Сахалиночки в Богатырской сечи - книга 3

оставили, когда к поляницам свататься уходили (по причине его малолетнего возраста).
Наши девушки аж опешили. Диана пришла в себя первая и выдохнула с облегчением: тяжкая миссия по выдворению из этого мира старухи-полуверицы спала с её плеч, она присвистнула и даже попыталась пошутить:
—  Так Балдаку Борисьевичу семь лет от роду, молод он ещё для тебя. Ешь скорее это яблоко да ещё молодей, а то замуж не возьмёт!
Никто, однако, не засмеялся. Все и так понимали, что бывшая кошка — женщина пока глупая. И если ей скажешь, что кому-то семь лет от роду, то она и верит, что этот человек — малолетка. Но у богатырей всё не так. Семилетний Балдак Борисьевич всегда будет семилетним, хоть десять тысяч лет пройдет, хоть двадцать. И ведь лицо у него уже потрепанное, и косая сажень в плечах, а вот… Коль назвал рассказчик былин Балдака семилеткой, так теперь хоть раздуйся вширь и в рост от мужицкой силы, будешь ты вечным прыщом в богатырском стане да поводом для насмешек.
«Лихо полуверица дело провернула, пока другие богатыри с поляницами дрались!» — удивилась Алиса и аж засверкала глазами от восхищения.
— Во-во, Алиса, учись женским хитростям. Как говорится, пока одни воюют, другие милуются-воркуют, — раскланялась Девка-чернавка ещё раз и рассмеялась, яблочко наливное в руках перекатывая.
Ух! И исчезла уже навсегда. И никто из присутствовавших не понял куда она провалилась: то ли к Балдаку в дом, то ли к матушке с батюшкой, а то ли прямиком в сказку Пушкина. Да и бог с ней! У наших путников и своих дел полно, а самое наипервейшее для Тимофея дело: идти и рассказывать сестрам эту самую сказку про Девку-чернавку несколько в ином свете, а не строго по программе начальных классов.

Чернавками раньше называли крепостных девушек-служанок, которые выполняли грязную, черную работу. Их еще называли «сенными девушками», а Пушкин в «Сказке о мертвой царевне…»  дал прислуге имя собственное и получилось: Чернавка — девушка, находящаяся в услужении у коварной Царицы. Чернавка в сказке выполняет приказы госпожи, но так как сердце у неё доброе, то она отвела Царевну в лес, но связывать не стала. А когда обман раскрылся, Царица угрожала Чернавке рогаткой (металлическим ошейником с длинными шипами, его надевали на шею крепостным, это не позволяло им лежать и спать). Именно поэтому Чернавка решилась на убийство молодой царевны.

— А наша Девка-чернавка тоже со временем убивать людей научится? — мрачно спросила Диана.
Алиса промолчала, ворон тоже промолчал. Им обоим не хотелось так уж прямолинейно связывать сказки с реальностью. Ведь тот мир в котором они сейчас брели до Сказочницы и был для них самой настоящей реальностью, а сказки Пушкина — всего лишь уже подзабытой книжкой и одной из глав в большой книге Сказочницы.
— Будь что будет, — проворчал Тимофей. —  Всё равно тут нет никаких людей. А поляниц пусть хоть всех поубивает! Дурнее баб природа ещё не придумала.
И друзья хмуро зашагали дальше.

Глава 21. Превращение Тимофея

Заболотье не заставило себя ждать. Оно заквакало под ногами большими толстыми кочками, захлюпало болотной жижей, зацепилось за ноги мелким кустарниками, а потом крупными, и сменило наконец степной пейзаж на толстый жирный, переполненный влагой лес. А ещё ягодами и грибами. Тимофей аж расплакался от счастья: густые кроны скроют дочечек от врагов, от злого солнца и разной нечисти, а дикоросы их накормят.
—  Ты чего рыдаешь, Тёмыч? — озабоченно спросила Алиса, так как друг хлюпал как раз таки на её плече.
Он поспешно смахнул росинки слёз и ответил:
—  Так Сказочницу скоро увижу.
—  Увидишь, —  ласково ответил голос с неба и рука Сварога протянулась к черному клюву ворона.
От неожиданности ворон скатился с девичьего плеча вниз и ударился спиной оземь. И тут случилось чудо. Тимофей стал расти, расти, вырастать, а вырастая начал терять перья. Девчонки отшатнулись, а Диана так та вообще спряталась за сосну. А их маленький пернатый друг постепенно превратился в голого человека, облепленного черными вороньими перьями. Человек стоявший посреди полянки был небольшого роста — полтора метра, не больше; мужчина, причем очень старый. Он с удивлением рассматривал мир вокруг себя и самого себя —  насколько это возможно. Алиса первая пришла в себя:
—  Тимофей! —  еле слышно позвала она.
Человек испуганно оглянулся. И его невольный испуг прогнал испуг самой Алисы. Она кинулась к старичку, обняла его и расплакалась. Старичок расплакался тоже. А пока они вместе рыдали, бывшая кошка, поняв что произошло, стала соображать что делать, так как сама совсем недавно пережила нечто подобное. Кошка оставила рыдающих и ушла искать папоротник.
Нет, нет, нет, не волшебный цветок папоротника был ей нужен на этот раз, а просто листья — прикрыть дедову срамоту.
—  Не вести же его в таком виде к приличной даме, —  повторяла про себя Динка, собирая пучки первобытной флоры.
Приличная дама в понимании девочки была конечно же престарелая Сказочница очень похожая на маму. Но о маме Диана старалась не вспоминать, чтобы не заплакать. Уж очень она не любила слёз — не хотела быть похожей на брызго-слёзную Алиску.
Приодев Тимофея во что мать-природа дала, девчонки сами повели его к его старушке,  Дианка ведь тоже дорогу носом чуяла, не хухры-мухры! А новорожденный Тимофей вёл себя по-идиотски: он то рыдал, то блаженно улыбался, а вот говорить пока не мог в отличие от кошки Дины, которая заговорила сразу. Ну оно и немудрено. Наша младшенькая изначально была человеком, поэтому как работает у людей гортань и голосовые связки знала не понаслышке. А во бывшему ворону пришлось туго. То что его птичьи ноги —  его человеческие ноги, его крылья — теперь его руки, он быстро сообразил остатками своей мышечной памяти. А вот с глоткой пришлось повозиться.
Ну ничего, ничего, покурлыкав, попиликав, продрав через себя миллион-другой самых разнообразных звуков, на пятый день пути дед Тимофей заговорил! И первое, что он внятно хотел сказать, так это описать литературным языком  то как он счастлив. И тут же столкнулся с непреодолимым препятствием, оказалось, что для выражения такого простого психического состояния как счастье ни в древнерусском, ни в сказочном мире не нашлось четких и точных слов. Он путался и метался между таких выражений как «хорошая доля» и «благая участь». А вот счастье видимо было не в ходу в тёмной Руси. Пришлось бедному старичку руками описывать своё состояние, мол, его душа радуется как солнце, трепещет как морской бриз, веселится как буйный ветер и так далее. Диана очень хорошо его понимала его чувства и описания его чувств, и не могла понять какое же слово ищет и не может найти новорожденный Тимофей? Пока Алиса не сжалилась над ними обоими и мягко спросила:
—  Тёмыч, ты счастлив?
Тот заплакал и закивал:
—  Щастье, щастье! Да, детка. Вот я старый дурак.
А весь путь далее он рассказывал как обустроит дом и двор Сказочницы. И о том, что какой-никакой мужичок лучше жалкой птицы, которая не контролирует даже свой кал.
—  Да уж, —  пошутила Алиса. —  Теперь Сказочница уж точно будет меньше ползать с тряпкой по хате.
А он в ответ лишь улыбался и время от времени прижимал к своей груди старшенькую, шурша папоротником и слюнявя её лоб. И этим только расстраивал Алису, так как был несомненно добрее и любвеобильные её родного отца и родного деда вместе взятых. А ей ведь скоро нужно было уходить туда, где дед злой, а отец до боли равнодушный. И где её никто-никто не любит, и все вокруг виноваты в том, что она такая НЕСЧАСТНАЯ.
Но счастье Тимофея разрослось до таких громадных размеров, что он перестал читать мысли своей подружки и не замечал её горьких дум. А думы были действительно одна горше другой и самая главная среди них: «Я хочу остаться в тёмной Руси навсегда!»
Зато Диана, прокладывающая дорогу чуть ли ни своей головой, время от времени оглядывалась и очень хорошо читала мысли сестры, пока не выдержала и психанула:
—  И что ты будешь тут делать? —  спросила она, ведь в отличие от Алисы, она очень сильно любила деда Ваню, бабу Валю, маму и отца.
—  Что я буду тут делать? —  растерянно повторила слова младшей старшая. —  Ничего я не буду тут делать, жить.
Диана остановилась, развернулась и встала в строгую позу:
—  В том то всё и дело, нечего тебе тут делать, не-че-го! Подумай своей башкой! Вот что ты тут будешь делать, а?
Алиса тоже остановилась и подумав немного, пожала плечами. Она даже не разозлилась на сестру, так как подумала, что она о своем желании остаться здесь думала вслух:
— Как чего? Ну это… — она развела руками, уже начиная понимать, что Сказочница и Тимофей буду счастливы и без неё, а вот... — Царь-самодур как никак мой дед, и он без меня пропадет, сами знаете! 
Диана ухмыльнулась:
— Ой чует моё сердце, что его дворец и его душу уже баба Яга к своим рукам прибрала. Без тебя как-нибудь проконцыбаются тут. А тебе учиться надо! Вот выучишься и мотай куда хочешь.
Бывшая кошка искренне не понимала: как можно счастье познавать человеческую науку променять на какое-то тёмное, полуживотное существование. И тут произошло непредвиденное: Дианка кинулась на сеструху и вцепилась в её волосы, он стала дёргать их приговаривая:
— Ты вернёшься домой, нет, ты вернёшься домой, я тебя здесь не оставлю!
Тимофей выпучил на сестер свои черные, но уже человеческие глаза, по инерции хотел больно тюкнуть Дианку в голову клювом, но вместо этого смешно ударился носом о дерущихся, отлетел от них от боли, смешно шлепнулся задом на траву  и рассмеялся. И пока сёстры бились (видимо у них накопилось), он с удивлением трогал свой нос и всё не мог поверить, что тот такой легкий, маленький и чувствительный. И о том как он сразу не сообразил, не почувствовал, что уже пять дней ходит без клюва.
Минут через десять устали все: дети драться, а бывшая птица удивляться. Пора отдохнуть, перекусить и «перышки почистить». А как без этого!

А когда отдохнули и немного поправили свои мозги, задумались:
— Кто виноват в превращении Тимофея и кого благодарить?
Алиса кивала на Сварога, так как она его видела и с ним разговаривала.
Диана хоть и тоже видела непонятного старика Сварога, но кивала некую непреодолимую силу природы, которая сама по каким-то там своим законам может двигать горами и превращать людей в зверей и обратно, а всякие там Богинки, Свароги, Мамаи и даже злыдня Солнце — лишь руки природы. Дальше развивать свою  философию она просто не смогла в силу возраста и неопытности. Поэтому никто так и не понял: считает ли младшенька, что природа просто живет по своим законам и от этого творит чудеса. Или же у матери-природы есть разум, и она занимает в мироздании своё законное место, а заодно и место бога, вытеснив последнего как ненужный элемент.
А Тимофей ни разу не видевший богов, но вспомнив как больно, отчаянно и безуспешно вымаливал у Сварога себе человеческое тело и к чему это привело… Не спешил кивать ни на природу, ни на божью милость. Он был настолько счастлив, что просто закрыл глаза и заснул. И храпел он на весь лес! Девчонки, глядя на него тоже прилегли.
—  Вот мученье то старушке Сказочницы будет! —  недобро хмыкнула Диана, крутясь и безуспешно пытаясь уснуть.
—