Эмигрантское чтиво 31. «Я попробую обнулить свою жизнь»

Привет, дорогая Мия,

Не беспокойся это просто фраза из песни* группы Velvet Underground. Знаю, о чём предупреждал мой отец. Я потеряла ребенка. Но со мной сейчас всё нормально.

Когда это произошло, у меня было чувство будто потеряла часть себя. И боль никак не могла пройти. Я пошла к другу Матиаса. Его имя Нил, но все зовут его Сид Вишес*. Нил очень на него похож и ведёт себя так же. Мы заходили к Нилу вместе с Матиасом. Очень давно. Мы немного экспериментировали с наркотиками - курили героин. Я курила всего несколько раз, а Матиас больше. Он сказал, что потом ему было плохо, его рвало, так что он решил, что не стоит этим больше заниматься.

Мне нужно было что-то сделать с моим состоянием. Слишком много бессонных ночей, а крепкий алкоголь не помогал. Необходимо более сильное лекарство. Так что решила пойти к Сиду Вишесу. Знаю, что я ему нравилась, когда мы вместе ходили на готические вечеринки.

Я попросила его помочь. Сначала он был удивлён, даже шокирован, несмотря на то, что, кажется, уже был под кайфом.

- Не хочу идти на Истегаде* и покупать там, - начала объяснять я, – мне продадут какое-то дерьмо. Обещаю - больше никогда не попрошу.

Он ничего не сказал. Я положила перед ним тысячу крон.

- Я итак это сделаю. Но без твоей помощи небезопасно. Пожалуйста, купи стаф для инъекции. Не хочу курить. Нужно, чтобы меня вышибло.

Сид Вишес снова промолчал. Тогда я села в старое кресло из облезающего дерматина, всем видом показывая, что не собираюсь уходить.

Наконец Сид Вишес встал и попросил меня подождать. Прошло около часа. Он пришёл с беловато-сероватым порошком. Он терпеливо нагревал его в ложке, пока тот не стал пениться, превращаясь в жидкость коричневого цвета.

Через несколько минут после инъекции, теплая волна разлилась по всему телу. Мои переживания остались где-то очень далеко. И боли больше не было. Воздух пах шоколадом. Я отключилась. Я попала в старую Бухару. Из холодного тёмного зиндана меня вызволил дервиш*. Он помог мне сесть в повозку и накрыл тёплым войлочным покрывалом. Лошади поскакали по тёмным пустынным улицам. 

Самаркандские ворота, через которые мы выезжали из Бухары, были открыты. Светало. Я любовалась плодородными оазисами бухарских земель с их многочисленными посёлками, богатыми садами и шумными арыками, берущими свою жизнь от множества каналов великой реки Зеравшан, которую в древности называли золотоносной. Высокие чинары блестели в лучах солнца на фоне ярко-синего неба. Хлопок уже собрали, в то время как налитые кровью гранаты ждали своей очереди. Вскоре их сладковато-терпким вкусом будут наслаждаться как тучные беки, так и простые жители. Осень щедро одаривает всех.

Оазисы постепенно сменились бесплодной степью и солончаками. Вдруг вдали показались мощные стены с высокими башнями.

- Это Рабат-и-Малик, древний караван-сарай, который когда-то являлся роскошным пристанищем для путников на перепутье дорог Великого шелкового пути, - сообщил дервиш.

Подъехав ближе, мы вышли из повозки, чтобы получше рассмотреть величественные сооружения Рабат-и Малика. За крепостными стенами перед нами предстал великолепный арочный портал, покрытый узорчатым ганчем, раскрашенным в яркие цвета. Мы зашли в украшенную колоннами просторную галерею заброшенного дворца, ещё не утратившего былого великолепия. Солнце стояло в зените, опаляя жгучими лучами безмолвную степь, но здесь, во дворце, было свежо и прохладно.

- Как странно, что в этих прекрасных стенах больше никто не обитает и не гостит! – воскликнула я.

- Да, - после некоторого раздумья согласился дервиш. – А через несколько веков и мощные стены будут разрушены неумолимым временем.

Он немного помолчал, а потом сказал:

- Поэтому надо возводить храм, которому не страшен ни ливень, ни ураган, ни время…

- А как возвести такой храм? – спросила я.

- Такой храм возможно возвести только в твоей душе, - ответил дервиш.

Я проснулась. Сид Вишес спал. Я тихо вышла из квартиры и взяла такси до моего дома.

Я не буду больше этого делать. Обещаю. Я видела так много людей, которые в буквальном смысле заживо разлагались. Эмигранты из постсоветского пространства. Тех, кого знаю. И их очень много. Когда больше не осталось иллюзий. Что тогда? Может лучше остаться в собственной стране, мечтая о далёком чужом крае с молочными реками и кисельными берегами, думая о том, что в нём найдется место и для тебя?

Меньше, чем за год после употребления героина, твоя кожа поблекнет и потеряет цвет, начнут выпадать зубы, а глаза станут мёртвыми и под ними появятся тёмные круги. Состаришься лет на десять. Внешность героинового наркомана не скрыть, все люди вокруг будут знать твой постыдный секрет. А в один прекрасный день ты начнёшь воровать в магазинах, чтобы достать деньги на героин и будешь просыпаться от забытья в общественном туалете, потому что это ближайшее место, где после покупки можно вмазаться. И тебе будет абсолютно наплевать на запах мочи и грязь.

Я исцелюсь от своей боли. Знаю это. Пожалуйста, не волнуйся.

Я прочитала твоё последнее письмо о Дон Жуане. Боль любви пройдет. Поверь. Я так много лет была вместе с Матиасом, и, как видишь, на пути к исцелению. Боль пройдет. Всё, что произошло между тобой и Дон Жуаном - только к лучшему. Наслаждайся деньгами и трать их с осторожностью.

Я так тебя люблю!
Анара