Шерон, Марина перекладывала ногу на ногу, больше, чем нужно, разводя их в стороны и магнетизирую меня своим коварным взглядом. Она не скрывала наготу юного сексапильного тела и это не бросало меня в безумно-пульсирующую сексуальную пропасть. Наоборот, только удерживало на краю и от бездонности страсти кружилась голова и в ней крутилась одна строка из песни: «Девочка ждёт. Мальчик не идёт. Плохо…»
    Но до этого эпохально-рокового дня нужно было ещё прожить в нерегулярно-систематических поисках эротическо-пьяных приключений, убегать от мужа-рогоносца или от спущенной на тебя питающей гуманные чувства немецкой овчарки, пару раз спускаться по связанным простыням зимой в трусах, будучи застигнутым в любовном