Настоящее растворилось.
Как затравленный зверь, метался Капитан из угла в угол. Он пытался найти выход. Кружилась голова. В груди так колотилось сердце, что стало трудно дышать. В ушах звенело. На лбу выступил пот. Руки тряслись неприятной дрожью.
Разрывая тишину, зазвучали голоса.
Он прислушался.
Смысл слов нельзя было разобрать.
Капитан напрягся - ничего не получалось. Вот, снова голоса, потом - обрывки песен. Он не понимал своего состояния, но тревога ощущалась.
Потом всё охватила пустота. Ему показалось, что кроме этого всепоглощающего чувства пустоты ничего больше и нет. И вдруг другое чувство, сменило тревогу.
Наступало оцепенение, похожее на сон наяву, когда все ощущения притупляются. Сейчас была ещё горечь.
Капитан понимал, что всё проходит,
…но это не пройдёт.
Он знал это наверняка.
«Что со мной?» - Подумал он. На мгновение, с новой силой, вспыхнула тревога, но под натиском безразличия, быстро угасала.
Настоящее отодвинулось всё дальше и дальше и становилось ненужным.
Убогая обстановка и одиночество уже не пугали. Он привык к этому, свыкся.
Капитан не ощущал себя жителем этой страны.
Он сокращал свои дни в этой маленькой грязной комнате. А жил он там, где прошелестели, словно листья, лучшие годы его жизни.
Точнее сказать: где пролетела его жизнь!
Так быстро и незаметно….
Там, где была
Она…
Они встретились случайно. Как она потом говорила, что вначале он ей не понравился, но потом они как-то незаметно для себя стали встречаться. И, неожиданно для обоих, любовь поразила их.
Это был гром среди ясного неба.
Они как бы забыли про весь мир.
Но мир помнил их.
Страшна его память.
Война, революция…
Вьюга, метель, тоска….
И больше ничего.
Они потерялись. Теперь Капитан и не смел, надеяться на встречу.
Это было тяжело.
По всей жизни разливалась безнадёжность.
6
Подойдя к кровати, он ничком упал на неё. Некоторое время прислушивался к самому себе, потом закрыл глаза. И снова, перед его мысленным взором, раскинулось белое пространство, по всей земле, которую он любил больше всего на свете.
Капитан никогда не жаловался, никого не винил.
Молча, принимал удары судьбы.
И вот, оставшись один на один с этим белым пространством, он, боевой офицер, не раз, глядевший в глаза смерти, растерялся. На этой белизне Капитан увидел фотографию. Приглядевшись, он увидел лицо мальчика. Лицо показалось очень знакомым.
Вспомнилось одно событие.
Ребёнком он очень любил бродить по оврагу. Однажды, гуляя, дошел до места, где дорога пересекала ручей. Никто не мог сказать, почему дорога проходила здесь, но все привыкли, стерпелись. Ни у кого не возникало мысли, что –то изменить.
Вся наша жизнь – сплошные привычки!
Часто, пытаясь переехать ручей, возницы застревали.
Он просто так, из любопытства, посмотрел вниз и увидел повозку, которая несколько накренилась под тяжестью груза, а несчастная лошадь, напрягая последние силы, да так, что казалось - жилы, высыпавшие по всему телу, лопнут, но не могла её вытащить. Телега словно вросла в землю.
Возница, обливаясь потом, и не зная, что делать, бестолково говорил, и временами, впадая в совершенное отчаяние, нещадно бил животное кнутом, зло матерясь.
И тогда Капитан, в то время, десятилетний гимназист, увидел страшное:
лошадь плакала...
Он закричал, не помня себя, бросился на возницу, и стал бить его кулаками.
Оторопевший Возница, видя перед собой барчука, старался только закрыть руками лицо, не понимая, что происходит, только беспрерывно повторяя:
- Что, Вы, Барчук, что Вы?!..
От этого воспоминания Капитан вздрогнул, и испытал жгучий стыд. Есть в жизни такие моменты, которые окружающим кажутся пустяковыми, но они, как раскаленные угли, жгут сознание, делая жизнь почти невыносимой. Со всей ясностью возникло в его воспалённом сознании, лицо мужика, по которому вперемешку скользили слезы и кровь.
Возница уже не сопротивлялся, его руки повисли, вдоль тела.
Капитан застонал – и с какой-то непостижимой ясностью, все представилось ему, потом возникли глаза, точь-в-точь лошадиные. Все тело мальчишки содрогнулось, откуда-то из глубин раздался пронзительный и страшный вой, и, не помня себя, он бросился бежать, преследуемый глазами, - покорными и бесконечно добрыми, которые мешались - то возницы, то лошади.
Жизнь стала ни к чему...
Но!
… его время ещё не пришло
И если бы не староста, который случайно оказался поблизости - быть бы беде. Староста, огромный мужик, которого все любили и уважали, но и побаивались за физическую силу, в несколько прыжков, догнал барчука и подмял под себя, но тот, не помня ничего, хрипел, вырывался, кричал, что он не должен жить: потом затих, еще раз дернулся, и на губах выступила пена.
В его сознании, с необычайной яркостью, вспыхнуло белое пятно, потом показалось, что это дверь, которая распахнулась, обнажив пропасть пространства, и какая-то сила повлекла мальчика к себе. Ещё бы одно мгновение – и всё бы поглотил свет.
Но!
… его время ещё не пришло
Лошадь дернулась, сделала немыслимое усилие и вытащила возок…
Капитан вздрогнул, ясно ощутив, что очнулся в том времени.
Первое, что увидел - потолок. Вначале трудно было понять: где он? Как здесь очутился... В голове гудело. Потом откуда-то стали восстанавливаться события...
И вновь перед его внутренним взором возникли глаза - он вскочил. Тело стало сотрясаться, было только одно желание - бежать...
Бежать, не останавливаясь, чтобы в беге израсходовать и боль, и обиду.
Нянька обняла его, и силой, на какую была способна, наклонила голову мальчика к подушке.
Потом он рыдал.
Прорываясь сквозь слезы, кричал:
- Няня... Я - подлец... Я не могу жить... Не имею права...
- Володя, сыночек, успокойся, ну что же ты, так убиваешься... Успокойся родненький.
Всё пройдет!
Всё пройдет!
Всё проходит….
Здесь, в забытом Богом месте, где всё было чужим и невыносимо враждебным, он не только ощутил всё пережитое как явь, но даже почувствовал руку Няни.
Сразу свалился с сердца камень, который до этого так сильно давил, давил...
Внезапно, как молния в воде, на поверхности сознания вспыхнуло:
глаза Лошади,
глаза Возницы,
глаза Волка.
Они кружились, вертелись перед его мысленным взором, и трудно было разгадать эту загадку:
где чьи глаза?
Капитан старался отгадать, но не мог. Что-то ускользало. Перед мысленным взором мелькали жёлтые пески. Это пустыня, которая изнывала от жары. И так хотелось пить, что казалось, что не хватит целого океана, чтобы утолить жажду.
Как выстрел, нашло оцепенение.
Мышцы сковало.
Всё застыло, стало сжиматься.
«Вот, - думал он, - я бил мужика, он лошадь, лошадь топтала каких-то маленьких жильцов ручья...
И волк понял это.
Он больше не хотел бежать...
Он хотел одного –
прервать бег...».
Мысль, что все живое и неживое объединяет на земле страдание, хотя и не была нова, но в этот момент подействовала на Капитана успокаивающе. Оцепенение улетучилось так же неожиданно, как и возникло. Воспоминания оборвались. По телу проползла истома.
7
В глазах вспыхнул свет такой яркости, что он зажмурился, и, открыв глаза, увидел перед собой стволы деревьев - это было так неожиданно, что он даже не успел удивиться.
Капитан сидел, прислонившись спиной к стволу, на маленькой полянке.
Было покойно.
Наверху, в венце из крон, сияло солнце.
Вспоминалось его последнее прибежище - он вздрогнул, и стал думать о деревьях, стволах...
О чем угодно, только не о проклятом настоящем.
И оно исчезло, погрузившись в тину без_сознания.
Из памяти ушло всё пугающее и тревожащее, она как бы очищалась.
Стало хорошо.
Наступила умиротворенность.
- Володя..., - услышал он знакомый голос.
Капитан осмотрелся, но ничего не увидел. Деревья сливались и вдали становились стеной. Зажмурился, потом открыл глаза, и увидел мальчика, который стоял и приближался одновременно.
Его лицо казалось знакомым. «Да я его видел… на фотографии, что валялась на снегу…»
И тут же его осенило: этот мальчик - он в детстве.
- Володя, мне страшно, - прошептал Мальчик, озираясь.
- А-а-а-а..., - вырвалось из груди Капитана.
- Что с тобой? - Мальчик встревожился.
- Ничего... Ничего... сейчас пройдёт, - трясущимися пальцами, он дотронулся до глаз. Прикрыл их. Разноцветные шарики вначале собрались воедино, потом разлетелись.
- А ты знаешь, я был у мамы...
- Ма-ма..., - прошептал Капитан. Всё внутри сжалось. Разрывая пелену, становящуюся безбрежным отчаянием, к ним подходила Мама.
Подойдя, она остановилась, обняла мальчика за плечи и, посмотрев на Капитана, спросила:
- Тяжело, сынок?
- Нет... - одними губами прошептал Капитан.
- Ничего, Володечка, ничего сыночек, всё пройдет. Все будет хорошо. Ничего не бойся. Прости, родной, нам пора...
- Володя, не бойся, - сказал мальчик - скоро наступит твоё время...
Пелена стала плотнее. Они удалялись. Очертания их медленно таяли в пространстве. Хотелось вскочить, броситься за ними, догнать, быть рядом, но какая-то сила властно удерживала его.
В памяти всплыла картинка, которую в детстве он часто рассматривал: Святой Себастьян стоял привязанный к столбу, а в него вонзались стрелы, но он не замечал их.
Земное ушло.
Взгляд устремился к небу.
Во всей фигуре было просветление, будто в синеве он разглядел что-то такое, что дало силу превозмочь боль.
Но!
… его время ещё не пришло
8
- Что, Капитан, струсил? - перед ним стоял Комиссар, которому он спас жизнь.
Пелена распалась.
-Что?
- Струсил, говорю, аль оглох? - повторил Комиссар. Капитан узнал этот голос. Фигура была какой-то расплывчатой.
- Кого же, позволь узнать? - Капитан усмехнулся. Губы скривились.
- Жизни!
- Да ты философ, оказывается! Ничего я не струсил. Просто устал, понимаешь, ты, смертельно устал от бега... А ты зачем здесь?
- Как же, ваше благородие, запамятовали, я обещал вернуться, вот и пришёл.
- Ну?
- Не запрягли, чай, Ваше благородие, а понукаете!
- Чего ты хочешь, братец? - снисходительно спросил Капитан.
- Убедиться.
- В чём?
- Хотел видеть тебя богатым... Тогда ясно: суть твоя крысиная, ан, нет - страдаешь.
А, ежели, страдаешь - человек...
Но, вот, непонятно мне, чего ж человек-то на человека восстал, а?
И ни правых, ни виноватых.
Как же так?
Капитан молчал. Ощущая спиной кору дерева, понимал, что это не сон, а действительность.
Кружилась голова, слегка поташнивало. Лицо становилось маской, на которой застыла гримаса непонимания и отчаяния. Эти вопросы мучили и его, особенно страшно было убивать... Убивать людей... Неожиданно стало светлее. Фигура Комиссара стала отчетливее.
Как же так?
Взглянув на него, Капитан обратил внимание, что от правого виска наискосок протянулась красная линия, она была такой свежей, будто ее сделали сейчас. По щеке чертила замысловатые рисунки кровь.
- Что с тобой? - с участием спросил Капитан.
- А-а... меня в тот день, как ты меня отпустил, кончили….
- Как?
- Как, как…. ясно дело, как, - шлепнули!
Думали – гад я.
Они не поверили,
|
