поэтому уже скоро вода вытолкала ее на поверхность.
Еще не достигнув воды, она успела краем глаза увидеть, что недалеко спрыгнул и Таэх. Как только ее голова оказалась над водой, Реште оглянулась, увидела, что он тоже благополучно вынырнул, а затем уже бросила взгляд на гексеру, от которой ее уже отнесло на пару десятков метров.
Пламя уже охватило верхнюю палубу и теперь неуклонно ползло вниз. На корабле творился настоящий ад. Несколько лодок римляне успели спустить на воду и заскочить в них с нижней палубы, а те, кто не успел этого сделать, просто прыгали в воду. Но поскольку плавать умели далеко не все, многие сразу пошли ко дну. К отчаянным крикам оставшихся на судне людей добавлялся усилившийся лай множества собак, которые каким-то образом почувствовали приближение своей гибели.
Ликование, которое испытала Реште, заполнило ее всю без остатка.
- Я это, сделала, сделала! – крикнула она. – Ты проиграл, Красс, и скоро тебе конец, как и всем, кто с тобой!
Находящийся на своей пентере Красс, разумеется, не мог ее слышать. Он стоял на палубе и ошеломленно наблюдал за гибелью римского дредноута. Проконсул мгновенно осознал, какой катастрофой для него оборачивалась эта неожиданная ситуация. Самым страшным было здесь не то, что потеряны корабль и боевые собаки. Но казна, войсковая казна, огромное множество золотых сестерциев, сейчас шла ко дну, чтобы навсегда стать собственностью нового хозяина – морского бога Нептуна.
Реште снова поискала глазами Таэха и нигде его не увидела. Скорее всего, его уже отнесло от нее на достаточное расстояние, и он сейчас пытается плыть в сторону берега, что надлежит делать и ей. Только вот далеко ли он, этот берег?
Внезапно, по телу Реште прошла дрожь. Она увидела совсем близко от себя корабль, который шел вслед за гексерой.
Это была парфянская трирема Варсега, нового союзника Рима.
Увидела она и его самого. Посол стоял на корме с группой парфянских воинов, и взгляд его был устремлен не на гибнущее римское судно, а на нее, Реште.
Пытаться спастись было делом бессмысленным. Не может пловец уйти от корабля, полного врагов.
Между тем, Варсег указал своим воинам на торчащую из воды голову парфянки. Смысл его приказа был ясен. Воины нехотя потянули из-за плеча луки, но один из них даже не пошевелился и угрюмо произнес:
- Это дочь Амбеаршана. Я не буду в нее стрелять.
- Хорошо, - сказал Варсег и, внезапно выхватив кинжал, полоснул упрямца по шее сбоку.
Брызнувший фонтан крови испачкал лица и одежду стоявших рядом. Парфянин упал на палубу, пару раз дернулся и затих.
- Есть еще кто-нибудь, кто думает так же, как он? – холодно спросил Варсег.
Общее молчание было ему ответом. Посол облегченно вздохнул: возможность бунта была пресечена в зародыше.
Возле головы Реште просвистело несколько стрел. Набрав полные легкие воздуха, она ушла под воду, проплыла под ней столько, на сколько хватило сил, и вынырнула на поверхность уже в другом месте.
И тут же в плечо ей воткнулась стрела. Застонав от боли, парфянка другой рукой сумела ее выдернуть, и тут же вода рядом с раненым плечом начала приобретать розовый оттенок.
В следующий момент Реште вновь вскрикнула: метко запущенный из пращи камень выбил ей глаз.
- Что же вы делаете?! – сумела она пробормотать. – Я и так некрасивая, а вы сделали меня еще и одноглазой.
Реште понимала, что еще немного – и она истечет кровью, потеряет последние силы и пойдет ко дну. Захлебнуться? Только не это! Подобная смерть показалась парфянке омерзительной и не достойной дочери Амбеаршана. Уж лучше принять на себя стрелы.
Неожиданно ее здоровая рука хлестнула по чему-то твердому.
Это была лодка. Одна из тех, которые римляне спустили с гибнущей гексеры. Но они так и не успели в нее заскочить. Лодку отнесло сюда, к парфянской триреме.
Последние силы Реште ушли на то, чтобы, ухватившись за край лодки, подтянуться и перевалиться в нее. Странно, что при этом лодка даже не опрокинулась и не зачерпнула воды.
Несмотря на боль и потерю крови, парфянка все же сумела встать и выпрямиться.
Корабль оказался совсем близко от нее. И голос Варсега, стоящего на корме, прозвучал вполне отчетливо:
- Реште, ползучая гадина! Если бы ты знала, какое это великое счастье – тебя раздавить! О, как мне этого хотелось все последнее время! Лучники! По моему знаку бить стрелами всем одновременно!
- Не сильно радуйся, Варсег! – выкрикнула Реште. – Я вышла из Лабиринта целой и невредимой, меня не тронули в цирке ни тигр, ни питон, я вылезла из-под земли, когда Красс по твоему совету похоронил меня заживо – и так же я поднимусь со дна моря и вернусь снова! И я еще увижу твою смерть своими глазами! Тебя не станет, а я буду жить дальше, а на иное и не надейся, Варсег!
- Ты будешь жить на дне моря, проклятая змея, - негромко сказал Варсег и дал лучникам знак рукой.
Мгновенную паузу разорвал свист стрел, пущенных с триремы, и Реште, пробитая этими стрелами, почти сразу рухнула в воду.
Последней мыслью, которая успела пронестись в ее голове перед смертью, было:
«Я так и не успела помочь этому человеку в тюрьме. И ничего не сделала для людей будущего, которые теперь обречены. Все мои клятвы и обещания остались пустым звуком».
Ее упавшее в воду безжизненное тело, пронзенное множеством стрел, быстро опускалось все ниже в темные глубины моря, до обитателей которых не доходили крики людей на кораблях и куда не проникали ни лучи солнца, ни отблески пламени от полыхающей гексеры.
