человек был собран из армянских мужчин от пятнадцати до пятидесяти лет. Им сказали, что в Диарбекире их накормят, и там они станут ждать свои семьи. Повели под небольшой охраной через пустыню. В пути не кормили.
Голодом морили специально, чтобы никто не мог сопротивляться или бежать. А сами охранники отправили конный разъезд до ближайшего селения, пообещав награду за каждого убитого христианина. И с гор накинулись на караван курдские племена. Даже курдские женщины участвовали в этой кровавой резне, желая получить благословение Аллаха…
«Папа сказал, что на следующий мой день рождения будем отмечать по-настоящему. Мне через год исполнится двенадцать, я стану девушкой. “Совсем взрослой станешь, можно жениха присматривать”, – пошутил папа. А ещё пообещал, что в качестве подарка повезёт меня в Стамбул. Скорей бы прошёл этот год! Мама и ханум боятся, что всех мужчин села могут забрать на строительство железной дороги. А папа сказал, что он не пойдёт, что оттуда никто ещё не возвращался».
Из дневника Мананы, 25 июня 1915 года
…На юге и юго-востоке Османской империи лежат Сирийская пустыня и Месопотамская долина. Когда-то давно здесь была вода, цвели сады, жили христиане. Но пришли османы, и за пять столетий эта земля превратилась в безжизненную пустыню, населенную лишь дикими бедуинскими племенами.
Младотурки объявили о своём намерении собрать всех армян, проживающих в империи, и переместить два миллиона человек в это пустынное место. Они прекрасно знали, что подавляющее большинство никогда не доберётся до места назначения, а те, кто доберётся, либо умрут от жажды и голода, либо будут убиты дикими мусульманскими племенами. Отдавая приказ о депортации, турецкие власти выносили смертный приговор целой нации…
«Армян отовсюду увольняют, забирают паспорта и отправляют на тяжёлые работы. Встретила Теймураза, он веселится, говорит, что наполовину грек, наполовину грузин, что пойдёт на войну, станет героем и тогда женится на мне. А у меня внутри какая-то тревога. Почему-то исчезли птицы – нет ни горлиц, ни чаек, а соловьи нынче вообще не пели».
Из дневника Мананы, 2 июля 1915 года
…Военный министр Энвер-паша открыто заявил на совещании в Стамбуле, что с армянами надо разобраться до окончания войны, потому как неизвестно, каковы окажутся условия мирного договора, зато этой старой проблемы у Турции не будет.
Талаат-паша добавил, что при этом нельзя допустить, чтобы как-то вмешались русские, ведь в России много армян, которые обеспокоены положением своих собратьев. А Джемаль-паша отметил, что главная цель – «избавиться от гяуров», потому что каждый из неверных может ударить по независимости Турции, а весь народ должен понимать, что это счастье – быть турком…
«Пришло извещение, что дядя Самвел скончался от сердца. Его призвали на строительство в Алеппо – и там это случилось. Папа с дядей Ашотом с утра ушли на Муса-даг, весь день ходили там, а вечером сели поминать, много курили. Потом папа снял со стены ружьё и спрятал его где-то во дворе. У соседей всю ночь выла собака. Я молилась, но всё равно долго не могла уснуть».
Из дневника Мананы, 8 июля 1915 года
…Каждый губернатор получал приказ: в определенный срок провести соответствующие мероприятия по депортации армянского населения. Бюрократическая машина работала удивительно аккуратно, на радость чиновникам. Каждому району давалось две недели для осуществления намеченного по плану. Сначала в любом населённом пункте забирали пятьдесят самых почтенных граждан – старших в армянской семье. Их выводили за город, селили в каком-нибудь сарае. К утру эти старики были готовы слушать и слушаться. «Мы не хотим разлучать почтенных отцов семейств с любимыми и любящими их родными, – объявлял им старший жандарм. – И потому каждый из вас должен письменно известить своих домашних о том, что им завтра, через два часа после восхода солнца, нужно явиться сюда с вещами. Жёны, сыновья, дочери, внуки – все!»
После знатных семей наступал черёд менее знатных, потом ещё… Колонны оправлялись одна за другой. Последний караван депортируемых должен быть – живой или мертвый – за пределами района через две недели. Путь их лежал в пустыню, в ад. По всей Турции начинался «Марш смерти»…
«Почему люди не понимают, что на небе Бог – един? Просто он многолик, потому что паства его на земле – самого разного обличия. Веры разные? А что у них в душе вместо вер?»
Из дневника Мананы, 10 июля 1915 года
…О тех, кто пытался как-то спрятаться, в приказе триумвирата говорилось особо: «Каждый подданный армянской национальности, который будет обнаружен где бы то ни было за пределами местожительства, должен быть доставлен в ближайший лагерь для последующей депортации».
Этот приказ был зачитан на общем собрании жителей шести сёл, что расположились у подножья горы Муса-даг. Соборная площадь едва вместила всех собравшихся. Одни выступали за депортацию, другие убеждали, что это – медленная и ужасная смерть. Сельские мусульмане кричали, что иноверцы молятся неправильному Богу, что турком быть сегодня – это счастье, что армяне должны перейти в истинную веру. Христиане решили подняться на Муса-даг и там держать оборону. В горный лагерь уходят пять тысяч. Внизу остались человек триста, они согласны на депортацию…
«Папа поручил мне переписать к утру на ста листочках текст присяги, которую завтра примут защитники горы. Я пишу её и здесь: «Клянусь, что буду защищать этот народный лагерь до последней капли крови, что буду слепо выполнять все приказы и распоряжения командующего, что признаю высшую власть избранного Совета и никогда не покину по злому умыслу или трусости эту гору! Да поможет мне Господь!»
Из дневника Мананы, 29 июля 1915 года
…Десятки атак превосходящих сил противника отбили защитники Муса-дага. Турки подтянули артиллерию и начали обстреливать гору из гаубиц. Армяне погибали, но не сдавались. Пожары и дожди уничтожили все запасы продовольствия. Не было медикаментов, патронов. Но мужественные люди держались. «Здесь родились, здесь и умрём!» – поклялись они.
На горе, на выступающей в море скале, защитники Муса-дага вывесили большой белый флаг с красным крестом и надписью: «Помогите! Христиане терпят бедствие!» Это и спасло жизнь четырём тысячам армян, которые до последнего часа героически сопротивлялись уничтожению их как нации…
«Мне тяжело писать. Вчера не стало Теймураза. Он якобы согласился провести турецких солдат на Муса-даг, вывел их к нашей засаде, сам погиб, и врагов больше сотни убито. Он герой, я буду помнить его всю жизнь. Но мне одиннадцать лет, а двенадцать не исполнится никогда. Уже завтра нас не будет. Какое же это счастье – быть…»
Из дневника Мананы Вартанян, 10 сентября 1915 года
Автор (из-за кулис): Пятьдесят три дня продолжалась героическая оборона горы Муса-даг – последнего очага сопротивления армян османскому варварству и жестокости. Православные христиане предпочли смерть депортации. Около тысячи их погибли на Муса-даге. А всего около миллиона армян стали жертвами геноцида.
КАРТИНА 13-я
«Я не приказываю вам наступать…»
Действующие лица:
Вильгельм II (1859–1941) – кайзер, последний император Германии (с 1888-го по 1918 год).
Эдвард Хауз (1858–1938) – американский политик, советник президента США Вудро Вильсона; известен больше как «полковник Хауз».
Уинстон Спенсер Черчилль (1874–1965) – первый лорд Адмиралтейства, премьер-министр Великобритании (в 1940–1945 и 1951–1955 гг.), лауреат Нобелевской премии по литературе (1953).
Мустафа Кемаль Ататюрк (1881–1938) – «отец всех турок», основатель и первый президент современной Турецкой Республики, маршал.
Марсель Розенберг (1896–1938) – дипломат, первый представитель СССР в Лиге Наций. Репрессирован, в 1957 году посмертно реабилитирован.
Место действия – Турция.
Время действия – 1898–1923 гг.
Автор (из-за кулис): В начале сентября 1914 года на реке Марна близ Парижа произошло первое крупное сражение в начавшейся войне. Немецкие войска в считаные дни потерпели полный крах, «блицкриг Шлиффера» провалился, французы отстояли свою столицу. Кайзер Вильгельм II был сильно озадачен: русские бьются в Восточной Пруссии, австрийская армия застряла в Альпах, от Болгарии толку мало. Император Германии срочно нуждался в союзниках на юге.
ОСЕНЬЮ 1898 года кайзер Вильгельм II совершил поездку в Иерусалим и Константинополь. Он возложил венок на могилу султана Саладина и на торжественном приёме произнес речь:
– Я чувствую, что должен поблагодарить вас за сердечный приём, оказанный во всех городах, которые мы посетили, и особенно за великолепный приём, оказанный нам городом Дамаском. Глубоко тронутый этим впечатляющим действом, а также осознанием того, что стою на месте, где правил один из самых благородных правителей всех времён, великий султан Саладин, рыцарь без страха и упрёка, который часто учил своих противников правильному пониманию рыцарства, я с радостью пользуюсь возможностью выразить благодарность вам за гостеприимство. Да будут уверены триста миллионов мусульман, рассеянных по всему земному шару и почитающих своего халифа, что германский император всегда был и останется их другом…
Речь была встречена с недоумением, но тепло. Кайзер подарил мавзолею Саладина новый мраморный саркофаг. И за ужином вспоминал:
– Халиф Саладин, король Сирии и Египта, раздал все свои богатства подданным, не оставив ничего на похороны. В личной собственности у этого величайшего лидера мусульманского мира сохранилось лишь несколько золотых монет. Одну из них я с гордостью храню в своей коллекции.
И он показал на ладони маленький жёлтый кружочек.
– Мне перевели надпись на ней: «Король, готовый помочь». И я знаю, что султан Саладин был приверженцем джихада. Я не намекаю на вашу помощь в будущем, но в «священной войне» с неверными мы – союзники. Клянусь в этом так же, как великий Саладин, изрёкший семь столетий назад: «Я составлю завещание, в котором изложу свои желания, затем отправлюсь по морю в далёкие земли франков и буду преследовать их там, чтобы освободить землю от любого, кто не верит в Бога, либо же умру в попытке сделать это».
Турки согласно кивали головами, но не более того. Монетка на ладони и сладкие речи заморского гостя – чего они стоят против давней дружбы с британцами и их миллионов фунтов стерлингов? Не было у кайзера здесь ни шансов, ни союзников. Англичане давно пасутся на этом поле, и с Россией они уже обо всём договорились.
…Прошло шестнадцать лет. Полковник Хауз, верный помощник американского президента Вильсона, прибыл с частным визитом в Берлин. Вопреки дипломатическому протоколу и вековым традициям, его беседа с императором Вильгельмом II состоялась с глазу на глаз.
«Кайзеру свойственна такая же многосторонность, как и Теодору Рузвельту, но несколько больший шарм и несколько меньшая сила, – в своём отчёте о встрече писал Хауз президенту Соединённых Штатов. – У него есть неприятная привычка слишком близко наклоняться к лицу собеседника, когда он говорит особенно серьезным тоном. Его английский язык чист и изыскан, и, хотя он говорит с темпераментом, но, однако, слишком воспитан, чтобы монополизировать беседу. Мы
