НОВАЯ КВАРТИРА
Какие потолки бывают в домах? Да разные… Бывают оштукатуренные, белёные, со множеством трещин и трещинок, которые, как ручьи весной, разбегаются в разные стороны, или как морщинки на лице человека, немало пережившего на своём веку. А ещё потолки бывают обиты фанерой, покрашены водоэмульсионкой, из- под которой выглядывают ржавые шляпки гвоздей и которая большими хлопьями сыплется на пол, на ковры и дорожки, и выбить эту краску, хлопай – не хлопай, почти невозможно. А бывают потолки модные, практичные, идеально ровные, как сугробы нетронутого снега после метели, ослепительно, пугающе белые, как погребальный саван…
Так, всё, пора останавливать свои мысли. Их медленный поток всегда начинается где- то очень далеко и безобидно, но поплутав - поплутав, приходит к одному и тому же завершению, о котором и думать, и говорить без боли нельзя.
Мысли мои объясняются довольно просто: я лежу на диване и смотрю в потолок. Спроси меня сейчас, как давно я здесь нахожусь, не отвечу, как и не скажу, во что я была сегодня одета, когда отправлялась на работу. Я не – пом – ню таких деталей… Но на работу я ходила, как и полагается, сеяла разумное, доброе, вечное (я и сейчас не понимаю, что я тогда могла сеять?), возможно, даже улыбалась, вот только домой не спешила, как это делала всегда. Сейчас моя жизнь была здесь, а дома, еще в прихожей, встречала такая пугающая, безжалостная тишина, что мне хотелось развернуться и убежать. Но сделать этого я не могла: на меня смотрели две пары круглых глаз, в которых жила надежда, что их покормят и приласкают. Поэтому я, сняв пальто и шапку, шла на кухню и открывала холодильник, а следом, стуча когтями и задрав хвосты, шла моя команда – пёс и кот, вернее, котенок. Котенка, дымчато- серого, пушистого, привезли дети, «чтобы мне не было так одиноко», но свою функцию он как- то не выполнил, а может быть, её не выполнила я – не смогла дать этому крохотному существу того тепла, которое ему было так необходимо в его- то малом возрасте. А он, требуя внимания и ласки и не видя её, отчаянно цеплялся за меня острыми, как иголки, когтями и в кровь безжалостно изодрал мои руки и ноги, да так, что на них страшно было смотреть, и мне пришлось скрывать их под плотной одеждой не одну неделю. Мне тогда часто казалось, что эти кровоточащие царапины были не только снаружи, но и внутри меня – сплошная боль. И с ней мне приходилось жить, она не оставляла ни на минуту.
Ну вот, еда в мисках. Кажется, в доме больше нет голодных. Сев на диван, я нащупываю пульт от телевизора и нажимаю кнопку и, увидев вспыхнувший экран, ложусь на диван, откидываясь на подушку, и смотрю … в потолок. Громко и грустно вздыхает пёс, подходит к дивану и, положив умную печальную морду на мою руку, долго смотрит на меня, ждет, когда хозяйская рука, как бывало, ласково потреплет по затылку и почешет складки на шее, но так и не дождавшись, фыркнув, отходит и ложится около стола, изредка взглядывая на меня, будто говорит: «Что ж ты миску не помоешь? Не сверкает она больше ясным солнцем…» Прижавшись к теплому собачьему боку, грустит пушистый серый комок, которому играть бы да прыгать. «Прости, - вздыхаю я и отворачиваюсь, – не могу ничем помочь, пока не могу».
Так продолжается ни день, ни неделю, а несколько месяцев… Все это время я живу на кухне, где стоит у стены диван, а на холодильнике - телевизор, хотя в доме есть две большие комнаты. Некогда уютные, обжитые, всегда аккуратно убранные, они меня пугают своей пустотой, я не могу заставить себя войти сюда, чтобы полить пересохшие цветы, долго стою перед закрытой дверью, держась за её ручку, и не могу нажать на неё и сделать шаг. К горлу медленно подступает комок, руки начинают предательски дрожать – и я поворачиваюсь и иду на кухню, мысленно ругая себя за малодушие и благодаря того человека, который по какому- то странному обстоятельству сделал кухню такой огромной, что она не уступала по размерам жилой комнате. Я прекрасно понимаю, что если я буду жить так дальше, то сойду с ума. Я и сейчас- то была не совсем уверена в том, что полностью адекватна и вменяема. Ну кто, скажите, выключает телевизор не на ночь, а на день? Только полный псих… или человек, который в своей жизни никогда не жил один, а теперь вдруг… живет. Вот только живёт ли? Я умирала каждый вечер, чтоб очнуться утром и, собрав себя в нечто целое, движимое и мыслящее, отправлялась туда, где жизнь шла своим неспешным чередом.
- Мама, давай переедем, - предложила однажды дочка. - Найдем квартиру и уедем отсюда,
невыносимо здесь находиться. Посмотри, даже котенок не играет.
- Я не могу… здесь всё сделано для нас… всё его руками.. Не проси, не могу.
Но квартиру всё- таки пришлось идти и смотреть. Я ходила по её пустым комнатам и понимала, насколько мы с ней были похожи. Потолки в щелях и трещинах, давно не крашенные полы и кривые углы, тяжелые перекошенные двери, тусклые, засиженные мухами окна с облупившейся краской деревянных переплётов… Но всё это было залито ярким солнечным светом (август за окном был невероятно тёплым и погожим), в моих же «комнатах» жил мрак, холод… и вот теперь, кажется, зарождалась надежда.
- Как хорошо и легко дышится, - улыбалась дочка, заглядывая мне в глаза. – Смотри, мамочка, сколько здесь солнышка, сколько света!
Внучка, громко топая, бегала по длинному коридору, пряталась за распахнутыми дверями и радостно смеялась. Глядя на нее, улыбались и мы.
И я уже знала, что куплю эту квартиру, мне казалось, что и она, квартира, об этом догадывалась. Мы смотрели друг на друга и оценивали: стоит ли тратить время? Я почти не слушала, что говорил мой практичный зять, кивала сыну, который перечислял те работы, которые необходимо выполнить в первую и во вторую очередь. Поэтому я не стала торговаться, а заплатила столько, сколько просили хозяева, чем удивила многих: можно было снизить цену, можно. А мне было все равно: видите ли, с некоторых пор я стала понимать, что не все в жизни основывается на деньгах, иногда они не более, чем средство, и далеко не всегда помогают. Да, не всегда.
И вот теперь мы были друг у друга. Я приходила сюда и подолгу сидела на единственном табурете, оставшемся от прежних хозяев, грустно смотрела в окно. Нарядные желтые листья уже опали, превратившись на земле в грязно- темные кучи, а по улице гулял ветер, морща гладь воды в холодных лужах. Но в моём доме было тепло. Я вздыхала, мне казалось, что мы привыкаем друг к другу – я и Моя квартира. Мы молчали, думали, мечтали… надеялись, иногда плакали, вернее, плакала я, а она молчала, но мне казалось, что и ей было о чем всплакнуть, она ведь тоже осталась одна, тоже потеряла…
Пришла пора - и я кипуче принялась за работу: обдирала старые пожелтевшие обои, белила потолки, забравшись на шаткий стол, замешивала в старом ведре шпаклевку, мыла и красила окна, меняла полы и сантехнику, вытаскивала тяжелые мешки с битым цементом – и видела, как моя квартира меняется, приобретает ухоженный и даже нарядный вид. Менялась и я: едва моя голова касалась подушки, я проваливалась если не в сон, то в полное беспамятство, так сильно я уставала. Больше я уже не блуждала в воспоминаниях, не оглядывалась на прошлое, не корила себя – мне было не до этого: я куда – то ехала, что- то выбирала и измеряла, с кем- то договаривалась и что- то объясняла, даже спорила. Когда с меня свалилась самая узкая юбка, я поняла, что одежду все- таки придется покупать, и отправилась в магазин. Я видела заинтересованные взгляды соседей, коллег по работе, слышала комплименты и не верила ни единому слову, считая, что это не имеет ко мне никакого отношения, зато теперь я гордилась тем, что умею отличить шуруповерт от дрели, знаю, что это полезнейшие вещи в хозяйстве и они не падают у меня из рук, что саморезы бывают по дереву и по гипсокартону, что в смесителе можно заменить прокладку, а с бригадой мужчин – рабочих надо договариваться, четко ставя задачу, а не играя длинными ресничками. Как же много я теперь знаю! И каким неимоверным трудом далась мне эта наука!
И из этой эпохи Новой Квартиры я вынесла несколько, может быть, и банальных, но проверенных собственным опытом истин. Вот они! На свете есть хорошие люди, их мало, но они точно есть и придут тебе на помощь. Дай Бог им здоровья. Есть люди, которые помогут словом, есть те, кто поможет делом. Каждый из них важен. А еще на свете есть самый важный для меня человек - это я. И у этого человека есть на земле место, куда можно прийти в любое время дня и ночи, привести тех людей, которые важны для меня. И место это – моя квартира. Да, я её сделала и продолжаю делать. А она сделала меня! Я больше ничего не боюсь.
