Избавившись от неприятного гостя, Казимир погрузился в глубокие и беспросветные раздумья. Скверно он чувствовал себя. Не кошки, а прямо тигры и леопарды скреблись у него на душе. Он корил себя. Но за что? За то, что был недостаточно жёсток? Помогла ли бы тут жёсткость? Маленчик всех обвёл вокруг пальца. Настоящий гений притворства, художник обмана. Он и крысолова обдурил. А ведь крысолов изначально был расположен не доверять ему ни в чём. И всё же так сокрушительно и безнадёжно попался.
— Дурак, — вынес самому себе приговор Казимир, — дурак и ничего больше.
Теперь важнейшей задачей для него становилось исполнение чужой воли. Воли презираемого многими человека. О своей же судьбе придётся забыть. Пока, вроде бы, их пути не очень расходились. Пока они действительно сидели в одной лодке. Правда, рулил Маленчик. И направление, и скорость хода также определял он. Казимир же ни над чем не был властен.
— Вот ведь хитрая бестия, — только и оставалось что мысленно ругать Маленчика.
Что ему было делать? Что он мог противопоставить? Рассказать Гроссу? Маленчик сдаст его Лаптэку. Рассказать Лаптэку? И как это его спасёт? Цели? Так он ведь и так знает, чего хочет Маленчик, но только недооценивает его, как и все. Не знает, насколько упёрт может быть Маленчик, на что способен. И, пожалуй, никогда не поверит в это. И потом, потопит он Маленчика, а дальше что? Станет от этого его положение более устойчивым? Много это ему принесёт? Чего он этим добьётся? Сама битва с ним, а тем более победа над ним представлялись чем-то невероятным. Оставалось лишь смириться. В очередной раз, как всегда при столкновении с непреодолимым препятствием. Если перед тобой высокая стена, сколько ни пытайся перепрыгнуть её, сколько усилий ни прилагай, а только лоб себе расшибёшь. И ничего, кроме шишек и синяков, не добьёшься. Подчиниться, но быть наготове, на случай ошибки. Даже хитрейший игрок где-нибудь, а должен дать маху. Хотя крысолов уже тешил себя подобными иллюзиями, а в лужу в итоге сел сам.
Появилась даже отчаянная мысль натравить на него кузнеца. Выдумать какой-нибудь предлог. Милута легко мог и без повода вздуть его. Он никого не боялся. А чиновников вообще ненавидел. Особенно, Маленчика. Он не раз говорил об этом. Таким образом можно было устроить взбучку новоявленному господинчику. Пусть это не избавит от ярма, но хотя бы так отыграться за все перенесённые унижения. Получить хоть временное облегчение. Больше то всё равно нечего не мог. Средство это было такое же верное, как топор против головной боли. Но приятно было сознавать, что есть всё-таки средство против Маленчика. Разумеется, прибегать к нему не стал.
За помощью он пошёл не к кузнецу. Помочь ему мог только Ширус. Однако учёный неприятно удивил, даже поразил его.
Переживая за судьбу города, не понимая, что затевается, сей мудрый муж не придумал ничего лучше, чем прямо пойти к Цели за разъяснением. И тот объяснил, так как для него удобно. А учёная голова, Ширус поверил!
— Вот это человек! Стыдно вспоминать, в чём только я его ни подозревал. Мы все были несправедливы к нему. Но он мне всё рассказал. Иоахим мне всё объяснил. Несмотря на свою занятость, уделил мне чуть ли не полдня. Провёл по мануфактуре. Вы же там были? Какое же это всё-таки грандиозное... грандиозное начинание. Он делает большое дело для Говорога. Для всех нас. Его план расширить производство — это спасение для города. Он сам зависит от этого, даже более чем остальные. Не станет же он губить себя самого, своё детище — ведь, что ни говори, без него у нас бы нескоро появилась мануфактура. Многие подумывали о этом, но именно он смог своей энергией и целеустремлённостью добиться её появления. Не только Говорог нуждается в нём, ему тоже нужен Говорог. Какие бы стремления им ни руководили, он единственный, кто может вывести нас, кому это под силу. Всё наладится. Я в это верю.
Только Казимир не мог поверить в то, что слышал.
— У него необыкновенно развита деловая интуиция. В этом надо отдать ему должное. Договор с Шальбургом в буквальном смысле слова спасение для города. Запасы глины у нас истощаются, да и спрос на неё упал. Это он сам мне в этом откровенно признался.
Казимир заподозрил было иронию в его словах. Напрасно. Ширусу не была свойственная столь ядовитая и так хорошо сыгранная саркастичность. Он был искренен как всегда и во всём. Глядя на это не ведающее сомнений, полное добродушного оптимизма лицо, Казимир отметал возможность скрытой иронии.
— Его связи в деловом мире бесценны. Он открывает новую веху в нашей истории. Его идея способна проложить новую широкую дорогу.
Казимир не верил своим ушам. Неужели, мудрого учёного можно было так легко провести? «Иоахим мне всё объяснил». Не стал с ним спорить, доказывать очевидное, напоминать собственные его слова. Пусть верит во что хочет.
Проницательный и принципиальный Ширус позволил обвести себя вокруг носа. Возможно, он сам рад был обмануться. Казимир воспринял это как самое настоящее предательство.
Другой неприятный сюрприз преподнёс кузнец. Своего друга крысолов застал в сильном подпитии. И пил он, судя по его виду, не первый день. Напрасно вокруг волчком суетилась жена. Он был в сознании, но соображал плохо, говорил путано, всё время сбиваясь с мысли. Мутными глазами угрюмо и зло смотрел вперёд себя. Приходу друга не обрадовался. Похоже, вовсе его не заметил. Говорил скорее сам с собой. Жаловался. Пробегая мимо, его супружница шепнула крысолову, что у него вышла ссора с Цели из-за «статуйки». Казимир начинал понимать, что произошло.
— ... Главное, столько работы... Вон она свидетель... Столько дней... ночей не досыпал... Не ел, не пил... Ничего... Всё работал.... Я всю душу вложил... Душу... А он мне... не ангел, а общипанная курица какая-то. Он так и сказал... ТАК И СКАЗАЛ. Да если б не всё это... Я б его... Если б только можно было... Кто он такой?.. Тоже мне... Столько дней.. Я что для себя работал?.. Ну, положим, и для себя... Но ведь нельзя же так... Всё деньгами мерить... Да ангел мой стоит раз в десять больше, чем запросил. А он мне... Дрянью назвал... Говорит, я за эту дрянь столько не дам... Я как услышал, у меня прямо сердце... так и... и, — кузнец заикался, — ухнуло. Ангела моего дрянью назвал. Дешёвкой. Сам ты дрянь и дешёвка... Всё на свой аршин меряет... Крыса... Все они крысы... Только о своей шкуре заботится...
Кузнец сплюнул. Налил ещё стакан. Выпил залпом. Он обращался то к невидимому собеседнику, то к Казимиру, то к жене, а порой ко всем сразу, как бы беря всех в свидетели. Видно, Цели нанёс ему нестерпимую обиду. Кузнец придавал огромное значение произведённой работе и, насколько смог уловить из путанного монолога Казимир, Цели жестоко обругал статуэтку, чтобы сбить условленную цену. Для него это было обычным деловым ходом, уловкой. Он и не задумывался, что наносит кузнецу удар в самое сердце, задевая самые тонкие и восприимчивые струны в его душе. Кузнец был не такой человек, чтобы спокойно всё стерпеть. Наверное, сказал пару ласковых в ответ. Произошёл конфликт. Не денег ему жалко было. Другой реакции ожидал. Ангел — лучшее, что он когда-либо создавал. Он мог бы и бесплатно его отдать, если бы только его похвалили, отдали должное его таланту. Но «Делец» даже этой малости сделать не захотел. Нагло пройдясь по чужой душе, топча всё лучшее и чистое. Если кузнец и оскорбил его как-нибудь, то в любом случае оскорбление, нанесённое ему, было несоизмеримо больше. Такие обиды не прощают. Тем более такие прямодушные люди, как кузнец, и тем более таким негодяям, как Иоахим Цели. Если бы не были несопоставимы эти фигуры, то можно было бы говорить о начале смертельной вражды. Но что мог кузнец? Лишь напиться да пожаловаться своей супруге. Чем он и занимался, за чем и застал его Казимир.
— ... Сволочь... поганая крыса. Вот кто он... Все они крысы и только крысы. Я тебе говорю, — на этот раз он обращался непосредственно к Казимиру, — Всех их надо раздавить. Собрать вместе как-нибудь... В одну большую мышеловку и... прихлопнуть.
Кузнец хищно оскалился, представляя, как гибнут его обидчики.
— Вот ты, ты — же крысолов.
Он потянулся рукою к Казимиру, последний инстинктивно отстранился, не зная, что означает этот жест — желание ударить или обнять.
— Ты должен с ними разобраться. Это твоя работа. Бороться с крысами. А у нас в городе, в нашем славном Говороге... как они говорят — славный город... Да уж... Славный городишко Говнорог, где живут славные говнорожцы со своими говнорожами, — кузнец не столько каламбурил, сколько пытался похлеще выругаться, — Крыс у нас полно, что и говорить. Возьми хоть мэрию и полицейских, и ману... ману-фрактурщиков. Кто они как не крысы? Все на одну морду. Все... сволочи и .... — последнее ругательство пробурчал совсем неразборчиво.
Кузнец низко склонил отяжелевшую голову, почти касаясь лбом стола. Он уже готов был заснуть. И только шептал еле слышно: «Крысы... крысы...»
Казимир сидел, не шелохнувшись. Хоть внешне он никак не реагировал, в душе его проходили даже, может быть, более мучительные процессы, чем у кузнеца. Он думал о многом — и о своём друге, и о себе, о всех и всём, что было дорого ему. Могучий кузнец, хитроумный крысолов, учёный Ширус. Как же они все были жалки. Как легко другие могли их подавлять или вовсе уничтожить. Почему им не суждено подняться? Почему у других это получается? Почему они со всеми своими достоинствами, так и остаются в прозябании, а другие, на самом деле ничтожные, достигают успеха? И он, и кузнец по многим внутренним качествам и твёрже, и сильнее, и лучше. Почему тогда столько людей над ними возвышаются, а они ничего с этим поделать не могут? Они только падают всё ниже и ниже. Вот о чём думал Казимир. Много мыслей и соображений роилось в его голове. Теперь он должен был хотя бы из мести за оскорблённого друга, предпринять что-то против Цели. Должен был, но мог ли?
Кузнец затих. Кажется, уже заснул. Казимир налил себе вина. Полный стакан. Выпил залпом. Только чтобы сбросить неприятное впечатление. Напиваться ему было нельзя. Только не сейчас. Он ещё посидел какое-то время. Кузнец в самом деле заснул. Крепко и надолго. Крысолов помог перетащить его в кровать.
— Этот Цели. Зла на него не хватает. Это же надо. Вы бы видели, как он к нему шёл. Каким счастливым, и каким вернулся, — жена продолжала мысли мужа.
Удостоверившись, что более его помощь не требуется, крысолов ушёл. Пришёл с грузом собственных проблем, надеясь сбросить хотя бы часть их, а уходил, отягощённый вдвойне. С ещё большим внутренним хаосом, чем имел. Рассчитывал встретить что-то прочное, стержень, фундамент, ниже которого опуститься нельзя. Но оказалось, что фундамент, на прочность которого он так надеялся, был в развалинах, а стержень проржавел насквозь. Всё стало ещё хуже. Хуже некуда. Он понял, что потерял последнего и самого важного своего союзника. Всё, что обеспечивало его устойчивость в этом мире, было сметено в один миг одним человеком. Проклятый Иоахим Цели, не прилагая усилий, может быть, и не замечая, свалил всех, кто служил ему опорой. Кузнец, такой сильный, такой несгибаемый, оказался колосом на глиняных ногах.
Не зная, как быть, где ещё искать поддержки, отправился к «Мышке». Чтобы забыться в её объятиях. Послушать
