сказал, что там был след зверя. Я пошел за крестьянином. Только головы, крылья и лапы остались от домашней птицы. В курином помете я увидел след громадной лапы. Скорее не зверя, а какого-то чудовища. Испуганные крестьяне говорили, что по ночам здесь ходит сам Дьявол.
Я увидел клочок шерсти. Точно такой же, какой я видел в замке. Я подобрал его и спрятал. Дело становилось еще более запутанным, потому что в замке не было животных, которым бы могла принадлежать эта шерсть.
— Как неосторожно с вашей стороны было выходить ночью, когда вы знаете, что каждый день здесь случаются убийства, — заметил я крестьянину, чей старший сын подвергся лютой смерти.
— Так никто не выходил, — сказал крестьянин, убитый горем. — Младший мой видел, как было дело.
— Я должен его допросить.
Чумазый, лет десяти, паренек, перепуганный насмерть, заикаясь рассказывал, как посреди ночи его спящий брат ни с того, ни с сего встал с постели и, прямо с закрытыми глазами, пошел на улицу. На окрики он никак не реагировал. После мальчишка услышал звериный рык и предсмертные крики брата. На улицу выйти, он, разумеется, побоялся.
— Страшно до жути. Кто здесь промышляет по ночам?
— Давайте этой ночью прочешем округу, — предложил я. — Соберите как можно больше человек, возьмите факелы, вилы и топоры.
После некоторого совещания, все согласились. Нужно было выследить проклятого душегуба и положить конец его злодеяниям. Я вернулся в замок.
— Мне нужно допросить служанку, которая делала рукоделие из серой шерсти, — потребовал я.
— Хорошо, она сейчас спустится, — спокойно ответил Назаниль. У меня возникла неприязнь к этому человеку, который так мерзко поступал со своей кроткой женой, настоящим ангелом.
— Где то рукоделие, которое вы делали из шерсти? — спросил я девушку. Она казалась перепуганной, и постоянно опускала глаза.
— Я отвезла его больной бабушке, — неловко ответила служанка.
— Где вы брали шерсть для рукоделия? — спросил я.
Она будто о чем-то вспоминала.
— Я купила ее на рынке, — наконец ответила девушка.
— Если мы поедем на рынок, вы сможете показать, у кого купили шерсть?
— Да, — опять как-то неловко ответила она. Мы отправились на рынок. Но того человека, который продал ей шерсть, там не оказалось. Может и не было вообще никакого человека и она все наврала? Не могут же эти люди выращивать в одном из подвалов чудовище, ощипывать его, как овцу, а потом травить на других людей и кур? Или... Они все ненормальные?
Я испросил разрешения осмотреть все подвалы замка. Весь день я потратил на то, чтобы изучить все подвалы и укромные уголки, но нигде никаких следов животных не было. Клубок этого дела никак нельзя было размотать. Я опять попал в тупик.
Ночью я собрал сколько мог крестьян, вооруженных чем попало. Все мы несли факелы. Мы прочесывали все окрестности, но нигде не было никакого зверя. Все спокойно, будто ничего здесь и не происходило. Мы не сдавались и ходили кругами до самого утра. Но все было слишком спокойно.
— Завтра снова выйдем в ночной дозор, — объявил я. — Монстру не спрятаться от руки правосудия.
— Из-за этих идиотов нам вторую ночь сидеть голодными! — сказала Мелисса.
— Утешься тушкой перепелки, у меня остались запасы на черный день, — ответил Назаниль. — Нужно уметь ждать. Им никогда не докопаться до истины. Не дано.
Я поймала на себе многозначительный взгляд Мэлорма и отвернулась в сторону. До чего докатились! Я превратилась в оборотня и меня домогается собственный сын...
Это светлое, неземное существо! Стасия! Не видел я еще на этом свете благороднее человека, который бы так терпеливо сносил все унижения. И ни единого упрека мужу! Как мне хотелось помочь ей, развеять ее тоску, чтобы она не чувствовала себя такой несчастной и одинокой. Чем я мог утешить ее! Чувства палили изнутри, я сходил с ума. Расследование отвлекало меня от мыслей о Стасии, иначе я точно помешался бы. Но признаваться замужней женщине... Чем я бы стал отличаться от тех, кого осуждаю? Я упал бы в ее глазах, а этого мне хотелось бы меньше всего. Я обернулся и обмер — Стасия стояла сзади и смотрела на меня. Ее лучистые глаза, в которых светилась такая глубокая тоска, внимательно изучали меня.
— Я знаю, как вам плохо, — внезапно сказал я то, что подумал.
— Не знаете, — сказала Стасия, и отвернулась, взявшись за спинку стула.
— Простите, это не мое дело...
— Вы подумали над тем, что я говорила вам той ночью? — мрачно спросила она. — Вы собираетесь уехать?
— Нет... — сказал я. — Я не могу... и не хочу...
— Ленард, — она посмотрела на меня в упор, — нет ничего важнее души. Неужели вам не дорога ваша душа?
Боже! Мне хотелось упасть перед ней на колени, целовать ее руки, тысячу, миллион раз, говорить о любви. Но смею ли я? Кто я такой по сравнению с этой светлой женщиной, которая думает лишь о спасении души, в то время, как ее муж прелюбодействует напропалую, выставляя жену и всю семью на позор. Храни тебя Господи, любимая! Я не очерню твое имя своей недостойной страстью! Я не смог больше произнести ни слова. Меня душили эмоции. Я убежал в свою комнату, всю ночь обливался слезами и молился, чтобы Господь облегчил страдания этой святой женщины, навсегда поселившейся в моем сердце.
7
На улице было шумно. Ленард прочесывал окрестности с крестьянами и все впустую, бедняга! Жаль его, пропадет. А с Назанилем шутки плохи. Я же не могу сказать Ленарду кто Мы. Да он все равно бы не поверил.
Мы третью ночь не выходили из замка, ночью питаясь трупами птиц, которые Назаниль спрятал в подполье. Я выглядывала в окно, наблюдая за тем, как мигают факелы вдалеке. Кто-то обнял меня за плечи. Мой ребенок.
— Стасия, прекрати сопротивляться мне, я же знаю, что ты хочешь того же, что и я, — прошептал Мэлорм. Я закрыла глаза.
— Нельзя, — сказала я.
— Мы все равно прокляты...
— Я еще нет...
— Еще! — усмехнулся Мэлорм. Он целовал мои плечи и шею, и у меня не было силы воли, чтобы оттолкнуть его, хотя умом я понимала, что нужно это сделать. Но сил терпеть эту муку больше не было. Я обхватила Мэлорма за шею:
— Дорогой мой... — больше я не видела в нем сына. Как женщина, я видела в нем мужчину, а как волчица — самца. Наши губы соединились в преступном поцелуе. Мэлорм целовал меня со всей страстью. Как долго он ждал этого момента!
Преступная, порочащая меня страсть! Я оттолкнула Мэлорма:
— Тебе не добиться этого! Никогда не добиться!
Мэлорм посмотрел на меня, и в его глазах сверкнули огоньки ненависти.
— Тебе нравится издеваться надо мной? Дразнишь, а потом отталкиваешь?
— Мэлорм, я — твоя мать, человек, который тебя родил, воспитал.
Он сжал мою руку до боли.
— Мы уже не люди, не забывай об этом!
— И ты вообразил, что теперь можно все? — спросила я.
— Да, можно все!
— Отчего же ты тогда пухнешь с голоду третью ночь, не показывая носа на улицу? Ведь можно все!
— Отличная мысль! Сейчас туда и отправлюсь. Я еще не ужинал, — ответил он, направляясь к двери.
— Нет! Мэлорм, постой, не ходи туда!..
Мы ходили третью ночь, и нигде ничего. Будто все эти изуродованные трупы нам приснились. Мираж, обман зрения, а здесь все хорошо.
— Господи, Боже мой! — закричал кто-то из крестьян.
— Подсветите факелом! — закричал я. Прямо у наших ног лежал выпотрошенный труп женщины.
— Господи Иисусе! — воскликнул кто-то.
— Разделимся по частям! — скомандовал я. — Прочешем всю округу, монстру не уйти далеко!
Но нигде никого не было. Убийца-невидимка насмехался над нами, он бросил нам в лицо перчатку — еще один труп.
— Это Дьявол! — закричали крестьяне. — Дьявол! Тут злобствует сам Сатана.
Я не верил в то, что это был Дьявол. Я не знал, кто это, что это. Невидимый зверь? Человек с клыками и когтями зверя? Абсурд. Мне хотелось плакать от досады. Следов не было. Но труп-то был!..
Как ты осмелился выйти?! — сверкнул глазами Назаниль.
— А кто ты мне такой? — нагло ответил ему Мэлорм. — Господин? — он усмехнулся. — Я не обязан подчиняться тебе.
— Я — твой отец! — хлопнул кулаком по столу Назаниль.
Мэлорм рассмеялся.
— Он, наверное, что-то кому-то хотел доказать, — ехидно ответила Мелисса. Наверное, она слышала наш разговор с сыном. Я смутилась. — А что, не цинично ли это, бросить в лицо этим дурачкам очередной труп?
— Он мог подставить всех нас! — продолжал злиться Назаниль. — А если бы его увидели!
— Тебя же не увидели за столько лет, — сказал Мэлорм с вызовом. — Ты же хотел сделать меня таким же, как и сам?
— Но я отличаюсь от тебя наличием мозгов. А у тебя они отсутствуют!
— Тебе нужно было подождать, пока ему стукнет лет тридцать, тогда уже обращать. Чего ты хочешь от семнадцатилетнего мальчишки? — сказала Мелисса.
— Не твое дело! — гаркнул Назаниль.
Вошел Ленард и все приняли благодушное выражение лица. Лица скрыли маски.
Ленард выглядел замученным. Уставшим, потерянным, обессиленным. На его лице было выражение безысходности. Мне стало жаль его. Он снял шляпу.
— Мы нашли труп... — сказал Ленард. Мелисса вскрикнула. Если бы сейчас делали награждения за актерское мастерство, она сорвала бы приз.
— Где? Когда? — озабоченно спросил Назаниль. Я усмехнулась. Притворщики! Как мне тошнило от их жеманных лиц!
— Только что... мы никого не нашли... убийца... он как в воду канул...
Бедный Ленард, на нем не было лица.
— Ложись спать! — сказала Мелисса. — Утро вечера мудренее. Вы неважно выглядите.
— Да... пожалуй вы правы... — Ленард поднимался к себе на верх, как побитая собака.
— Браво, вы отличные актеры! — сказала я.
— Стасии все не дает покоя то, что ее обратили в тридцать восемь, а не в двадцать, — хихикнула Мелисса. — Она не может этого простить.
— Сколько лет общалась с тобой, а не думала, что ты настолько глупа, — сказала я, поднимаясь со своего места. Они все мне стали чудовищно отвратительны. Мэлорм скользнул взглядом по моей груди. Я ушла к себе. Вся жизнь казалась в черном цвете. Больше всего я боялась не сдержаться и напасть на кого-нибудь из людей...
Я пришел к себе уставший, совсем разбитый. Я ощущал себя ничтожеством, никчемой, непригодным к своей работе. А ведь раньше я считался лучшим в своем деле. Теперь вижу, что это не так. Убийца, зверь то или человек, снова обвел нас всех вокруг пальца. И след его простыл. Мне никогда не докопаться до правды. Нет ни малейшей зацепки, ни единого следа. Я сел на кровать, полностью опустошенный. Что теперь делать? Как помочь людям? Прекратить зверства? Я достал распятие, которое привез с собой, и повесил на стену. Лег на кровать, погруженный в свои мысли. Мое внимание привлек странный стук. Я вскочил с постели — распятие двигалось вокруг своей оси. У меня волосы поднялись дыбом. Я перекрестился. Точно тут орудует сам Дьявол. Распятие продолжало вращаться, набирая обороты, потом сорвалось со стены и вылетело в окно.
— А-а-а! — закричал я. — Господи! Господи! — мне стало так страшно, что я достал Библию и начал читать. Пригляделся — а буквы будто кровью написаны. По страницам стекали капли крови и вскоре все мои руки были в этой красной жидкости. Я либо попал в какой-то лобный заколдованный мир, либо помешался. Я упал в обморок. Все время, пока я пролежал в беспамятстве, меня
