Выстрел

                              Всем, кто играл в одноимённом       спектакле   в театр_студии  
                               «Спектр».                  
                                                            1
Посмотрев в дуло пистолета, он увидел нечищеный ствол, вяло, будто нехотя, подумал: «Совсем распустился, мерзавец...».
Потом, положив его на стол, медленными шагами, будто подкрадываясь, подошёл к кровати и застыл, прислушиваясь к чему-то. С улицы доносились крики людей, ржание лошадей и странные, непривычные звуки.

Лёг. Кровать под тяжестью тела  застонала, как будто умоляя, не ложиться на неё. Вздохнув, уставился на стену.

Кровать стояла напротив окна, и сев на неё, можно было рассмотреть всю комнату: стены, окрашенные в мутно-серый цвет, смотря на которые, перестаешь ощущать себя человеком. Окно, прорубленное так высоко и такое маленькое, больше напоминавшее тюремное, с тем незначительным отличием, что не было решеток. В противоположном углу,  прислонившись от усталости к стене, стоял умывальник - старый, ржавый.

Эту невесёлую картину завершал стол, и стоявший рядом  старый стул.
 
Всё это нагоняло тоску и уныние.

Как только Капитан приподнялся с кровати, раздался писк, оглянувшись, он сплюнул и, шаркающей походной, будто его вели на казнь, подошёл к столу, на поверхности которого валялись обрывки газет, и многое другое, чего уже нельзя было узнать, и, наконец, мутный стакан, наполовину наполненный жидкостью неопределенного цвета.

Рука  потянулась к  стакану, на некоторое время застыла, потом пальцы вцепились в него и сжали - еще мгновение и стакан должен бы рассыпаться на осколки. Рука вздрогнула. Напряжение ослабло. Капитан, приподняв стакан до уровня глаз, стал рассматривать колеблющуюся в стакане жидкость.

Постояв несколько минут, Капитан поставил стакан.
Непонимающим взором взглянул на стакан, словно пытаясь вспомнить, что он хотел сделать, и  потом судорожно схватил бутылку, опрокинул содержимое в стакан и, давясь, не отрываясь, выпил.
Поморщился. По горлу словно провели колючей щеткой. Посмотрев на стол, ни к кому не обращаясь, крикнул сдавленным голосом:
«Ваше здоровье... Господин, бывший капитан...».

На некоторое время наступило спокойствие.

Неожиданно Капитан засмеялся,  и это было так, будто его душили и щекотали одновременно. Из горла вырывалась хриплое покашливание, отдаленно напоминавшее смех.

Здесь, в этой комнате, он существовал.

Жизнь переместилась в прошлое.
Но одно он знал точно:
его время ещё не пришло.


Захотелось курить. По привычке похлопал по карманам - пусто, скользнув взглядом по столу, - среди обрывков серого мусора, злобно смотрящего  на него, - увидел окурок.

И  это событие, которое раньше вызвало бы отвращение, сейчас - радость.

Затянувшись, почувствовал, как в нос пахнуло кислым. Голова закружилась. Стена качнулась, поплыла в сторону. Во рту  почувствовался соленый привкус.  В ушах зазвенело. Послышался шум. Через некоторое время он стал утихать и тут же  где-то вдали, вначале как гул, а потом все яснее и яснее зазвучали голоса.

Капитан напрягся, превратившись вслух.

«Не мешало бы…», - мысль  неожиданно оборвалась.

Наступила пронзительная тишина, и тут же  вынырнула действительность и,  как наёмный убийца, застыла перед глазами, представ перед ним отсутствием денег, городом, где нельзя найти человека, который смог бы одолжить под честное слово.

Единственное, что его мучило, не давало ему покоя -  невозвратность прошлого.

Капитан застонал от пронзительной  душевной боли. Поморщился. Взгляд его заметался по стене. Он закрыл глаза,  и на мгновение замер. Прислушался, потом  оглянулся. Никого.
Увы!

Взгляд пополз, медленно, как  червь, вниз и, наконец, опустился до умывальника, где чуть повыше,  где  вправо от него расползлось пятно коричнево-бурого цвета, похожее на высохшую кровь.

Капитан сел на кровать и  стал рассматривать его. И вдруг тоска сжало сердце, он вспомнил, что него ничего нет….  

Но!

   … его время ещё не пришло                                                              


2
И тут, словно во сне, Капитану  привиделся таракан с длиннющими усами, которые шевелились.
Таракан полз медленно, степенно, не проявляя признаков беспокойства, по всему чувствовалось  -  ползёт хозяин.
Таракан остановился возле пятна, поводил усами и снова с важностью продолжил  свой путь.
«Ему хорошо, - медленно в голове  проплыла мысль, - он дома...
А где мой дом?» - Чувство обиды захлестнуло его: «Где? Где, милостивые государи, то, что имеет каждый человек –
Дом?

Я вас спрашиваю...»,- последние слова были произнесены вслух и обращены к таракану.
                                                         
В ушах Капитана зазвенело. Ему не было слышно собственного, надрывного крика, только ощущалось биение сердца:
тук-тук...
тук-тук...
тук-тук...

- это часы жизни отсчитывали, оставшееся ему  время.
Голос глухо ударялся в стены и обида, как жилка, пульсировала на виске.




Капитан говорил с тараканом, потеряв ощущение времени и пространства: «Вот ты, мерзкая тварь, - он ненавидел его, будто тот был причиной всех его несчастий, - ползёшь... Не боишься меня. Чего бояться? Ты дома. Да! Дома! И всё тебе привычно, потому, что ты родился здесь и вырос, а я постоялец. Не здесь... Не в этой квартире, я постоялец в жизни. Мне кажется, что если ты захочешь, пошевелишь усами, то мне придётся искать новое место. Но где? Не знаю... Как Вечный  Жид,  я иду и не могу остановиться... Но куда? - Показалось, что таракан прошептал: «Что изволите сказать? Молчите. Понимаю. С кем говорить. С кем!?».

Капитан не заметил, как начал называть Таракана на «Вы» - «...Вы Дома... О, Господи! А где же мой Дом? Почему ты мучаешь меня? Если моя роль сыграна - возьми, возьми... Ведь мой дом... Что вылупился?» - Таракан приподнял голову и стал смотреть на Капитана. «А мой дом, господин Таракан, отняли. Восстала чернь и тю-тю! Баста! А что я сделал плохого? Что? Кому? Честно служил, воевал... И вот, извольте, дослужился!» Он осёкся, - Таракан улыбался.

Капитан замолчал. Говорить не хотелось. Руки опустились, и тут жалость к себе, как игла, вонзилась в сердце.
Заплакал.
Из груди не вырвалось ни стонов, ни криков - только струйки солёной воды смывали грязь со щек, подбородка...

Отчаянье выдохлось. Всё окружающее теряло смысл. Собственное существование стало неразличимым.
Инстинкт самосохранения угасал.

Но!

   … его время ещё не пришло                                                              







                                                                     3

Наступила гнетущая тишина. Потом на него обрушился поток воспоминаний. Они возникали так стремительно, что он переживал это так, будто всё происходило на самом деле
сейчас-и-здесь!

И это сопровождалось  грохотом, от которого,  казалось, лопнут перепонки.   Сквозь него Капитан услышал голос, который нельзя было спутать ни с одним в мире, звучавшем как откровение, как -  то единственное, что  единит нас с миром:
- Володя, ну, что ты? Мы ждём...
- Иду! - Закричал Капитан, вскочил с кровати, и тут же  пелена исчезла.

Грохот сразу, как по мановению волшебной палочки, обратился в тишину. Перед ним был угол и больше ничего. Все тело сотрясалось, будто его раздели в лютый мороз. Шатаясь, направился к столу. Взял бутылку  и увидал, что она пуста, усмехнулся и, обращаясь к таракану, пытаясь подавить дрожь, сказал: «Вот здесь, мой последний..., - он не мог подобрать слова, махнул рукой и продолжил, - видишь, что...» - Капитан осёкся, будто спотыкнувшись, и в его воспаленной голове стало ясно, словно наступило утро. Дрожь исчезла.

Посмотрел на пятно  и  увидел, что там копошились уже два таракана.
«Вашего полку прибыло, господин Таракан? Что ж? Приветствую вас, господа!» - Он говорил  спокойно.

Одиночество стало ощутимым.
Закрыл лицо руками.
И увидел поле... Заснеженное...

Капитан боялся оторвать руки от лица.
В душе сладостно заныло.
И вот уже несётся мысль, что обязательно должно что-то измениться, не важно, как и  когда…  
И всё вернётся…
Действительность раскололась.
Казалось -  что-то  отделилось от тела,  и он  в одно мгновение стал зрением.
                                                       



                                                         4

Белая простыня снегов лежала на знакомом с детства просторе.

Это было так правдиво, как будто всё происходило в синематографе.

Он, тогда ещё  поручик, ехал с товарищем домой на побывку. На сердце было хорошо и уютно. Впереди ожидала встреча с родителями.
Неожиданно повернувшись, будто его толкнули, он увидел волка,  бежавшего за санями…

Капитан смотрел на него и вдруг понял, что он бежит не для того, чтобы напасть. Какая-то другая причина движет им. Он прищурился и увидел глаза Волка. И было в них, что-то человеческое.



       
Приятель, повернувшись, перехватил его взгляд, тут же вскинул ружье. Капитан, даже сейчас не понимал своего тогдашнего поступка: он схватил за ствол и резко поднял вверх. Прогремел выстрел.
- Ты что?! - На лице Приятеля было удивление.
- Я... я... Бог его знает! Жалко, что ли, стало... Один всё – таки. Это похоже на убийство. Извини...
- Поверь мне, он бы, повстречавшись с тобой в лесу, извиняться бы не стал. - Засмеялся товарищ.
Волк остановился.
Капитан не мог оторвать от него взгляда. Может быть, это  привиделось, но он ясно видел глаза.  
Не волчьи.
Совсем близко.
Будто Капитан и Волк стояли друг перед другом.
В глазах Волка была тоска.
Капитану стало не по себе. Он как бы прочитал в них:

«Зачем ты это  сделал?»

В этом, забытом богом, южном городе, Капитану вдруг стало ясно, что он обрекал Волка на беспрестанный бег по всему расхристанному пространству, а жизнь, как безжалостный охотник, будет преследовать его, ни давая, ни на секунду остановиться, перевести дух.
Вокруг всё чужое и враждебное.
А так хочется остановить бег!
Волчьи глаза кричали и обвиняли.


Но!

   … его время ещё не пришло                                                              

Воспоминание исчезло.  
Капитан закрыл глаза,  и когда  открыл  -  тут же  наткнулся на чей-то взгляд и подумал: «Волк?»  

И тут  его осенило: он смотрел не в волчьи глаза, а в свои.

Это было невыносимо, но Капитан не мог отвести взгляда.
Иногда прошлое, отделенное от настоящего  пространством и временем, выплывает из памяти так  ясно и отчётливо, и  кажется, что всё происходит  здесь-и-сейчас.

Происходящее потеряло очертания и утратило смысл.
Остался бег….
…. бессмысленный и тоскливый, как вой, вырывающийся из груди Волка на бескрайнем белом одиночестве.
                                                                 

Но!

   … его время ещё не пришло                                                              


Капитана озарило: происходящее сейчас – и – здесь   -   не жизнь, это только декорация. А там, за какой-то незримой чертой, всё будет по - другому. Он не мог  вырваться  из  этого  белого  простора, который как полноводная река, захватил  его и уносил в  бескрайние дали, и не было на земле силы, которая смогла бы остановить это течение.




                                                                         5


Капитан стал ходить и считать.
- Десять…, - досчитал Капитан, дойдя до угла, повернулся и снова и снова повторял это движение. Этот бег в одиночестве комнаты.

В сознании всё  смешалось: прошлое вытесняло настоящее.

Он жил только тогда, когда в памяти вспыхивали картинки  былого. Это длилось считанные  минуты, секунды.

Жизнь теплилась былым.