разоблачила их, увидела, как они превращаются...
— О, сколько раз я говорил ей, что нужно бежать из этого проклятого дома! Почему мне никто не верил, никто!
— Людям трудно в такое поверить, — ответила Стасия. — Твоей матери уже все равно ничем не поможешь. Нужно думать, как спастись самим.
Она тащила меня за руку. Мне было уже все равно. В моих ушах стоял звериный топот. Рык. Оскаленные в кровавой улыбке пасти. Они бежали по следу.
— Они бегут по следу. За нами. Они уже близко, — сказал я. Стасия ускорила шаг. Я слышал их дыхание уже совсем рядом. Мы бежали, но, разумеется, все это было бесполезно, скоро они нагнали нас. Стасия загородила меня собой.
— Не смейте прикасаться к нему!
На этот раз ее воля спасти меня была сильнее, чем манипуляции Назаниля, что бесило его еще больше.
— Мы не можем его отпустить, мальчишка выдаст нас, — сказал Назаниль.
— Нет, вы не посмеете убить его, — сказала Стасия.
— Ну хорошо, моя дорогая, хочешь оставить его, будь по-твоему.
Он прыгнул. Стасия упала в сторону. Я почувствовал сильную боль от укуса и упал в обморок.
Когда я пришел в себя, я был уже оборотнем. Не волком, волчонком. Теперь я всегда буду выглядеть десятилетним ребенком. Теперь мне предстояло жить в семье людоедов, отвратительных убийц моей матери. Я думал, как отомстить им. Стасия пыталась быть мне матерью, остальных я ненавидел.
10
Я выходил ночью на улицу. Подолгу сидел в саду и смотрел на полную луну. Мои глаза светились, как два зеленых огонька в совершенной темноте. Ничто не могло заглушить мою боль и бесконечное одиночество. В моей голове роились слишком глубокие мысли для десятилетнего мальчика. Мальчика-волчонка. Темнота и одиночество пугали меня и притягивали одновременно. Темнота и неизвестность. Сколько опасностей таила она в себе, сколько ловушек! Что-то должно было произойти, предчувствие никогда не подводило меня. Кроме того, недавно снова приходил двойник. На этот раз он превратился в одинокого волчонка, такого же, как и я. Он сидел напротив, и молча смотрел на меня. Его глаза блестели из темноты зелеными огоньками. Какое же еще несчастье пророчил ты мне, мой безмолвный друг, растворившийся с рассветом? Что еще может произойти? Я потерял мать и стал оборотнем, куда уже хуже?
Меня тянуло в неизвестность. Я встал и пошел. Да, предчувствие не обмануло. Здесь что-то затевалось. Стояли крестьяне, в руках их горели факелы. Я затерялся в толпе, чтобы послушать, что здесь происходит. Кто-то говорил речь.
— Многие села вымирают! — говорил этот человек. — Людей находят растерзанными и никаких концов! Эта чума ползет все дальше. Мне чудом удалось сохранить жизнь. Я побывал в четырех селах, в которых почти никого в живых не осталось, и я вам скажу, что там, где появляется эта семья, танцует смерть. Они едут от села к селу, от города к городу, и там, где они, там обязательно появится смерть! Это оборотни, клянусь вам! Дьявольское племя, которое нужно истреблять!
— Смерть им! — закричали крестьяне, поднимая вверх факелы.
Человек знаком показал, чтобы все соблюдали тишину.
— Но убить их можно серебром, только в сердце или мозг. Я сделал четыре копья с серебряными наконечниками. Кто из вас когда-нибудь охотился на волков и может метко бить копьем?
Несколько человек вышли вперед.
— Берите копья! Смерть проклятым душегубам, несущим погибель роду людскому!
— Смерть!! — хором повторили крестьяне.
Я знал, что мне нужно спасти Стасию. Я помчался в дом, чтобы предупредить ее. Остальных пусть растерзает толпа, они это заслужили.
— Стасия, нам нужно бежать! — затараторил я с порога. — Сейчас сюда придут!
Мы бросились к выходу, но было поздно — крестьяне подперли дверь снаружи. Я видел сотни голов с факелами, окружившие дом. В окна полетели камни и комья грязи.
— Смерть вам, нечисть!
— Что происходит? — вышла заспанная Мелисса.
— Крестьяне пришли убивать вас, — с довольной радостью ответил я ей, расплывшись в улыбке.
— Чему ты радуешься, маленький недоумок? — ответила она. — Тебе придет конец вместе с нами.
Назаниль выглянул в окно. Ком грязи угодил ему в лицо.
— Неотесанные мужланы! Чернь! — ругаясь, Назаниль вытирал грязь с лица носовым платком.
— Мы разоблачили вас! — послышался голос внизу. — Готовьтесь к смерти!
Мелисса испуганно металась по дому и причитала.
— Сядь и успокойся! — Назаниль злобно схватил ее за руку, она раздражала.
— Поджигай! — раздалась команда.
— Мы все сгорим! — закричала Мелисса в истерике.
— Дура, сядь! — крикнул Назаниль. Мэлорм мрачно молчал. Сотни факелов опустились на приготовленную солому. Пламя вспыхнуло. Дом превратился в один большой факел. Мелисса закричала.
Дышать становилось труднее, все было в дыму, словно мы находились в аду. Становилось все жарче.
— Подпали дьяволам шкуры! — хохотал кто-то.
Горячее дыхание пламени обжигало.
Когда находиться в доме стало невыносимо, мы начали выпрыгивать в окна. Мелиссу схватили крестьяне. Ее волосы отливали медью в свете пламени.
— Тащите копья! Прикончим дьяволицу и спалим!
Мелисса начала превращаться. Вместо девушки они уже держали за лапы волчицу. Мелисса изловчилась и укусила за руку одного из мужчин, другой отпустил сам. Начался переполох. Крестьяне испугались и опешили.
— Его укусил оборотень!
Убейте этого человека, иначе он превратится в оборотня!
Крестьянин пытался спастись бегством, но его настигли и прикончили копьем с серебряным наконечником.
— Ничего не бойтесь! Берите копья и прикончите этих адских тварей!
Но крестьяне колебались. Никому не хотелось повторить судьбу человека, укушенного оборотнем. Воспользовавшись паникой и нерешительностью крестьян, мы начали превращаться.
— Трусливые твари! — проговорил Назаниль. — Вам ли совать свой неграмотный нос в мое логово!
— За ними! — они помчались за нами, размахивая вилами и факелами. Но где им было догнать оборотней! Назаниль смеялся им в лицо, то замедляя бег, то ускоряя. Один из крестьян даже упал. Они все отставали, вымученные бегом, а потом и вовсе остались позади.
— Революция потерпела крах, — сказал Назаниль. — Не нашлось еще достойного человека, который бросил бы мне вызов.
И я стиснул зубы. Как я ненавидел его! Я не терял надежды на то, что расплата непременно наступит и у меня появится возможность отомстить.
Разумеется, туда мы больше не вернулись. Мы уехали далеко, где нас никто не знает.
11
— Хватит дуться, теперь у тебя новая семья, хочешь ты того или нет, — сказал Назаниль — Я стану твоим отцом.
— Ты не мой отец и никогда им не станешь, — ответил я, чуть не добавив: "ты — убийца моей матери". Но зачем кидать ему вызов прямо сейчас? Это было бы глупо. Нужно уметь ждать.
Я питался трупами животных. Мы со Стасией не были проклятыми, и, надеюсь, не станем ими никогда. Я пытался спасти ее от чар Назаниля.
Как мне было бесконечно одиноко! Все здесь чуждо мне. Оставалось выть на луну и на собственное одиночество. Как-то раз я гулял в лесу и увидел мальчика приблизительно моего возраста. У меня не было друга. Не с кем было и словом перемолвиться. Я подошел поближе. Мальчик пил из ручья.
— Здравствуй, как зовут тебя?
— Нолан. А ты кто? Я тебя не знаю.
— Меня зовут Гарольд. Я недавно в этих краях.
— Лучше бы тебе обойти эти края стороной, Гарольд, — откровенно сказал он. — У нас каждый день начали умирать люди.
Я отвернулся с камнем на душе. Я-то знаю, почему они умирают, кто принес смерть в эти края. Моя "семья".
— Я не боюсь смерти,— ответил я. Мы подружились и каждый день играли у ручья. У меня появилась отдушина, друг, с которым можно было проводить время.
Один раз Нолан пришел очень грустный. Он был таким грустным, как мой двойник, который всегда молчал.
— Что стряслось? — спросил я.
— Сегодня утром моего отца нашли мертвым. Растерзанным.
Я совсем поник, чувствуя и свою вину, хотя был в его же шкуре, потому, как они убили мою мать. Я знал, что слова утешения бессмысленны и как же мерзко было на душе! Я сел рядом. Мы смотрели на ручей и грустили.
— Моя мать умерла также, — ответил я. — Я такой же сирота, как и ты...
Нолан тяжело вздохнул. Жизнь полна трагедий. И все далеко не всегда происходит так, как хотелось бы нам... Мне было жаль этого мальчика, отчасти я видел в нем себя самого. Но еще я чувствовал вину за то, что нахожусь в обществе убийц своей матери и его отца.
Один раз я пришел к ручью, но Нолан уже не был рад мне. Глаза его излучали ненависть и презрение. Он отстранился от меня.
— Я следил за тобой и знаю, кто ты на самом деле! — бросил он мне, как вызов. — Ты живешь в семье оборотней, которые убили моего отца, да ты и сам оборотень! Вы несете людям смерть, я ненавижу вас! Вы оставили меня сиротой, давай же, разорви меня, ну, давай!
— Нолан, послушай!..
— Будь вы прокляты! — он с такой болью выплюнул эти слова, что на мою душу лег тяжёлый камень. Я потерял единственного друга, сердце мое было отравлено ненавистью, мне не хотелось жить.
Я взошел на скалу, посмотрел вниз. Ветер шумел в ушах. Может он освободит меня навсегда от тяжкого бремени? Я спрыгнул вниз и полетел, как осенний лист, сорвавшийся с ветки. Когда я падал, я начал превращаться.
— Бедный волчик, — сказал детский голос, — совсем побился.
— Он там живой? — спросил другой ребенок.
— Вроде бы дышит. Давай отнесем его к нам.
Дети поволокли меня по земле. У меня не было сил издать даже звука. Да, оборотни не могут так умереть. Но побился я действительно сильно. Дети затащили меня в хижину.
— Нолан, смотри, мы нашли волчонка!
— Волчонка? Ах, вот оно что! Знаю я, что это за волчонок... Идите теперь.
— Смотри, он сильно побился. Может умереть. Если выживет, можно его приручить, как собаку, а потом ходить с ним на охоту.
— Идите же! Ну что, "волчонок", проклятый оборотень!..
Я приоткрыл глаза:
— Ты жесток, Нолан, — а я считал тебя другом... Лучше бы я разбился...
— Только не нужно говорить, что нежная душа оборотня смертельно задета моими упреками! Я тоже считал тебя другом, но твоя семья оставила меня сиротой с маленьким братом и сестрой, как нам теперь выживать?
Как он говорил! Уж явно не свойственна была такая речь десятилетнему парню, да еще и простолюдину. В нем также был скрыт какой-то дар.
— Не моя в том вина, — проговорил я. — Они сделали меня таким. Они убили мою мать...
— И ты спокойно можешь жить с этими тварями, зная, что они сделали тебе? — Нолан с холодным презрением посмотрел на меня. Мне стало так тошно, что я зажмурился, чтобы не видеть выражения его лица.
— Я живу, чтобы отомстить...
— Ты лжешь сам себе!
Нолан подошел ко мне и протянул руку:
— Укуси меня!
— Ты не знаешь, что говоришь, не обрекай себя на вечные муки.
— Кусай! — требовательно повторил он.
— Под твоей ответственностью брат и сестра, ты погубишь их!
— Я отправлю их к тетке, ты уж не переживай. Ради мести я готов на все, чтобы подобраться к этим тварям поближе и уничтожить их, чтобы остановить эту дьявольскую чуму. Я пожертвую своей жизнью, чтобы спасти сотни других!
— Ты даже не сможешь умереть...
— Кто захочет умереть, тот умрет! Кусай же!
— Ты никогда не
