которого не было отца и матери, не было привязанностей до того, как встретил тебя. Ты всегда будешь рядом. Я снова и снова говорю: рисовать и любить тебя – вот и всё, что мне нужно для счастья. Разве этого мало?..
И такие страстные признания в любви будут в каждом из двух тысяч писем (!), которые дети Хоакина и Клотильды бережно сохранят для музея. Он откроется на родине отца в 1932 году, спустя треть века после того, как город присвоит художнику официальный титул «Любимый сын Валенсии»…
Одну из своих новых работ Соролья назвал «Купание коня». Она была выставлена на очередном вернисаже в Париже. Успех, как всегда, оказался грандиозным. Десятки тысяч человек посетили выставку.
Большое – два с половиной на два метра – полотно завораживало. Люди не отходили от него, подолгу стояли, восторженные и изумлённые. Экскурсовод с длинной указкой вещала своей группе:
– Вы видите простую сценку из сельской жизни Испании. Мальчик на берегу моря ведёт в поводу коня. Но в этом и есть вся сложность задачи для художника – передать красоту естественной жизни так, чтобы зрители не могли глаз оторвать от картины. Обратите внимание на игру света, на пластику фигур, линию волн. Автор считает: чем больше света в живописи, тем она прекраснее. Картина притягивает, она дышит, радует. В ней «любимый сын Валенсии» гениально соединил реализм Веласкеса, фантазию Гойи, энергию Рембрандта, деликатность Тициана…
Группа ушла дальше, а небогато одетая пара – похоже, молодожёны – задержалась у светлого полотна испанского художника.
– Кузьма, а разве бывают кони белые? – тихо спросила девушка своего спутника на хорошем французском.
– Это не реальный цвет, художник обманул, белых лошадей не бывает, – усатый мужчина говорил с ужасным акцентом, но очень уверенно. – Вот закончу твой портрет, Мара, поедем на наш хутор, станешь там ездить верхом на настоящих лошадях…
Прошёл год, и всё сложилось так, как Кузьма Петров-Водкин пообещал жене-француженке. Он увёз её в Россию. Она ловила бабочек на хуторе, каталась на лошадях. Он дописал её портрет и принялся за эскизы для будущего полотна, которое автора прославит. Конь там будет красным, цвета «очищающего огня революции».
В тогдашней Испании хватало своих революционных передряг. Кажется, ещё вчера королевский флот был непобедим, страна имела немало колоний во всех частях света. В порт Валенсии постоянно приходили корабли с экзотическими товарами. Во всех магазинах продавались кубинский ром, тростниковый сахар и разные пряности из Гаваны. Пожилые сеньоры советовали друг другу:
– Давай возьмём по кубинчику! Воспитаем хорошую прислугу себе!
Слуги из колоний – филиппинки, кубинцы, пуэрториканцы – были в моде. Но в 1898 году Соединённые Штаты взорвали на траверсе Гаваны свой собственный броненосец, обвинив в диверсии испанцев. Не только обвинили, но и войну объявили. «Непобедимая армада» проиграла эту войну, и теперь королевство выплачивало дань американцам – двадцать пять миллионов долларов, это вдобавок к тому, что США «отжали» у Испании её колонии.
Так и хочется спросить: не на эти ли деньги Америка покупала картины Хоакина Сорольи? У испанцев вообще особые счёты с Америкой ещё со времён открытия заокеанского континента. Если раньше, в шестнадцатом веке, конкистадоры обогащали испанскую корону, то с конца века девятнадцатого счёт пошёл явно не в пользу европейцев. Аннексии и контрибуции – «отжатые» колонии и денежный оброк – таков результат их отношений с Соединёнными Штатами.
Сорольи это противостояние коснулось весьма своеобразно. Персональная выставка в Нью-Йорке (356 картин!) сделала его знаменитым в Америке. Более половины картин была продана. Да ещё около двадцати портретов Хоакин успел написать там по заказу. На вырученные деньги семья купила дом в Мадриде.
На модном имени можно неплохо заработать. А туда, где пахнет прибылью, американцы приходят без приглашения. Даже простую геометрическую фигуру в чёрно-белом варианте они сумеют продать, и люди с радостью отдадут миллионы за кусок холста. Как говорится, искусство – в массы, не отходя от кассы. Ну, а если же картина – бесспорный шедевр, то у них другой подход.
В 1911 году один американский меценат и благотворитель уговорил Хоакина Соролью создать целую серию панно «Взгляд на Испанию». Контракт был подписан на 14 полотен, каждое длиной около пяти метров, а высотой – три-четыре. Это адский труд, неподъёмный, всё равно что небоскрёб одному построить. Знал заказчик, что этот испанский художник не умеет плохо рисовать, что в жизни он любит всего три вещи: свою семью, свою работу и свою родную Испанию. Деньги в этот краткий список у него не входят.
Заказ просто измотал физически Хоакина. Верный данному слову, он месяцами ездил по стране, выискивая новые сюжеты, делая наброски и эскизы. Возвращался домой без сил, выносил в сад огромную раму, типа той железной, что когда-то сделал дон Хосе, и переносил на холст рождённые в голове композиции. Так – изо дня в день, из года в год. Восемь долгих лет!
За это время произошло немало важных событий. Началась затяжная война в Марокко, по всей стране вспыхивали крестьянские восстания. Много чего повидал Хоакин, пока ездил по Испании. Жена писала ему:
– Мой дорогой Хоакин! Я провела всё утро в студии, разбирая счета. Расстроена, что их всё больше. Зря ты меня называешь своим «министром финансов», похоже, я не справляюсь…
Он, наверное, ещё поездил бы, но в январе 1912 года из Мадрида пришла телеграмма: скончался его старый друг Аурелиано де Беруэте. Он успел вернуться к похоронам, помог сыну своего учителя организовать выставку работ отца-пейзажиста, освободив для этого большинство комнат собственного дома. Только после этого вплотную принялся за американский заказ.
Хоакин работал как проклятый. Готово одно панно, второе, третье… Каждое нужно упаковать, отвезти в порт, погрузить на судно, отправляющееся через океан. А с началом войны эти и без того непростые процедуры стали требовать всё больше времени и денег. Несмотря на нейтралитет, испанские корабли могут досматривать в водах Атлантики, а кайзеровские подводные лодки грозятся их топить, невзирая на флаг и мирный груз. И кто тогда заплатит за бесценные картины?
На одно панно у Хоакина уходило почти полгода. Каждое он сопровождал до порта. И в один прекрасный день долго стоял на пирсе, смотрел, как грузят последнюю его работу для Америки. Всё! Он сделал всё, что должен был по договору.
Вернулся вечером в Мадрид, когда солнце склонялось к закату. Зашёл в дом, глянул на пустые стены, тяжело опустился на стул. На душе ничего, кроме опустошённости. И дикая усталость. Что ж, надо начинать что-то новое.
Художник взял ящик с красками, старенький мольберт с незаконченным когда-то портретом и по привычке пошёл в сад. Там и обнаружила его Клотильда – у мольберта без сознания.
Тяжело умирал Хоакин Соролья, любимый сын Валенсии. Три года он лежал полностью парализованный, долгих три года жена и дети надеялись на благополучный исход. Не случилось…
Автор (из-за кулис): Двадцать миллионов погибших в годы Первой мировой войны – это миллионы убитых поэтов и писателей, художников и актёров, людей самых разных профессий. Это – безутешные матери, скорбные вдовы, дети без отцов. Это – сущий ад, голимый ужас, страшная человеческая несправедливость.
