лицо Хомутова. Ловко, по-обезьяньи, он вскарабкался по ступенькам и встал между креслами пилотов.
- Вы не поверите, товарищ генерал, дикая ситуация. Водитель АПА – узбек, то есть - чурка. Его начальник – скотина, лейтенант, дал ему команду – сорок пять минут гонять АПА и пятнадцать перекуривать …
- Ну, а меня, - догадался генерал, - черт именно в эти пятнадцать минут и принес.
- Вот именно, то есть извините, товарищ генерал, вы же знаете этих чур…, то есть
узбеков. Для него начальник, только его лейтенант, а того холера куда-то унесла. Но мы его уже ищем.
Сушков быстро оценил обстановку. Лейтенанта если и найдут, то не раньше чем через полчаса. Подогнать другое АПА? Тоже времени займет, – будь здоров. Еще не факт, что удастся без команды лейтенанта вытолкать узбека и его АПА из-под самолета? А откладывать вылет – потеря имиджа!
Быстро расстегнув привязные ремни, Сушков снова скользнул в люк. Неподалеку от заглохшей машины стоял матрос – узбек. В одной руке он держал все еще дымящуюся сигарету, а ладонь другой прижимал к покрасневшей и уже изрядно опухшей щеке. Стоя боком, он опасливо косился на дико вращающего глазами горца.
- Матрос, - подошел к нему Сушков, - ты знаешь кто я?
- Нэт! - ответил тот, - Нэ знаю.
- Я, заместитель командующего авиацией Тихоокеанского флота, генерал майор
авиации Сушков Павел Степанович, - внушительно и серьезно представился генерал. – Я понимаю, что твой командир приказал тебе сорок пять минут гонять и пятнадцать перекуривать. Но для меня, - он сделал ударение, - ты можешь запустить?
- Для тэбя, могу!
Через три минуты самолет тенью стрелы несся по бетону. Опираясь на сгущающийся от нарастающей скорости воздух, он приподнял серебряный нос и, с треском разорвав надвое серое полотнище неприветливого неба, оторвался, от сей юдоли скорби и печалей.
