ему так хочется.
Но в ответ на вопрос: «Почему вы, придурки, колетесь?». Паша услышал непонятную фразу, не похожую на бессмысленную билеберду из нелепо подобранных слов, которую мог бы сказать псих. Но уловить здравого смысла он тоже не смог. На мгновение он пристальнее посмотрел на парня. Как откусив яблоко, увидев, что оно червивое, решаешь, что с ним делать. А вдруг это вообще полный псих? Не из тех, что ковыряют в носу, делая это сразу двумя указательными пальцами сразу в обеих ноздрях и не из тех, у кого в голове музыка, а настолько ненормальный, что даже кажется нормальным? Но потом успокоился. Выглядит, как задрыга, соплей перешибить можно, здесь за наркоту, а значит «свой». Подержим месяц-другой, подкормим и, пинком под тощую задницу, выпустим, назад колоться. Но фраза смысла явно не имела. Парень сказал явную бредятину: «Ты – это Вы». Что за «Ты - это Вы»?
Уже вечером, вновь сидя у себя дома и попивая пиво, Паша наконец-то понял этот смысл и сопоставил услышанное от него с тем, о чем думал сам и сформулировал предварительный, но уже какой-никакой вывод, почему же, все-таки, человек начинает употреблять, несмотря, ни на что. И все оказалось так просто, что стало тупо противно. И обидно, обидно за людей, а еще почему-то за себя.
Паша почувствовал, что он становится уже старым и не успевает за стремительно бегущим вперед временем. Ни физически, ни интеллектуально, а особенно духовно. И вроде только начал жить, кажется, что лишь вчера вернулся из армии, устроился, но оглядываясь вокруг, стал замечать новые вещи, к которым просто не знает как отнестись. И задать какой вопрос будет правильнее – откуда они взялись? Или что такого случилось в нем, что он заметил это? Пиво… оно словно некий положительный заряд, который сейчас вольется, и уравновесит накопившийся за день негатив, рождающий очень простые мысли, но от которых действительность приобретает уже не столь определенный вид, а некий вопросительный оттенок. И этот оттенок – время, которое ничего не оставляет неизменным. Как изменится все, когда он выйдет на пенсию, примерно через тридцать лет? И думая о настоящем и о прошлом, по каким-то признакам и вехам, он стал пытаться предсказать, каким будет это будущее. Но только ничего из этого не вышло. Он вспоминал, прошлое, когда его самого еще даже не было, но он смутно слышал о нем по рассказам родителей, по старым фильмам и просто интуитивно. И он анализировал настоящее, то что видел перед собой ни больше, не вынося никаких заключений от себя, не делая выводов. А перед сном, ворочаясь в постели и постепенно забываясь, он все пытался представить, каким же будет то далекое будущее, если все пойдет вот так же вот, такими же темпами, в том же направлении и в той же манере….
Тихо… утро… он открыл глаза. Его комната, вся мебель и вещи уже незнакомые, другие, а предназначения некоторых из них он вообще не знает. Но комната та же. Вид из окна не изменился тоже – стена бетонного новостроя. И все. То есть, как и должно быть. Самочувствие вроде неплохое, но что-то не то. Обычно просыпаясь, он чувствовал себя иначе. Внезапно он понимает, что не чувствует утренней эрекции. Ни вообще, ни в частности. Когда он протянул руку, чтобы потрогать, что там есть, то не смог нащупать, а когда сел то понял, что мешал огромный пивной пузень. Вставать было тяжело. Но напрягшись, он сел на кровати. Как медбрат он почувствовал пусть слабенький, но укол шейного остеохондроза. Это надо взять на заметку и быть в следующий раз более аккуратным. Когда он сел, то поначалу не обратил внимания, но теперь отчетливо почувствовал, что в будущем, будут жить одни ленивые халтурщики, тридцать лет прошло, а эти ублюдки, так и не научились лечить геморрой. Посмотрев на свою руку, Паша увидел более густой и черный волос, а так же высыпания в виде веснушек по всей поверхности, свойственное пожилым людям. Ногти на ногах были противными, желтыми, толстыми, и как будто откусанные кусачками, наверное, так оно и было, потому что отрезать их ножницами было явно сложно. Его ноги были гораздо толще с синими выступающими венами, причем, когда он сидел, по бокам образовывались складки. Пройдя в туалет, сходил нормально и убедился, что в этом плане здоров. Еще раз, попытавшись определить, работает ли хозяйство, окончательно обнаружил, что нет никакой реакции, ни даже каких либо прежних ощущений. «Промчалось тридцать лет, теперь я импотент», - выговорил Паша, самое первое, что пришло на ум. Да и какая разница. В туалете все, конечно же, было электронное и управлялось голосовыми командами. Но разбираться не хотелось, поэтому, открыв сломанный, сливной бачек, как обычно, вытащил помпу, чтобы стекла вода.
Робот-домработник, находился в режиме подзарядки, и Паша решил не включать его. Телевизора вообще не было видно. Осмотревшись, он увидел, непонятное пустое место на стене, именно там он расположил бы телевизор. Осмотрев место, как следует, понял, что экран телевизора вытягивается, из рулона, закрепленного на стене, как туалетная бумага. Вытянув лист до конца, Паша пошел назад к кровати. Теперь он уже не сидел в кресле, а только лежал. Кровать была последней модели, встроено было абсолютно все и в туалет можно было не ходить пешком, то есть вообще никуда не ходить. Паша вспомнил, что в следующей модели будет еще больше всего, и туда добавят, чуть ли не голых женщин, и что у него как у клиента скидка.
Телевизор включался совершенно невероятным способом. Паша с ужасом вспомнил, сколько усилий он совершал раньше, нажимая пальцем кнопки на пульте. И вот, наконец-то, решили проблему таким вот гениальным способом, раз, и все. Просто невероятно, как до такого не додумались раньше. И всего-то требовалось, только вот так, вот, подойти к этому вопросу. Пожалуй, эту идею даже можно будет воплотить в прошлом. Но там, скорее всего не будет того, что для этого нужно, а взять это будет негде, а сделать нечем и не из чего.
Попутно, он изучал ассортимент пива. Ну, нифига себе! пиво с мескалином! Потом он вспомнил, что произошла легализация, только специально для населения стран Азии, с целью уменьшения их численности хотя бы до пяти миллиардов, а его новый сосед, по коммуналке – китаец, и выронил свою карточку, по которой теперь всегда можно без проблем взять. Аннулировать ее он поленился, поэтому вот.
По телевизору начались новости. Ну хоть тут все по старому. Мэр города прежний, губернатор тоже… А что это за Демократическая Республика Уралия? Ну да. Процесс распада СССР продолжился. Теперь вот и Россию-матушку… Твари, сволочи! Такую державу просрали! Паша был действительно расстроен. Так что теперь, этот уже не губернатор, а президент Уралии, а тот не мэр, а губернатор. Вот так и добиваются повышений, сами создавая рабочие места.
Паша понял, что новый способ управления телевизором позволяет еще и перематывать новости взад вперед, можно посмотреть любой выпуск, за все времена, а так же этот способ позволяет делать множество других вещей, поэтому теперь ему было ясно, почему у него на ногах так неровно подстрижены ногти.
По телевизору он увидел рекламу фильма «Ирония судьбы». Через тридцать лет вышла уже третья часть. Предлагали бесплатный компакт диск, из вторсырья, с личными автографами в виде отпечатков губ всех актеров, чтобы хоть как-то уменьшить размеры свалок, распределив мусор равномерно по всему населению. Паша стал читать краткое описание нового фильма, написанное в каком-то новом, видимо популярном, стиле, да и сам фильм, явно был современный, а для завлечения покупателей использовались новейшие разработки в области внушения, НЛП и гипноза:
«Это просто, невероятный, просто потрясающий фильм, нигде и никогда не должен существовать человек, который не смотрел его, потому что он должен быть обязательно посмотрен и никаким образом не посмотрен быть не может…»
«В город Москва, в королевстве Московия, случайно попадает, Тахтенбек, наркоман-в-руке-баян, убитый горем и декстрометорфаном, он попал в колодезъ, а вылезти не может…»
«А в Ленинградской Коммунистической Республике, в блоке Петергов, с грудями, что на ощупь – силикон, его ждет муж Калибан, прекрасный экземпляр – гермафродит »
«И чтобы лобызанья увидать, не надо многого – лишь пару MMS, и мы откроем файл «вторая часть», попробуй ты порнушку посмотреть, и наши цены вас приятно удивят».
Паше почему-то очень захотелось обратно. В свое знакомое, понятное и только его время.
Уходя, - …сам решай.
Джон был дома, когда к нему пришел Монгол. Он стоял в дверях с большой сумкой, словно куда-то собирался. После приветствия, Джон пригласил его зайти. Он давно знал Монгола, и они были в нормальных отношениях. В комнату он принес чаю и они стали беседовать, рассказывать, что у кого случилось, так как не виделись уже давно.
- У меня через три часа поезд, - сказал Монгол, - нужно где-то подождать, вот и решил зайти, а заодно повидаться со старым знакомым.
- Ага, - ответил Джон, - всегда пожалуйста. Куда едешь то?
- Да на север. Там работу предложили, вот и заступаю на вахту.
Монгол отвечал неохотно. Было заметно, что ему явно не хочется говорить о своей жизни. Но люди так устроены, что если встретились, то надо о чем-то говорить, чтобы не чувствовать дискомфорта от присутствия чужого и на что-то отвлекаться. Иначе глупо как-то – стоишь или сидишь, а рядом кто-то посторонний. Не в трамвае же. Только хорошо знакомые люди могут друг друга игнорировать, молчать и не испытывать никаких неудобств. Джон с Монголом были знакомы давно и хорошо друг друга знали, но теперь с момента последней встречи прошло уже много времени, поэтому чувствовалось небольшое напряжение. Да и Монгол был явно не в духе, и это усиливало угнетенную атмосферу. Джону оно неудобств не доставляло, он с некоторых пор очень любил специфические психологические ситуации.
- Понятно. У меня все хорошо. – сказал Джон.
- Рад за тебя, - ответил Монгол.
Монголу был явно расстроен. На то, что у тебя хорошо дела, можно ответить по-всякому. Но фраза «рад за тебя», сказанная определенным тоном, который заметен сразу любому человеку звучит как: «а вот у меня не хорошо, поэтому не мог бы ты замолчать, не травить душу». Словно на фоне, чьих-нибудь хороших дел, его собственные начинали смотреться еще хуже, став отчетливее из-за контраста.
Джон думал как ему вести беседу дальше. Монгол находился в неком ступоре от своих собственных неприятных мыслей. С тем же успехом он мог сидеть и на вокзале, но пришел в таком настроении именно сюда, и сейчас предстояло еще пару часов терпеть его присутствие. Джон чувствовал, что общаться с ним бесполезно. Он не станет прерывать свой диалог с собой и будет продолжать вариться в своих неприятных мыслях, пережевывая их и гоняя по кругу. Поэтому оставалось одно решение, чтобы что-то звучало можно включить телевизор.
Экран засветился, послышались звуки, атмосфера в комнате сразу изменилась. Теперь они не два придурка, которые сидят в пустой комнате и молчат, будто едут в трамвае, а два нормальных человека, которые сидят и смотрят телевизор. Заодно можно уже более ненавязчиво попытаться пообщаться.
- Куда конкретно едешь? – спросил Джон.
- Да в Уренгой, куда-то там рядом, - ответил
Читать - с монитора, неформатно - сложно.