Германцы

пришел в себя - только левую половину тела, отказывающуюся подчиняться, ломит, да от удара копытом  расплющен  нос. Голова гудит - ерунда, ветеран, ты опять вернулся с того света. Видать, и правда любит тебя Марс. Или просто не время тебе умереть сейчас, бросив солдат на капризную волю богов? Ксандра внесли в разбитый на воздухе лазарет.
- Лекаря! - гаркает центурион. Он угрожающе зыркает на врачевателя: - Ты ведь хочешь вернуться домой?
Глупый вопрос. Лекарь уже тысячу раз проклял судьбу, которая  его, сына резчика, безжалостно швырнула  в эту неприветливую пасмурную землю. И больше всего на свете хотелось отсюда уехать, уйти, убежать - пусть без руки или ноги, но живым. А если вернуться целым - что ж, до конца своих дней эскулап будет благодарить небеса и щедро носить дары в храмы. Насмотревшись на раны, кровь, жутко кричащих под его пилой солдат, уродливые  обрубки, лекарь понял раз и навсегда - он человек мирный, и снова увидеть родное, теплое побережье Греции - все, о чем он мечтал.
- Слушай меня, лекарь, -  тяжело шепчет  центурион. - Сделай невозможное, но чтобы командир был здоров, как бык-трехлетка. И это надо сделать быстро, очень быстро.
Лекарь, недослушав, спешит штопать, править, латать Ксандра. Хорошие мастера делают доспехи для Рима. Пластины прогнулись, треснули, вмялись - и выдержали. Иначе и не был бы лекарь тут. Он осторожно снимает латы - посиневшее лицо Ксандра покрылось испариной. Сломана ключица, выбито плечо - пустяки для такого удара. Лекарь сам видел налетевшего с замахом Аларикса - и готов был поставить последние сандалии, что получивший его не жилец. Врачеватель окунулся в работу. Он сделает все, что может, и даже чуть больше. Что же касается Ксандра здоровья... Дома надо сидеть, а не бегать по лесам неизвестно где, тогда и будет здоровье. Центурионы собрались в круг.
- Что скажешь, Квинтий?
- Что скажу? - с вызовом ответил римлянин. - Если германцев не пустить, они начнут по обрывам с боков закидывать людей нам в спину. Там не пройти войску, но сколько можно перебросить за ночь? Пять сотен запросто.
Центурионы закивали.
- Это - раз. Второе. Слова их сумасшедшего вождя о союзниках - это не просто слова. Он не врет. Мои солдаты видели прошмыгнувших мимо нас десяток варваров. Как вы думаете, куда они торопились и что будет с нами, если хотя бы пару сотен запрут нас сзади?
Центурионы поежились. Вроде и солнце светит, а как-то холодно.
- И третье. Нужно германцам куда-то идти - нам какое дело? Мы их не видели и знать не знаем; тем более они обещали направиться не в сторону Рима. А чтобы они не забыли про клятву ( хотя я слышал, им можно верить) мы возьмем в заложники женщин и детей.
- А ты не боишься, что они рискнут частью людей и нарушат обещание? - спросил другой центурион.
- В этом можешь не сомневаться. Для них бесчестье - плен родичей, а уж женщин и детей они не бросают никогда.
- Помощь из Рима  придет, - неуверенно произносит один.
- Помощь?  Она придет, обязательно придет. Твой высохший обглоданный скелет с песнями кинут на костер. - Квинтий устал объяснять очевидное. - Не смеши ты меня. Гонец через неделю явится в сенат, если в дороге с ним ничего не случится. Сенат будет думать еще две недели. А они, - палец показал на германцев, - ждать не будут.
Это точно. Картина становится ясной, остается одно.
- Командир никогда не пойдет на такое. - Все оборачиваются на раненного Ксандра. Лекарь дремлет полусидя, никуда не отлучаясь.
- Мы пощадим самолюбие командира - он это заслужил.
Спустя час врача отвели в сторонку:
- Слушай сюда. Ему нужен покой, - лекарь кивает. - У тебя есть что-нибудь для облегчения боли, чтобы человек спокойно и долго спал?
Лекарь обижается. Боги, тупые солдафоны учат его врачеванию.
- Ты не понял. У нас впереди - трудная дорога, и нужно, чтобы командир спал... ну, скажем, пару суток.
Конечно, есть, снисходительно кривится врач. Если дело только в этом, то лекарь пошел, ему некогда. Поскорее бы забыть все это. В Греции хватит работы - мальчишки обеспеченных родителей часто прыгают куда попало и ломают руки-ноги. Да и над ухом никто не хрипит и не трясет мечом. Центурион подытожил:
- Не хмурьтесь, мы никого не предали. У нас нет войны со всеми племенами мира, и если какое-то прошло мимо нас, не нанеся вред Риму в нашем лице, то почему мы должны воевать с ним? - толково объяснил, не придерешься. Центурионы повеселели и, уверенные в своей правоте, разошлись. И вроде по-новому, весело светит солнце, и так все-таки здорово еще пожить, когда почти уже умер.

  - Ну? - взгляд вождя германцев давил.  Казалось, он приехал не договариваться, а требовать старые долги.
- Мы не уверены в словах. Никто не помешает тебе перебить нас, когда вы окажетесь за рвом, - центурион говорит спокойно и рассудительно. - Поэтому нам нужны гарантии.
- Какие? - Лохматая свита вождя глядит враждебно.
- Ваши жены и дети останутся с нами, пока мы не минуем долину. - Плинус смолк.
- Ты понимаешь, римлянин, - небрежен взгляд огромного варвара, - что я сделаю, если хоть волос упадет с их голов?
- Мы не дураки, германец, - с достоинством отвечает Квинтий. - Сотни нам будет достаточно. Да, и пошли новых гонцов к союзникам - они ведь не знают о нашем договоре?
- С вами пойдут с десяток воинов. Мои друзья вас не тронут, - весомо звучат слова, и Квинтий верит. Верит этому варвару как самому себе. - И передай Риму - я не иду на вас. Но я заберу у вас кусок, которых у Рима слишком много. Но и вам не стоит соваться в мои владения.
- И я знаю, что они будут большими, твои владения. - Квинтий улыбнулся. - Насчет Рима не отвечу, но лично я предпочел бы иметь в друзьях такого вождя, и твои воины хороши - а я видел немало  воинов.
- И вы хороши, римлянин, и вам пора домой, - усмехнулся Аларикс. - У вас огромная  империя - не замахивайтесь на большее, а довольствуйтесь тем, что есть. Да, чтобы  не судили солдат строго, скажите, что из-за вас я не ринулся грабить провинции.
- Хм, - удивился центурион. Ему и в голову не пришла настолько блестящая мысль. Спустя два часа варвары потекли рекой сквозь живые ворота легионеров. Те, построившись, не без тревоги сжимали в руках оружие - мимо шумела вереница всадников, пеших, с мечами, копьями, молотами. Да, не позавидуешь тем, к кому собрались в гости германцы. И слава Юпитеру, что варвары уходят, а не стоят, угрюмые, напротив. Как их много, и еще столько же ждет в долине. Пол долгих дня перемахивали через ров германцы. Оставив в заложниках сотню женщин и детей, варвары двинулись к левому краю обширной равнины. Спереди откололся кусок войска и понесся на юго-восток. Всадники расходились в стороны, и два гигантских бивня скоро совсем исчезли из вида. Пешие зашагали следом, бросив телеги под защитой пяти сотен воинов. Те улитками поползли сзади, безнадежно отставая.

Ксандр открыл глаза. Ватной голове не удавалось поймать разбежавшиеся мысли. Вот озабоченное лицо лекаря закрыло небо.
- Где мы?
- Идем домой, - просиял врач.
Слева от носилок вырос Квинтий.
- Как ты?
- Бывало хуже. Где варвары? - Ксандр еще был слаб или лекарь перестарался с сонными травами.
- Ушли южнее, - Квинтий серьезен и чуть волнуется. - Я отдал приказ.
- Ты все сделал правильно, - устало говорит Ксандр. - Иначе потеряли бы всех. Надо найти две сотни, что я послал за спину.
- Без них мы не уйдем, - обещает Плинус. Ксандр опять провалился в сон. Офицеру снится просторный дом, утопающий в зелени. Листва шумит, ветер нехотя гонит пушистые облака по синему небу. На пороге дома стоит женщина. Высокая стройная женщина с грустным взглядом черных глаз. Ксандр видит ее впервые - и словно был здесь  всю жизнь, настолько веет родным теплом от незнакомки. Та улыбается краешком губ - и Ксандр понимает: это  дом, где ждут и любят его  тяжелые шаги, и необъяснимая печаль этих глаз  всегда будет завораживать иссохшую, всю в рубцах душу солдата. Они молча смотрят друг на друга. Женщина протягивает руку, гладит небритое лицо Ксандра. Солдат знает, что никуда не уйдет, войны, чужие земли - это мираж.Настоящее рядом. Скупая усмешка бороздит колючую  щеку - женщина тянет внутрь.
Носилки качнуло на кочке, разбивая сон. Прекрасная незнакомка исчезла навсегда - Ксандр скрипнул зубами. Обеспокоенный лекарь метнулся:
- Ты как, командир? Снять боль?
Ксандр усмехнулся горько и странно:
- Эту боль никто не снимет, лекарь, ну если только боги. Но они и сами последнее время спят, судя по нашим успехам.
Врач неодобрительно глядит на Ксандра. Нельзя так кощунствовать на всесильное небо, иначе там могут обидеться. А вообще-то Ксандр прав, пугаясь своей смелости, согласился лекарь. Слишком уж много бед в последнее время, или в дремучих германских лесах их римским богам не видно своих питомцев? Ну да ладно, то, что не убивает, делает сильнее. Да и после полосы невзгод обычно приходит удача, повеселел врач. И вернуться с края земли, где осталось две трети гораздо более достойных и сильных - разве это не огромное везение? Еще какое!

И только после таких мытарств понимаешь, насколько восхитительна жизнь, кажущаяся раньше пресной и скучной, ставшая драгоценной упоительная жизнь. Теперь-то все будет хорошо, светлеет лицо лекаря. Ему тридцать пять, он здоров. Насчет остального... Будут деньги - и сразу станешь красив для всех женщин, что поделаешь, так уж они устроены. Тугой кошель делает сговорчивее чопорно-холодных прелестниц - врач давно разбирается в жизни. Да, лекарь, все будет хорошо  еще лет десять до того черного дня, пока ты, увлекаемый под руку разбитной красоткой,  не зайдешь в убогую таверну.  В этот вечер ты поссоришься с женой и, пнув ногой в дверь, решишь прогуляться. Тебя будет не узнать - располневший, самодовольный, успешный, ты давно позабудешь, каким был и какие клятвы давал. Всем известно, как рабы выкидывают от ворот твоих бедных просителей. Правильно, лекарь, нищие только напрасно пачкают пол и раздражают уши горькими неоплачиваемыми стенаниями, а твое время сейчас драгоценно. И пусть иногда в спину несутся проклятия - плевать. Пьяный и сомлевший, ты не заметишь, как кому-то подмигнет потаскушка и  на звук твоего кошеля, сверкнув недобро глазами, выскользнет за тобой парочка лихих бродяг. Тебе почти не будет больно, когда мускулистая рука обхватит шею  и кинжал резво шлепнет в сердце. Оседая под топот убегающих ног, ты успеваешь просипеть: « Почему?» Хитрое небо не ответит.

Но это будет потом, пока же пути германцев и римлян расходятся. Ненадолго. Сотня-другая лет - и готы с вандалами по очереди унизят треснувшую империю, ворвавшись в вечный город и надругавшись над творениями древних мастеров. И никогда уже Риму не стать даже тенью себя прежнего. Видать, удержать владения гораздо труднее, чем их завоевать. А что там Аларикс? Он стоит на пригорке, рядом - вожди. Густую львиную копну волос развевает по ветру. Он сосредоточенно-хмур. Внизу - долина, куда уже отправлены первые послы смерти во  главе с Даром. Впереди - мечта, которую так долго ждал. До нее всего шаг, но вождь не торопится, как будто боится тревожить и  понимая, что ожидание мечты намного слаще ее самой. И даже чуть грустно, но пора, а то в лицах рядом играет удивление. И впервые со смерти отца улыбается Аларикс.
- Вперед, дармоеды, я устал уже вас кормить, пора самим зарабатывать