чуть-чуть — доберусь как-нибудь! Ага! Рано радовался! Лён кончился, и начались выгоны для коров! На окраине поля я прихватил сразу несколько снопов. Но надолго их не хватило, хотя лён был хороший — долгунец. Осталось метров триста, волки не отставали, и от последнего снопа я поджёг свой резиновый сапог и продолжил путь. Шёл по мёрзлой земле не чувствуя холода и капающую на руку горелую резину.
Утром мне приятели докладывали: ввалился ночью часа в три, нога босая, рожа чёрная, вся в слезах, в руках горелая галоша от сапога. Припёрся, стакан водки как воду выпил не закусывая и на койку повалился не раздеваясь. Тут же отрубился. Мы даже пульс щупали: не помер ли?
Не стал я им всю правду рассказывать. Во-первых всё равно не поверили бы, во-вторых я бы и сам не поверил, а в-третьих до сих пор не пойму: а за каким чёртом я туда попёрся? Выпить захотелось? Так в доме хоть залейся было! Бабу прихотнулось? Так и среди местных охочих хватало! Жадность до халявы одолела? Так жадность фрайера сгубила, а признаваться в том, как я фрайернулся ой как не хотелось!
