После процедур мне стало заметно лучше, и примерно в 21 час я сам отвез её домой.
На следующий день, то есть 04 марта до обеда Арханова снова была у нас. А уже вечером приезжала с просьбой посмотреть порезанную стеклом руку, которого с утра у неё я не видел. Так порез был глубокий, я предложил ей зашить рану, но она отказалась. Так что я просто её обработал и перебинтовал.
Про написанное Шишкаревым письмо в прокуратуру, ранее я давал показания.
Я считаю, что к совершению убийства Шишкарева причастны его жена со своим братом, т.к. он часто жаловался на их шантаж с их стороны. А что касается Архановой, по моему убеждению, она никак не могла совершить это преступление.
Больше мне пояснить нечего.
За прошедшие полгода Шафранов часто общался с Милой и не переставал удивляться её довольно спокойному отношению ко всему происходящему. Он не понимал, как она может так равнодушно относиться к своей судьбе, в то время когда ей реально грозило такое тяжкое обвинение. Со своей стороны, будучи абсолютно уверенным в невиновности Милы, он не мог позволить себе устраниться от всего этого и молча наблюдать, как на невинного человека хотят повесить столь страшное преступление. До того, как Милу не арестовали, у него ещё была надежда, что всё обойдется. Когда же это произошло, он понял, что фемида уже предначертала её судьбу и тюрьмы ей не миновать. И тогда ему пришла в голову мысль, самому стать специалистом в области юриспруденции, а сделать это можно было, только получив соответствующее образование. И он поступает на вечернее отделение юридического факультета государственного университета. Благо высшее образование у него уже было, хоть и столь далекого от юриспруденции. В общем, для его возраста и семейного положения довольно смелый поступок. Очевидно, такая черта характера ему досталась в наследство от теперь уже покойного отца, героя ВОВ, работника высших партийных структур, преподавателя университета, в котором он собирался теперь учиться. Так что настрой у Константина был самый, что ни на есть боевой, что бы вступить в противоборство с системой правосудия. Конечно, сам он её адвокатом стать не мог, но надеялся найти кого-то из старых знакомых с соответствующим образованием и готовить для него материал.
Трудно сказать, знала об этом Мила или нет. Вполне возможно, Костя ей ничего не говорил, чтоб не обнадеживать женщину на тот случай, если у него, в конце концов, ничего не получится. Он постоянно подбадривал Милу, но примерно за месяц до ареста принес ей несколько отпечатанных листов с советами бывшего заключенного. Очевидно, кто-то из знакомых, а их в городе ещё от отца у него оставалось довольно много, подсказал, что её в любом случае перед судом поместят в следственный изолятор, и ей было бы неплохо подготовиться. Иначе говоря, научиться вести себя с другими заключенными. Как бы ей тогда не казалось это ненужным и бессмысленным, но теперь она с благодарностью вспоминает этот поступок Шафранова. В камере следственного изолятора, как и говорил Наю, Мила находилась ещё с пятью женщинами и, будучи подготовленной, ей как-то сразу удалось наладить нормальные отношения со всеми.
Закончилось лето, наступил сентябрь. По ночам Мила спала мало и теперь лежа на нарах, пыталась представить, как Света начала ходить в школу, во что одета, как дела с учебой и прочее. В общем, обо всем, что когда-то приходилось решать ей самой. А затем она снова погружалась в воспоминания о днях, проведенных с Алексеем. Даже то, что он довольно редко бывал в Эллинском, но за более чем двенадцать лет её пребывания там, они всё же немало времени проводили вдвоем.
……………
Как-то в Москве после спектакля решили провести вечер в номере гостиницы.
- Помнишь, я тебе рассказывал случай из своих студенческих лет, - сказал Алексей, разливая вино в бокалы.
- Это тот, когда хотел мне объяснить, почему не любишь быстро ездить? - улыбнулась Мила.
- Да, но тот совершенно необъяснимый случай ещё не заставил меня принять такое решение окончательное. А вот второй невероятный случай на самом деле меня угомонил.
- Вот как! Интересно! – она взяла бокал и откинулась на спинку кресла.
- Произошло это позже, лет через шесть-семь. Это событие было совсем из ряда вон выходящее, которое вновь освежило в моей памяти тот, студенческий случай. Тогда я ехал уже на своей машине, теперь не помню какой, так как за прошедшие годы поменял их две или три. Но в принципе это не имеет никакого значения. Так вот, то был сухой, летний вечер. Солнце уже село, но было ещё светло. В таких сумерках какие-то машины ехали с включенными фарами, а какие-то нет. Мне нужно было проехать по мосту через железную дорогу.
- Заметь, - прервала его Мила, - во всех случаях, что ты мне рассказывал, так или иначе, присутствует железная дорога.
- Действительно, - удивился Алексей. – Я как-то об этом даже не задумывался. А если учесть, что и дом наш в Эллинском практически у железной дороги, то совсем мистика получается.
- Надо бы в интернете поискать на досуге, - слегка улыбнувшись, отреагировала она, - может что-нибудь занимательное есть по этому поводу.
Алексей не придал значения её словам и продолжил своё повествование.
- По этому участку дороги я проезжал тысячу раз и потому хорошо его знал. Сразу за мостом мне нужно было съехать вправо с главной дороги на второстепенную. Она затем плавно поворачивала влево и дальше выходила на мост через ту главную. При этом если бы были встречные машины, то для меня они были бы как на ладони, так как я находился на мосту, то есть на возвышенности. Впереди меня под уклон ехал маленький, старенький автобус, а впереди где-то вдалеке виднелась встречная машина с включенными фарами. Я решил обогнать автобус, будучи уверенным, что вполне успею это сделать. Вот тут-то всё и произошло. Когда я фактически уже закончил обгон, то метрах в пяти перед моей машиной увидел фары встречной. Я ничего не успел сообразить, как понял, что еду примерно в ста метрах впереди автобуса, фары которого были видны в зеркале заднего вида на том спуске, где его обгонял. Мне даже не пришло в голову остановиться и вернуться туда. Какая-то сила заставила меня продолжать движение, но с другой стороны я видел, что автобус тоже продолжал ехать. Пережив всё это и вспомнив студенческий случай, я старался больше никогда не ездить быстро и быть предельно осторожным на дорогах.
Вспоминая всё это теперь, будучи в такой можно сказать трагической ситуации, Мила всё же никак не могла утвердиться в том, что его вели по жизни какие-то силы. С этими мыслями она натянула на голову покрывало и долго не могла заснуть, с навернувшимися в глазах слезами.
