Всё это время Эмброуз бережно сжимал в руках зелёную книжечку.
— Ладно, держите, — сказал он наконец, с видимым трудом расставаясь со своим сокровищем.
— Верните, как только прочтёте, — добавил он, когда они, пройдя через холл, вышли в старый сад, наполненный слабым ароматом белых лилий.
Когда Котгрейв отправился в путь, на востоке уже разгоралась широкая красная полоса, и с возвышенности, на которой он находился, перед ним открылась величественная панорама спящего Лондона.
Мейчен Артур. Белые люди.
Я увидел третьего и четвёртого дня необычный сон. Ну, как необычный, для меня такие сны типичные. Во сне был мой родной город, Ростов-на-Дону, он же Ростов-папа. Но, как почти всегда, он очень сильно отличался от реального города, вернее, от привычного большинству глаз.
Город это всегда в состоянии полуразрушенном, многие холмы и низины вообще поросли диким лесом, а улицы в убитом состоянии, и за редким исключением из-под вспученного растрескавшегося асфальта неутомимо пробиваются корни вековых деревьев. Дома старые и заброшенные, электричество и прочее ЖКХ с освещением на улицах есть мало где и не управляется центрально. Но люди есть, транспорт иногда ходит, хоть и по древним бетонным мостам между провалами и над железной дорогой, идущей часто хаотично в никуда или заросшей растительностью вообще. То же самое можно сказать про планировку улиц и действующих трамвайных путей.
Никакого контроля за жизнью людей нет, или он чисто на бумаге, которые уже давно не имеют никакого значения. Население как бы спит, появляясь на улице эпизодически, и само такое же бесцветное и хаотическое, как сам город. Туманная погода и осень с летом нежарким чаще всего встречается как сезоны в снах, но есть фоновая мгла, она проникает даже в дневной свет, создавая ощущение ночи днём, так скажем. Очень часто сочетание песка и огромных старых деревьев, прорастающих чуть ли не в окна и над домами.
Районы «другого Ростова» часто, словно изолированы лесами и холмами друг от друга, не знаешь никогда, куда придёшь, расстояния между знакомыми по реальному городу улицами меняются бессистемно, улицы петляют и нередко пересекаются сами с собой, но местные иногда словно знают и понимают эти закономерности. Например, когда я в одном из таких снов прошел с зелёного острова по суше и оказался через пять минут ходу на болгарстрое, именно местный показал мне дорогу. В реальности между этими местами расстояние в дюжину километров, на минутку.
Что характерно, звуки в снах таких или приглушены донельзя, или их нет совсем! Многие районы «лесов» огромных размеров и неизвестных наяву – что характерно, я во сне об этом городе и царящих в нём порядках знаю на порядок больше, чем наяву, и наяву я помню, что знаю во сне больше, чем могу вспомнить наяву! - размеров кишат чем-то страшным. Люди почти не ходят туда, хотя часто их видел группами. Но они живут обособленно, и чужих они не любят. Присоединяться к ним даже в качестве наблюдателя страшно, и их бесцветный, ободранный вид не вызывает никаких желаний проверить причину страха. И ещё, во сне почти нет или совсем нет птиц и собак, кошек.
Про несуществующие маршруты, чаще трамваев и езжу автобусов зачуханный, и вовсе речи нет. Очень часты трамваи, едущие всего два-три квартала от конечной до конечной, типа несуществующего маршрута трамвая 37 от бывшего радиорынка до парка Собино, но отследить маршрут какого-то транспорта нереально, Из окна вид совсем не такой, как при стоянии на самой улице. Часто трамваи бесшумно проезжают, почти касаясь стен и через какие-то непролазные колючие леса, ветки которых за малым в окна трамвая не лезут!
Вот и в этот раз я шёл со своей супругой на автобус – моя Авлар в снах впервые появилась таких лишь полгода назад, что крайне забавно. Кроме неё, из всех моих женщин, бывших в реальности со мной, во сне лишь один раз помимо жены была в 2019-м году моя бывшая. Чаще всего я вообще в снах был один или от кого-то прятался, или ходил с известной только во сне целью по заброшенным и заставлены пыльными шкафами с журналами тёмным этажам-лабиринтам со старыми и ещё более мрачными лифтами, и попадал вюя с их помощью то на 500-й этаж наверх, то на 1400-й вниз. Сны такие с этим словно потусторонним Ростовом-на-Дону часто обрывались на полуслове и ни разу не показывали всю картину происходящего. Тишина.
Что с городом, почему он дошёл до такого состояния, как, чем и кто тут живёт, сплошь вопросительные знаки. Нет этой привычной всякому горожанину, ненормальной по сути суеты, но эти облезлые и почти бесшумные, угрюмые люди явно знают, что делают и куда ходят, ездят. Но «там» мне известно про всё это явно, а наяву – как будто реально и без серьёзной заботы о дальнейшем самочувствии стирают память каждый раз. Помню только то, что знаю во сне всё, наяву лишь фрагменты. Всё. И пробуждения всегда с самого детства у меня наяву, как будто мозг «через мясорубку пропустили». Медленные, с тяжестью в нолове мысли вялые, реально не сразу вспоминаю, кто я и где, а действую на автомате первые пять минут. Никакой бодрости, ощущение выражается фразой «Что опять?». Так вот, мы с ней тихо спасались от кого-то, каких-то военных, из района со сталинками двухэтажными и полуразрушенными.
Но, едва мы покинули бетонную и старую территорию этого района, она тут же исчезла из сна. Уже один я оказался в старом автобусе известного только во сне маршрута – наяву не вспомнить, но помню, что во сне маршрут мне известен! - на краю города. Там я зачем-то вышел и пошёл к реке, где меня задержали какие-то омоновцы под предлогом носительства мной какой-то инфекции, и весь мой сон на этом завершился.
Так вот, в этот раз я шёл мимо облезлой и заброшенной железной дороги, а глинобитные покосившиеся домики отмечали улицу. Моя супруга ждала меня на улице, одетая, как обычно. Я одет в снах вроде по стилю нуар, как хотелось бы наяву, но в зеркало себя во сне я ни разу не видел, и вообще зеркала явно в этом городе отсутствуют или не в моде. Как я выгляжу во сне, неизвестно, возраст, голос, тайна.
Голос моей любимой во сне тоже был какой-то беззвучный и без шевеления губами, словно мысли друг другу передают все. Хотя говорят люди, если не прислушиваться, какими они глушим шелестом, и понятна речь, лишь при прямом диалоге. И мы с ней сели на очень странный автобус. В отличии от всего прочего, он был оранжевым с жёлтым против облезлого цвета всего остального. Он, автобус, состоял из маленьких двухколёсных секций на 1 дверь и 6-8 сидячих мест, связанных между собой каким-то сложным каркасом сверху, и при проезде по холмам и вспученному корнями асфальту на месте дороги – на этот раз улица называлась Портовой, как в реальности! - секции поворачивались относительно друг друга, как сегменты тела длинной гусеницы!
Ни шума, ни какой-то тряски не было, хотя пару раз автобус держался на двух крайних секциях при провале вниз асфальта, под которым оказались какие-то не заброшенные подземные коммуникации.
Мы проехали 2 километра, но дорогу перегородил вековой лес, и я проснулся. На полуслове, как всегда. Куда ехали и чего хотели, снова вопросительный знак.
