Шла осень олимпийского восьмидесятого года. Набрав двадцать три с половиной балла, вместо нужных двадцати одного с половиной, я без геморроев и лишнего мандража, легко поступил в институт. Предстояла горячая учебная пора, но, сначала… картошка! Люди моего поколения помнят её все: школьники, учащиеся ПТУ, студенты техникумов и ВУЗов - прекрасно помнят это время!
В группе я был ещё и комсоргом. На мне лежали все хозяйственные заботы. Нужно было кормить людей, т.е. – возить продукты. Для этой цели конюх деревни, где мы расквартировались, выделил мне старого гнедого конягу под седлом. До этого я верхом никогда не ездил, но – положение обязывает! Я сразу запомнил, как пьяненький Тоша-конюх надевает уздечку, затягивает чересседельник, выставляет стремена. Коня потом я седлал ещё быстрее. Не помню, как коня звали – в устах пьяного его имя звучало не слишком членом раздельно, и я назвал его просто – Браток!
Сначала, сидя « аки пёс на изгороди», я бездарно трясся рысью, предпочитая шаг. Но со временем, чисто интуитивно почувствовав ритм, я стал привставать в стременах, ехал рысью и галопом. Я перекатал на коне всех девчонок группы, численностью семь штук! Соседние группы из нашего потока с окрестных деревень уже узнавали мои очертания на коне. Местное население так же признало во мне «начальника».
Я приезжал на центральную усадьбу совхоза в магазин, покупал хлеб, сахар, крупу и т.д. и вез это всё по деревням. Я быстро сдружился с Братком. Кормил его сахаром, солью и яблоками, не гонял его зря и давал напиться, если тому хотелось. Конь тоже высказывал явную приязнь ко мне. Помню, когда мы ехали возле коровьего выгона, там, рядом с оградой стоял местный племенной бык. Он, сука, был абсолютно невменяемый! Что он думал тогда – не знаю, но, как только мы появились у него ввиду, тот полетел на нас, как сумасшедший! Я-то этого ещё не видел, а Браток, видимо, учуял! Как он скакал тогда!!!! Я просто охренел! И от скачки, и от того, что бык может так быстро и так долго бежать! Но мы всё же ушли! Следующий день был выходной. Я его провёл с Братком. Набрал ему лакомств, и мы гуляли и дурачились целый день.
Как-то парни с центральной усадьбы пригласили меня на свадьбу. Гуляли в спортзале местной школы. Я приехал на Братке и забыл про него!!! Он послушно ждал, пока я до ночи пил, ел, плясал. Потом так же послушно повёз пьяное, бесчувственное тело средь кромешной темноты лесами и полями за семь километров к себе в деревню. На подъезде к деревне я очухался и решил пронестись галопом. Повинуясь только жесту, Браток послушно набрал скорость и перешёл на галоп. Рядом с лужайкой, где обычно ночевал Браток, лежала привязанная корова. Услышав топот, она поднялась и натянула цепь, за которую была привязана – как раз поперёк тропинки!
Я подумал, что Браток легко перемахнёт через препятствие, и даже привстал в стременах. Браток же резко взял в сторону, огибая натянутую цепь! Естественно, я как куль с дерьмом, полетел на землю! Браток остановился рядом. Я даже не сильно ударился. Вскочив на ноги, я в ярости, ладонью, изо всех сил залепил лошади по щеке оплеуху!!! Братка аж шатнуло! Я замер…. Я смотрел ему в глаза…. Там была боль, недоумение и укоризна. И вдруг… из его глаз…. Покатилась слеза!!!!! У меня помутилось сознание и так же быстро всё стало ясно, чётко и прозрачно. Я мгновенно осознал своё ничтожество, всю подлость и низость своего поступка!! Бить беззащитное животное!! Своего друга!!!! Господи! Да лучше бы я обделался на Красной площади! Да лучше бы меня голым провели днём через весь город! Стыд, казалось, заполнил все клеточки моего тела, всё сознание!!! Я, как дикий зверь, повалясь на землю, выл и рычал от безысходности вернуть всё назад! Как в припадке вскакивал, целовал коня в мокрую от его и своих слёз щеку и твердил, как заклинание: «Браток, прости гада! Прости суку! Браток, прости!»
С детства меня воспитывала улица. Я рано понял все её неписанные законы и правила. Но они не касались животных! Было ничуть не западло выстрелить в бродячую кошку из рогатки, сбить из лука ворону на лету – высшее достоинство для стрелка. Дома я начал колоть свиней с тринадцати лет, а в четырнадцать – уже самостоятельно! Убивать одним щелбаном кроликов или одним ударом отсекать голову курам-гусям – признак мастерства! Но в тот момент!...
Потом я из кожи вон лез, пытаясь загладить вину. Браток меня простил (наверное). Но я всегда старался не смотреть ему в глаза. До конца жизни не забуду эту огромную, глубже любого океана, залившую всю мою душу слезу. Больше на домашних животных я руки поднять не мог.
