Как-то бригадирша подшефного колхоза упросила нас с Коляном пасти деревенское стадо. Местный ковбой ушёл в запой на неделю. Видели мы его! То лежит на косогоре, то лениво прохаживается вокруг стада, изредка щёлкает кнутом и кроет матом. Так-то и мы можем!
Утром мы получили по длиннющему кнуту и радостно заколотили в висячий обломок рельса, созывая стадо. Стадо из коровника сплошь состояло из молодых тёлок. Плюс частные коровы, плюс овцы-бараны, плюс козы. Итого голов около сотни. Ерунда! Но всё пошло не так, как мы думали.
Коровы с первых же минут раскусили, что мы не настоящие пастухи, а дешёвые фраера, и не обращали на нас ровным счётом никакого внимания! Напрасно мы пытались грозно закладывать матом крест на крест и сверху в семь этажей! Щёлкать кнутом у нас не получалось. Если мы гнались за какой-либо тёлкой, то она лишь лениво делала несколько быстрых шагов в сторону, а потом продолжала идти куда глаза глядят! И всё стадо попёрло на «наволоки» - заливные луга, где паслись коровы из соседней деревни. Мы носились не жалея ног, вставали у них на пути – тщетно! Как командир-одиночка не может остановить бегущий в панике полк, так и мы поняли бесполезность нашей затеи. Между тем козы и овцы забрались в ржаное поле и не столько сожрали, сколько потравили! Пока их выгоняли, наше стадо смешалось с соседним! То стадо никто не пас – коровы не молодые – сами знали, где пастись! Чёрт с ним! Пусть пасутся вместе, лишь бы не бегать! Мы с Коляном сели под копну и решили позавтракать. Частники должны кормить пастухов. В огромной авоське нам выдали трёхлитровую банку молока, буханку чёрного, солёные огурцы, варёные яйца, огромный пирог и чекушку самогона! Только мы это всё разложили, как раздался гудок тепловоза. Чё за фигня!? Ближайшая железная дорога в Рыбинске, за сто километров! Откуда здесь тепловоз?!
Правильно! Это был не тепловоз! Это был племенной бычара из соседнего стада Тимоша! Заметив среди своих чужаков, он спешил восстановить статус-кво! Встреча с ним в наши планы не входила, и мы гордо поспешили в ближайший перелесок! Видя, что противник от боя уклонился, Тимоша, не обращая на нас внимания, начал крыть «наших» тёлок одну за одной! Это было зрелище!
- Колян! А тебе так слабо? – спросил я, сидя на дереве.
- Да-а-а, с таким-то можно и не работать! – завидовал Колян с другого дерева.
Тут начался ливень. Тимоша куда-то ушёл, и мы бегом понеслись прятаться под нашу копну. Прибежав на место, мы чуть не взвыли от досады! Пока мы болтались на берёзах, коровы сожрали хлеб, огурцы, пирог и яйца! Гады-ы-ы-ы! Нам осталась лишь банка молока, чекушка самогона и пачка соли в полиэтиленовом пакете! Под шум ливня мы выпили самогон, молоко, покурили и уставшие уснули!
Разбудил нас голос:
- Эй, вы, х..и с горы! Дрыхнете, пни, волками обоссаные?
Это был Санко – пятнадцатилетний паренёк из соседней деревни. Дождь уже кончился, светило солнце. Он стоял и дружелюбно улыбался.
- А коровы-то ваши на клеверище ушли! – радостно сообщил он.
У меня сердце упало! Если корова обожрётся клевера – она покойник! А тут всё стадо! Я мысленно перемножал стоимость одной коровы на число голов. Даже если часть мяса продать, даже на двоих поделить, сдать шкуры, рога, копыта… Мда! Лет десять выплачивать! Если не посадят, конечно. Мои грустные размышления прервал Санко:
- Хочешь, стадо подыму? За «бомбу» красного?
Я недоумённо посмотрел на него. Если бы он знал, что творится у меня на душе, то мог бы смело заказывать пару ящиков коньяку! Он понял моё недоумение по-своему:
- Ладно, вместе выпьем! Соль есть?
Как раз соль-то и была! Мы взошли на пригорок. По всему полю клевера чернели валяющиеся туши коров. Санко взял в руки пачку соли и протяжно закричал:
- Со-о-о-ли! Со-о-оли! Со-о-о-оли!
И тут случилось чудо: коровы одна за одной повскакивали и направились к Санко! Обалдеть! Братья Запашные слюной бы подавились от зависти!
- Гони стадо-то домой, а то Олюшка магазин закроет! – Санко ждал расчёта.
Олюшка была старшей сестрой Санко. Летом колхозникам вино не продавали. Но Санко знал, что Олюшка ко мне не совсем равнодушна. Тем более я городской, а, значит, под их правила не подпадаю! Мы с Коляном честно поделили соль и, бросая горстями перед собой, направили стадо к деревне. На подходе я увидел Ольгу, уже закрывшую магазин, и шагавшую через поле к своей деревне.
- А-а-а, шо нах мА бла! – по-пастуховски, во всё горло рявкнул я на коров и залихватски взмахнул кнутом……..
Лучше бы я умер! Нет, конечно, цирковые эквилибристы с хлыстом сняли бы шляпы и аплодировали бы стоя…. Но мне-то не легче!!! За один взмах я попал кнутом по правому уху, по левому уху, по заднице и (ой,бля!) по мошонке!!! Уши мои обварило кипятком, задницей я сидел на раскалённой сковороде, в трусах у меня булькал расплавленный свинец! Завидев меня, Олюшка через поле крикнула:
- Игорюша! Тебе чего: красненького или беленького?
В этот момент мне больше всего хотелось холодненького. Во все места! Я, замерев в позе кавалериста, не в силах открыть рот, чтобы не заорать, махнул рукой в сторону магазина. Дождавшись, когда Олюшка повернётся ко мне спиной, я, как подкошенный упал на траву и замер в позе эмбриона.
В магазине Олюшка поинтересовалась:
- А чего у тебя уши-то красные?
- Так напекло – чай целый день на солнце!
- Да? А лицо бледное! Ты не заболел?
- Дай-ка «бомбу» портвейна и бутылку «столичной».
- Ого! Праздник какой, что ли?
Ага, блин! Праздник! Ещё какой! Особенно у тебя! Теперь Игорюша к тебе неделю не придёт! Конечно, я ей это не сказал. Я ей это подумал!
Кнуты сдавать пошёл Колян. Больше судьбу мы не испытывали.
Если позволите маленькое замечание, то, мне кажется, что уж совсем фольклорную лексику можно убрать - рассказ не утратит, поверьте, своего обаяния. Но это на мой вкус. А так все более, чем отлично!