Балясова Горка

Федор Нилыч, ужас как сердятся!
  - Ах, Дуняша, какой я сон сегодня видела, - сладко потягиваясь в мягкой постели, прощебетала Лиза.
  - Какой же, барыня? - спросила Дуня.
  - Интересно?
  - Очень, - прикрыв рот ладошкой, зевнула Дуня.
  - Ну, так вот, - Лиза перевернулась на живот, положила подбородок на ладони и мечтательно подняла вверх глаза, - снится мне, как будто иду я по цветущему полю и цветы собираю. А на встречу мне всадник на белом коне скачет. Остановился подле меня, соскочил с коня, протянул мне руку и говорит: " Позвольте, барышня вас прокатить". А я стою и смотрю на него, а потом говорю: " Сударь, а как вас зовут?" А он засмеялся и говорит: "Меня зовут..."
  - Николай...- не выдержала Дуня и прыснула в ладонь.
  - - Ах ты, паршивка, - обиделась Лиза, - над барыней смеяться, вот я тебе сейчас задам. Она вскочила на постели и, путаясь в длинной ночной рубашке, запустила в горничную пуховую подушку. Дуня, смеясь проворно выскочила за дверь, и подушка угодила в вошедшего Федора Нилыча.
  - Лиза, душа моя, ну что это за ребячество? Ты что забыла, сегодня же приезжает тетушка, а ты еще не одета.
  Раскрасневшаяся Лиза, стоявшая на пуховой перине с подушкой в руках и сдувающая со лба растрепанные рыжие кудри, была очень хороша в эту минуту.
  "Как же она сейчас похожа на покойную Катерину" - грустно подумал Федор Нилыч.
  - Ах, папенька, как я не хочу видеть тетушки, если бы вы только знали. Она же, я знаю наверное, не одна приедет, а привезет опять какого-нибудь жениха свататься.
  Федор Нилыч нахмурился. Он и сам недолюбливал свою недалекую и болтливую сестрицу, которая в свое время так и не вышла замуж и теперь, возможно по этой причине, растрачивая свою нереализованную материнскую любовь, старалась устроить счастье своим многочисленным племянницам и племянникам.
  - Ну, полно, Лиза, - сказал Федор Нилыч и в этот момент стал слышен звон бубенцов где-то вдали. Помещик подошел к разрисованному морозными узорами окошку и выглянул на улицу.
  - А вот и сестрица. Пойду встречать. Одевайся же Лизок и выходи к столу.
  Помещик вышел из спальни дочери.
  На обеде у помещика Балясова по случаю воскресенья собралось как обычно много гостей. В гостином зале за большим столом красного дерева сидели: сам помещик Балясов, по правую руку его сестра Глафира Ниловна, рядом находился скромного вида юноша в мундире реального училища, рекомендованный присутствующим как сын одной из подруг Глафиры Ниловны. Далее располагалась гувернантка и учительница французского языка м-ль Карно, рядом соседский помещик Тимофей Крутов, возле него московский врач Генрих Иванович, затем священник Фряновского храма отец Николай, рядом с батюшкой - урядник Петр Буланов, затем земский учитель Семен Рещиков, далее фабрикант Лука Фомич Хромов. И,
 
  наконец, рядом с отцом, по левую руку сидела единственная и потому особенно любимая дочь Елизавета Федоровна.
  Вялая беседа вначале обеда, по мере приближения к десерту, вероятно под
  действием столового вина и настоек, искусно приготовляемых старой нянькой Лизы - бабкой Марфой, начала приобретать весьма оживленный характер.
  От ожидаемых летом цен на зерно и мануфактуру, разговор как обычно перешел на извечные темы местных нравов и политики.
  - Вот вы, Федор Иванович все говорите: народ, народ... Притесненный, дескать, забитый, - горячился раскрасневшийся Лука Фомич, - воли ему, дескать, больше надо дать. А я говорю: вздор, воля для русского народа не только не нужна, но вредна. Да-с. Я знаю что говорю. Вот вам пример: радением Семена Ивановича и его супруги, мною была построена школа для бедных крестьян и работников фабрики. И вот вы спросите Семена Ивановича, - здесь фабрикант, склонив на бок голову, пристально посмотрел на учителя Рещикова, - много ли ребятишек учится в школе?
  Присутствующие посмотрели в сторону Семена Ивановича, но тот ничего не ответил негодующему Хромову, а только ниже склонился над тарелкой. На несколько секунд воцарилось молчание.
  - Ну вот, пожалуйста, - удовлетворенно сказал Хромов, - вот вам и ответ.
  - Я, - здесь Лука Фомич гордо ударил себя в грудь, - единственный промышленник в нашей волости, который платит своим рабочим полтора целковых в месяц, а на них ведь две козы можно купить. И куда же тратят мои работнички эти деньги, думаете, коз себе покупают? Как бы не так, вот спросите Петра Петровича, - Хромов кивнул на нахмурившегося урядника, - пропивают все у моего братца в кабаке, в "Голубом Дунае"! А потом еще говорят что я, дескать, мироед и душегуб, а братец мой Иван Фомич - добрая душа и благодетель! Стало быть, господа, воля для русского мужика - это когда можно вдоволь водки напиться, морду разбить друг дружке и потом клясть на всех углах свою горькую судьбину. Вот и вам и вся воля. Да-с.
  - Негоже, Лука Фомич, - вступил в разговор до сих пор молчавший священник, - негоже людей хулить, ведь и они, и я, и вы, все мы по божьему образу и подобию Господом нашим созданы, в каждом человеке пресветлый образ есть и душа бессмертная, Господом дарованная. А что грешат, то верно, на то они и люди, и грешат и каются, питейные заведения не избегают, но и в храм дороги не забывают. И не нам, простым смертным, осуждать их за грехи, ибо сам Господь терпит наши грехи и ожидает нашего исправления.
  - Помилуйте, батюшка, - фабрикант протестующе поднял руки, - я разве о душе толкую? Я говорю о том, что не дошел еще русский человек до понимания свободы, вспомните хотя бы Александра Второго, вот уж был истинный либерал! Отменил крепостное право, свободу дал народу, а что получил в награду? Смерть лютую от этого свободного народа!
  - Полно вам господа, - морщась, как от чего-то кислого, сказал Тимофей Васильевич, - хватит разговоров о политике, а то можно договориться до бог знает каких вещей. Пусть лучше, Федор Нилыч, сестрица ваша расскажет, что в Москве новенького, а то в нашем медвежьем углу мы никаких новостей не знаем.
  - Да уж, Тимофей Васильевич, новостей-то много, да вот только хороших-то известей кот наплакал. - Глафира Ниловна весьма оживилась, видно ей давно не терпелось вступить в разговор. - А слух идет, что германцы уже до границы дошли и со дня на день войну нам объявят. А турки только этого, говорят и ждут, чтобы его поддержать. Как жить дальше, уму непостижимо, - Глафира Ниловна истово перекрестилась на иконостас в переднем углу залы.
 
 
 
  - А еще говорят, что иноку из Оптиной пустыни видение было: якобы явилась ему богородица и молвила, что ждут народ русский великие потрясения и великая смута и только через веру в Господа нашего вседержителя, мы можем преодолеть лихолетье и вынести испытания.
  - На все воля Божья, - перекрестившись, сказал отец Николай.
  - А что Петр Алексеевич, - обратился Федор Нилыч к уряднику, - мне тут давеча приказчик мой Прохор сказывал, что много арестантов гонят по Владимирскому тракту. Верно ли это?
  - Так точно-с, Федор Нилыч, - кашлянув, ответил Буланов, - есть доподлинные сведения, что в Ивановской и Владимирской волостях имеют место волнения народа, подбиваемые заговорщиками к бунту против законной власти.
  - А что у нас в волости?
  - У нас, слава Богу, пока тихо, - перекрестившись на образа, сказал урядник.
  Обед уже подходил к концу, когда в дверях показалась Дуняша, сделав барыне какой-то знак рукой, понятный вероятно лишь той одной. Лиза заметно побледнела и уронила на пол серебряную вилку с затейливой монограммой в виде буквы "Б" на ручке. Волнение дочери не укрылось от внимания отца.
  - Что с тобой, Лизок? - спросил Федор Нилыч.
  - Что-то голова закружилась, простите, папенька - ответила Лиза, поднимаясь из-за стола, - я пойду.
  - Дуня, - позвал помещик горничную, - проводи барыню к себе.
  - Генрих Иванович, прошу вас осмотреть Лизу, - обратился Балясов к врачу.
  - Да, да. Конечно, - закивал, откладывая салфетку доктор.
  - Не надо прошу вас, Генрих Иванович, - протестующе подняла руку Лиза, - мне уже лучше, не беспокойтесь, прошу вас.
  Доктор остался сидеть за столом, взглянув на промолчавшего помещика, а Лиза вышла из столовой комнаты в сопровождении Дуняши. Лишь только они вышли из комнаты, как Лиза в нетерпении обратилась к Дуняше:
  - Ну, что там у тебя?
  Дуняша, загадочно улыбаясь, вытащила из-под платка бумажный конверт.
  - Посыльный от Николая Ивановича письмо привез.
  - Давай сюда!
  Лиза взяла конверт и быстро направилась в свои покои.
  - Ступай к себе, - сказала он горничной, - я буду писать ответ.
 
 
 
 
  Продолжение следует...