не провоцировать вампиров и быстрыми шагами, как человек, покинул зал.
Влад и Гриморрэ проводили его долгими взглядами, как и все остальные. Только вот думали они по-разному на счёт поступка капитана. Гриморрэ видел в этом отречении красоту бунта и мятеж, который, может быть, был отголоском моря. А вот Цепеш трактовал это трусостью, желанием умыть руки и не решать уже ни о чём.
Сиире овладел собою и снова принялся наседать на Цепеша, взывая к другим, чтобы те поддержали его.
– Сила, которой ты не знаешь, может быть, уже подчинила тебя! Нас же много…
Не желая сталкиваться в открытом бою, Сиире выходил на бой красноречия. Цепеш отбивался тем, что у Сиире только одно на уме – власть и братоубийственная война с теми, кто его власть не примет.
Гриморрэ, хоть и был другом Цепеша, не мог не признать, что Влад неубедителен в своих речах. Видимо, не он один думал об этом, потому что через некоторое время, устав от одного и того же хождения по кругу, которое перекрывалось разными фразами, но не меняло сути, подал голос князь Мстислав:
– Всё, о чём вы говорите вы оба, представляется лично мне, двумя сторонами одной медали. Вы оба говорите правду, ну, как вам кажется. А что видим мы? Мы видим то, что у вас нет общей точки зрения, как и представления о том, куда идти. Вы знаете о земле, но лично я слышу о ней первый раз. А вы?
Он по очереди взглянул на Рудольфа и Балевса. Как и следовало ожидать, к Зенуним и Самигину князь не обратился, очевидно, допустив, что те уже знают больше.
– Но от нас требуют решить, – продолжал князь Мстислав, дождавшись кивков подтверждения от соратников, – решить, на чьей мы стороне. Я предлагаю так. Уважаемый Влад Цепеш представит в Совет все имеющиеся документы и доказательства по этому делу. Вы, уважаемый принц Сиире, выскажете свои соображения. Нам самим нужно знать об истоке, почувствовать его, узнать как можно больше, чтобы понять – кто из вас в большей степени прав. Может быть, вы оба заблуждаетесь? Или, может быть, оба правы, но сила не подчинится одному вампиру, а вот нескольким…
Он был лекарем. Разгорающийся спор, за которым неминуемо шла беда, князь Мстислав принял как болезнь, и, будучи хорошим лекарем, принялся отделять болезнь от здорового тела. За лучшее оружие князь выбрал время – это было той микстурой, которой у них было с избытком.
– В конце концов, куда нам спешить? Люди спешат, а мы? – князь Мстислав улыбнулся всем и каждому, показывая, как глубоко он уважает каждого из присутствующих.
Это было не то, что понравилось Сиире, но это позволяло закончить совещание на относительно мирной ноте.
– Что ж, князь, вы правы, – принц склонил голову, демонстрируя почтение. – Я рад, что вы присоединились сегодня с нами и оказали своё мудрое влияние на наши рутинные распри.
«Ага, рутинные!» – злобно подумал Гриморрэ и красноречиво глянул на притихшего Цепеша: видел, мол?
Тот видел. Видел он и большее – мрачно обменялись взглядами Рудольф и Балевс. Сообразили? Поняли?
– Я полагаю, что вы, Рудольф, вы, граф, и вы, князь, примете моё приглашение на обед? Нам есть что обсудить, вас так долго не было!
Подозрительно? Да вроде нет.
– Ну конечно, – скажет Гриморрэ позже, – он будет их обрабатывать на свой лад. Но князь, по крайней мере, адекватный. Время будет тянуть. Думаю, он всё понял. Остальные тоже не идиоты, чтобы соглашаться на всё подряд. Нет, здесь нервничать не стоит.
Но Цепеша тяжесть не отпускала. Только позже, к следующей ночи, когда будет ливень и когда придёт, напоминая о своей власти, гроза, Влад Цепеш узнает: Сиире убил князя Мстислава.
Почему? Ответ очевиден – ужин не задался, и Сиире явно попытался переманить князя на свою сторону.
– Остальных, стало быть…– Гриморрэ побледнеет, без сил опустится в кресло, и Амар тотчас подаст ему стакан горячей ещё, живой крови.
Гриморрэ не возьмёт его. Не заслужил. Поверил, повёлся. А ведь не доверял, никому не доверял!
– Сиире совсем потерял себя, – Цепеш не упрекнёт его за доверие к ужину принца. Не упрекнёт, хотя имеет на это право. Но нет, Влад так не посчитает – он ведь тоже был на Совете.
– А что же Балевс? Граф всегда чтил закон! – тени надежды уходят остро и бешено.
Все чтят, но не все готовы за это умереть. Балевс, похоже, не решил уйти из посмертия. Даже ради закона. А как принял смерть, то есть, уход окончательный, князь Мстислав? Цепешу казалось что также – спокойно. Равнодушно даже, мол, ну и пусть, что я там не видел?
– Мы одни, – ответил Цепеш своим мыслям, – мы совсем одни. Нам остаётся объединиться с врагами.
***
– Они обалдели? – Гвиди не мог найти себе места. Справедливый гнев раздирал его. – Нет, ну они совсем…
Он выругался.
– Я с тобой, конечно, согласен, но слова черни должны оставаться у черни, – Томас не был удивлён или возмущён. Он ждал чего-то подобного.
Что-то подобное лежало на грязном столе, выделяясь отвратительной белизной. Свиток. Письмо от Святого Престола, в котором предлагалось в самых гневных выражениях тотчас сдаться и принять суд.
– Они обвиняют нас в дезертирстве! – не мог успокоиться Гвиди. – Они, взявшие этого мерзавца Варгоши на службу…
– Это было ожидаемо, – возразил Томас. – Я предупреждал тебя, что ты, как и я, станешь дезертиром. Но я к такому был готов.
– Думаешь, я не готов? – Гвиди подобрался мгновенно и резко обернулся к Томасу, задетый за живое. – Думаешь, я трушу?
– Я так не думаю. Но твоё возмущение сбивает с толку.
– Потому что они не смеют так поступать! – буйству Гвиди не было конца. – Они, погрязшие в крови…
Он осёкся. А можно ли про кровь при вампире? Он всё никак не мог разобраться.
– Можно, – Томас, как всегда, угадал его мысли. – Но речь не об этом. Речь о том, как мы поступим.
А как они поступят? Они сидят, словно прилежные ученики на уроке, на постоялом дворе, ждут явления Цепеша. А тот не идёт. Хотя должен!
– Может его в живых нет? то есть, в мёртвых…то есть, – Гвиди совсем запутался в своей мысли.
– Не похоже, – возразил Томас, – тогда Сиире бы уже торжествовал. Мы бы всяко знали. Но вообще, ты подкинул мне хорошую мысль. Давно следовало её обсудить.
Да, давно, но он не решался. Уклонялся, как мальчишка, будто бы от его уклонений мысль сама собою бы воплотилась.
– Я хочу попросить тебя кое о чём, – решиться было трудно. Хотя что мог сделать против него и его откровенности Гвиди? Рассмеяться? Очень страшно! Но нет, всё-таки страшно, но не в уме, а где-то там, где вроде бы билось людское сердце…когда-то.
Но где оно вообще билось?..
– О чём? – Гвиди насторожился. А как тут не насторожиться, когда существо, которое смертными характеризуется не иначе как «бесстыжее», смущено?
– Я понимаю, просьба моя необычна и она накладывает, ну, в случае согласия, конечно, целый ряд обязательств, выполнять которые тебе, быть может, будет непросто…
– О чём? – повторил вопрос Гвиди, чтобы оборвать этот бред.
– Эва, – коротко ответил Томас.
Они помолчали. Гвиди думал о том, как странна судьба. Сиротка. Девочка. И вампир, который за неё просит.
Он уже всё понял, но Томас слишком долго общался с людьми и потому успел уже убедиться – людям надо всё объяснять подробнее. Даже если человек – Гвиди.
– Я не хочу, чтобы она была рядом с Варгоши. Отправь её, если выберешься из всей этой заварушки, подальше. Пусть учится. Пусть…
Он замялся, не зная, что придумать. Что там нужно было детям во времена его, личного, такого далёкого, детства? В его детстве ему нужен был кусочек хлеба. Всего лишь дополнительный кусочек хлеба! И чтобы не били по рукам палкой, когда у него дрожали руки, пока он вырезал кривым ножом по стволу дерева, снимал тонкие пластины, чтобы обвязать их потом, да опустить в кипящее варево.
А дальше проще – смотри, чтобы не закипело. Закипит – весь цвет в помои. Много их было тогда – мальчишек и девчонок, пришедших из нищих домов своих отцов-красильщиков, подрастающие на их смену.
Нет, Эве такое не подойдёт.
– Я устрою её, – пообещал Гвиди. – У меня есть сестра за Перевалом. Там природа, реки, и, главное, безопасность.
Безопасность… Эва уже забыла про неё.
– Я обещал, что научу её убивать вампиров, – с горечью вспомнилось Томасу, – она хотела.
– Милое дитя! – Гвиди не сдержался от смешка. – Вся в тебя! Но лить слёзы по невыполненным обещаниям рано.
– Но не рано давать новые обещания.
В этом Томас был уверен. Что нёс им день грядущий. А ночь? святой Престол требовал от них сдачи, непонятно где болтался Влад Цепеш, и…
Влад Цепеш, наверное, зря отрицал своё родство с чертями. А люди знали! Чуяли, видать! вот и сейчас, стоило его вспомнить в очередной благословенный или проклятый раз и случилось – стук в дверь.
Томас с удивлением взглянул на дверь, словно та ожила на его глазах. Это, однако, Гвиди, который уже успел вздрогнуть, успокоило, ведь будь за порогом Цепеш, Томас бы его почуял, да?
Или нет? Гвиди запутался в жизни. В ней совсем не стало однозначности.
– Простите, что беспокою, господа, – это был хозяин постоялого двора, седовласый, смешливый старичок, который, несмотря на внешнюю благость, был содержателем единственного постоялого двора на Тракте, где обитали разбойничьи шайки. А это о чём-то да говорит!
– Всё в порядке, – Гвиди вспомнил, что человек всё-таки он, и ему лучше бы поговорить с хозяином, – что-то не так? кончились деньги?
– Деньги, слава свету, есть, – с достоинством поклонился он, – господа платят щедро. Вам письмо тут.
Он протянул конверт. Тяжёлый из-за кровавой печати конверт.
– Возьми, – Гвиди сунул монету хозяину и поспешно закрыл за ним дверь.
Томас принял конверт из рук друга. Он уже знал его содержание, да и печать ему была знакома. Влад Цепеш.
– Он хочет встретиться! – через минуту объявил Томас, и в его голосе проскользнула радость. Забытая…
Гвиди промолчал о том, что им придётся снова довериться вампиру. В прошлый раз это закончилось раной Томаса. Но в этот…
– Я знаю, прекрасно знаю, о чём ты думаешь, – Томас не был глупцом и прочёл по глазам Гвиди всё то, в чём тот не решился признаться даже себе, – но Цепеш не вызывает во мне столько ненависти, сколько Сиире. Придётся довериться.
Гвиди не стал спорить. Что он, человек, мог противопоставить в этом споре вампиру? Оставалось спросить его только:
– А Цепеш и правда был таким злобным психопатом, как пишут? Или это не тот?
–Тот, тот, – подтвердил Томас, ушедший уже в свои мысли, – только вот не всё из этого правда даже наполовину. Ну, сам подумай, откуда у него в смертной жизни было бы столько времени? И потом, я тебе напомню – люди его и по сей день чтут и любят. А он о них заботится. Похоже на злобного психопата?
По мнению Гвиди это было так, но говорить он об этом не стал. К чему? Томас не глупец, а Гвиди, когда пошёл за ним, обещал себе, что не усомнится в друге.
Глава 36. Общее дело
То, что герцог Гриморрэ очень хочет что-то сказать, было очевидно. Но Цепеш выжидал. Он не знал, не мог представить, как убедить давнего друга в своей правоте. А то, что Гриморрэ в его правоте усомнился, даже не лежало в области каких-либо сомнений. Слишком хорошо знал Влад Цепеш герцога.
– Ладно, – вздохнул Влад, – говори что думаешь.
– А что тут говорить? – возмутился Гриморрэ, – можно подумать, ты меня послушаешь!
Это было правдой лишь наполовину. Цепеш очень хотел бы его
