ЭВТАНАЗИЙ

ЭВТАНАЗИЙ
            Роман называл себя негром. Совсем не потому, что был чернокожим. Более того, высокий красивый парень был почти ослепительно белокожим. А тёмно-каштановые волосы и  терново-карие глаза только подчёркивали это. Негром он считал себя по жизни.
 
          Он полагал, что жизнь очень плохо отнеслась к нему. Он ещё не родился, когда отец смылся, бросив мать на сносях. Впрочем, и она тоже не испытывала к сыну особой привязанности. Правда. выкормила его до девятого месяца. А когда в глазёнках малыша начала появляться осмысленность, завернула его в чистые пелёнки и подбросила на порог маленького  магазинчика, торгующего продуктовой снедью.

           Хозяин, обнаружив живую находку, недолго думая, отволок мальчишку в приют. В приюте он прожил почти два года прежде, чем сюда пришли  Кулебы. Андреа была сильно за 40, Жанне — сорок с хвостиком. К деторождению оба были по определению врача уже не способны. Достаток, которого они добивались много лет, чтобы после завести ребёнка, так и не наступил. Всё, что им удалось приобрести за долгие годы, оказался хилый деревянный коттедж, состоящий из одной спальни, маленькой гостиной, совсем крошечной кухни и душевой кабиной.

          Тем не менее, потребность увидеть рядом с собой маленькое живое существо, которое улыбалось бы им по утрам, только росла. Так они и отказались в приюте. Роман был первым, на кого упал взгляд. Красивый малыш с недетски умными глазами сразу же определил их выбор.
Администрация немного поломалась, в надежде  выклянчить что-нибудь у немолодой четы. Интерес директора к условиям, в которых будет далее жить малыш, был значительно выше  возможностей, которые мог предоставить ему приют. Но только получив пять десяток в ладонь, пожимаемую Андреа, он согласился, чтобы семья забрала ребёнка к себе.

         Кареглазый карапуз плохо понимал, какое счастье ему привалило. Что ему выпало жить в какой-никакой семье, чего не удостоились многие из его сотоварищей по несчастью. Андреа и Жанна по природе своей были добрыми людьми. В отношении к ребёнку вкладывали всю свою душу. И те, немногие средства, которыми располагали.

        Роману не было и тринадцати, когда приёмная мать неожиданно заболела и вскоре умерла. Отец и Роман,  проводишь мать в последний путь, разом почувствовали, как опустела без неё квартира. Андреа. обняв сына за плечи, тихо сказал:

        — Пока я жив, Роман, мы бы должны напрячь силы, чтобы ты получил нормальное образование! Ты не должен повторять нашу судьбу!
В шестнадцать сын завершил среднее образование. И оба надеялись, что ему удастся поступить в приличный университет на государственную стипендию. Но мечтам этим не суждено было сбыться. Андреа скончался два месяца спустя от сердечного приступа. 

       Роман, прежде работавший на дому — он изготавливал кукол по заказу, — после смерти приёмного отца работать просто не смог. Избушка, перешедшая  к нему по наследству, показалось для некоторых лакомым куском. Появились какие-то заимодавцы, к которым Андреа никогда не обращался, удивительные завещания, которые его приёмные родители никогда не делали. Паренёк отбивался, как мог.
На помощь ему вызвался прийти сосед, юрист по образованию, вдобавок сразу же решивший не брать денег с парня, у которого их, собственно, и не было.

        Вдвоём им удалось отбить все атаки любителей чужого пирога. Но время для поступления было безвозвратно потеряно, как и заработок даже тех немногих средств, которые  добывал  своими поделками Роман.
Сосед, знавший всю историю Кулеб, единственным другом которых он был, помог Роману пристроиться  в маленькое кафе. Там паренек  с утра до вечера разнося выпивку и еду посетителям, а также моя за ними посуду, мог заработать себе на достаточно сносную жизнь. Но мечты об учёбе  отодвинулись на целых три года.

         Единственным, кто поздравил его с двадцатилетним юбилеем, оказался всё тот же сосед Матей. Но принёс он ему не только торт со свечами.  Главным подарком было его сообщение, об открытии на другом конце города новенького эвтаназия, с владельцем которого он переговорил, и тот готов взять Романа к себе на работу.

        — Эвтаназий?  — Удивился Роман. — Что это такое?

        —  Ты ведь, наверное, слышал,  что правительство ввело новую законную форму убийства? Эвтаназию. У нас открылась первое предприятие такого профиля.

        — Много желающих?  — Осведомился юноша.

        — Много или немного, но они есть. Понимаешь ли, людям веками вбивали в голову что самоубийство — самый плохой способ попасть в ад.  Тогда их не отпоет священник, этот добропорядочнейший представитель святой веры. И они потеряют право быть захороненными на освящённый кладбищенской территории. И само собой рай, о котором мне, правда, ничего не известно. А весомые причины для прекращения своего бренного существования у многих есть. Эфтаназий открыт. Там у тебя будет много времени, чтобы вернуться к учёбе.  Особенно сейчас; когда эвтаназии ещё редкое явление. А эвтаназием это заведение я назвал по аналогии с санаторием. Он имеет титул номерной клиники.

         Так Роман сменил грязный фартук на белый халат. Он  практически сходу освоил управление "гробом", как он называл про себя эту машинку, в которую должны были добровольно укладываться люди, чтобы получить достаточную порцию веселящего газа в смеси со смертельным.

         — Если ты сумеешь обаять клиентов, чтобы они не дай Бог, внеся деньги в кассу, не вздумали расторгнуть договор, и интеллигентно будешь помогать  им  сделать последний шаг в иной мир, через месяц-другой из стажёров переведу тебя на работу на постоянной основе.
Первым клиентом, точнее клиенткой оказалась молодая женщина, тридцати двух лет, красивая, чудесно сложённая.  Романа глядел на неё, и у него судорожно сжималось сердце.  Когда она пришла в первый раз, чтобы определиться со днем своей смерти, Роман не выдержал. Решил,  будь что будет, но куда приятнее мыть тарелки за алкоголиками, чем бездушно отправлять людей в небытие. И прямо спросил:

        — Вы такая красивая и такая молодая! Что побуждает вас сделать этот шаг, после которого вы не сможете вернуться в этот мир?

        — Я рада, — тихо сказала она в ответ, — что меня проводит лучший мир такой человек, как ты, не лишённый чувства сострадания. Ведь ты понимаешь, что если твой хозяин узнает  о нашем разговоре, тебя попросту уволят! Но ты спросил, и я отвечу тебе. Природа наградила меня слишком щедро. В том числе и такой замечательной болезнью, как рак. Причём в той его разновидности от которой нет спасения. Боли уже начались. Скоро они станут чаще и невыносимее. Так не лучше ли уйти немножко раньше, но без особых мучений? Если лишний месяц можно получить только за счёт сильных мук?

        В этот момент ей сделалось плохо. И она бы упала, если бы Роман не подхватил её вовремя и не отнёс бы в кресло.  Она отдышалась и ушла.  Вернулась через три дня, как и было оговорено.  И перед тем как устроиться в "гробу", попросила Романа:

        — Поцелуй меня на прощание! — Это было сказано так просто и естественно, что у Романа даже не возникло мысли о том, что он способен отказать ей.  Он нежно привлёк женщину к себе.  И их губы сомкнулись. Это не был сексуальный поцелуй, Роман вложил в него всю свою жалость и нежность к несчастному существу, которое вскоре должно покинуть жизнь.

         — Спасибо! — Улыбнувшись, сказала женщина. — Ещё одна просьба. Вот конверт. Я прошу тебя вскрыть его вместе со своим хозяином, когда всё закончится.

         Роман кивнул и положил конверт на стол. Потом он помог ей устроиться в ящике, сказав напоследок:

        — Если его вдруг передумаете, подайте мне знак. Процесс моментально будет остановлен. Я буду внимательно следить!

        Задвинув крышку, он включил подачу газа и склонился над гробом, так чтобы видеть лицо  засыпающей. По первому же её знаку он прекратит экзекуцию. Но она лежала спокойно, жадно втягивая поступающую смесь в лёгкие. И улыбалась ему. Дыхание её замедлилось. А потом и вовсе прекратилось. И он позвал хозяина, который, помимо прочего, был врачом, обязанным установить факт смерти.
Пока тот щупал пульс и оттягивал веки, по щекам Романа беззвучно катились слёзы.

         — Мертвее не бывают! — Резюмировал своё обследование Хоран, как врач. — С боевым крещением, малыш! Всё прошло удачно!

         — Должен признаться, док, я пытался отговорить её. Но она не захотела меня слушать. И вот ещё. Она оставила для вас конверт.
Харан раскрыл конверт  и улыбнулся:

         —  Если ты так  с таким же успехом будешь  и впредь отговаривать пациентов,  я лично буду это приветствовать. С сегодняшнего дня  ты становишься штатным работником учреждения, зарплата твоя удваивается. На целый год. Это последняя воля почившей. Я кстати назначен душеприказчиком исполнения этой части наследства. И мне также установлен за это гонорар.

          Финансовые дела Романа  после этого значительно улучшились. Можно было бы всерьёз подумать и о подготовке для поступления в университет. Но тут, увы, дела обстояли совершенно плохо.

           Пациентов было всего один или два в неделю. Каждая смерть, хотя и принятая добровольно, выбивала его из нормальной колеи. Отходил он обычно несколько дней. А тут как назло приходил новый клиент. Это был порочный круг, из которого он не знал, как выбраться.

          Единственная  отдушина - ставший ритуальным скромный ужин в одном из достаточно дорогих ресторанов. Он понимал, что просаживает деньги напрасно, Ну это было единственное что как-то примиряло его с действительностью и позволяло немного снимать стресс. Роман приходил сюда в одно и тоже время, занимал один и тот же столик. Заказывал что-нибудь очень вкусное, и хотя бы ненадолго отвлекался от своих грустных раздумий.

         За столиком наискосок; с такой же регулярностью появлялся уже немолодой мужчина. Всегда в белом костюме, из выреза которого глядела кроваво-красная сорочка, стянутая у шеи серебристом в лёгкую полоску галстуком.
Иногда он довольно долго рассматривал Романа, Пытаясь скрыть свой интерес приложенной козырьком ко лбу рукой. В тот вечер он появился через несколько минут после того как уселся Роман, и, подойдя к его столику, попросил разрешения устроиться рядом.  Роман кивнул. И мужчина  занял свободный стул.

          — Простите! — Сказал он, когда им принесли еду. — У меня такое ощущение, что вы напряженно думаете о чем-то! Не хочу быть навязчивым, но не могу ли я чем-то помочь вам!?

          — Вы врач? — С грустью, в которой присутствовал лёгкие сарказм, поинтересовался Роман.

           — Нет, — сказал незнакомец, — Я профессор математики. Но преподаю и логику. И хорошо знаю, как иногда нормально выстроенные логические заключения помогают одолеть многие неприятности! Меня зовут Алоиз ...— И он назвал известную в научном мире фамилию.

           — Математик!? — Роман задохнулся от восторга, но тут же сник. — Я так мечтал поступить на математический факультет... когда-то…
— Зачем же дело стало? — Удивился новый знакомый.  — Я здесь никогда не встречал бедных людей. Мне кажется, у вас должны