И тогда я сделал себе татуировку. Холодными пальцами в ноябре прочертил направление движения машинки и наложил грифелем карандаша узор. И в самом деле зачем на моей руке появилось несколько бесформенных пятен тёмно-синего цвета. Неужели избавиться от страха нельзя иным способом, менее беспокойным. Отводя глаза от набухшей и покрасневшей кожи пытаюсь сосредоточиться, представляя как сотни тысяч возбужденных старух поют жалобную песнь о успокоении сердца. Мастер с силой надавливает на кожу пытаясь добиться необходимой точности, пальцы с обкусанными ногтями расправляют, мнут в предвкушении чуда появления крови. Пристальный взгляд с фотографии старой, нетрезвой женщины с дряблым отвисшим животом и перекрестьями влажных морщин у лица. При всей бессмысленности этой фотографии в данной ситуации мне кажется что так и должно быть и женщина подглядывающая за мной и мягкая ткань кресла под локтями составляют на сегодня единственно возможный жизненный опыт. Боль текущая от медленно разделываемой руки по всему телу не успокаивала как я рассчитывал а лишь пыталась не дать упасть в забытьё, поддерживая в пристойном состоянии. Ещё никогда боль причиняемая мною добровольно не была столь сладостно равнодушна, будто я и она существуем параллельно друг другу, идём где-то совсем рядом но не соприкасаясь а лишь наблюдая за взаимным движением. Откинувшись представляю как машинка вгрызается всё глубже и глубже, перегрызает верхние ткани, покусывает сухожилия, вены с утробным чавканьем доходит до костей и останавливается не в силах идти дальше. Меня со всех сторон захлёстывает мутная жидкость не позволяющая дышать, я захлёбываюсь, погружаюсь на самое дно но неожиданно всплываю живой, здоровый и лишь небольшой затянувшийся шрам указывает на прошедшее небытиё. Интересно наблюдать за выступающим рисунком следить измученным телом за тем что произойдёт дальше. Ты видишь как паучки татуировки собираются вместе, сползают к запястью где им предстоит находиться в моей вечности. Нравится? Мне нет, но избежать этого невозможно да и не нужно. Сигаретный пепел постепенно осыпается на грудь оставляя неряшливые пятна на ковбойке, рискуя её прожечь. Однажды в детстве пришлось наблюдать как сосед по палате доставший где-то раскалённый кусок проволоки с ожесточением прикладывал его к своему худому мальчишескому животу. Неровный дымок скользил по разгоряченному телу и еле слышное шипение предстало перед испуганным подростком. Тогда было по-настоящему страшно, ведь впервые я столкнулся с той неведомой силой бессмысленного разрушения которая окружает меня вот уже столько лет. Сейчас с этим удалось смириться и как-то пообвыкнуть, сумев использовать ощущение сугубо в мирных целях, направляя силу очередного приступа не на себя и своего ближнего а на достижения какой-либо малозначительной никому не нужной цели. Ещё хорошо если на неё тратится много времени. Как например сейчас. Наблюдаю за ходом операции надо мной, вглядываюсь близоруким зрением в стрелки часов подавляя подступивший ком тошноты.
Скоро всё это закончится, произойдёт всё то что я давно ожидал, проворачивая в голове радужные картинки ближайшего будущего; вот десятки тонких целлофановых трубочек с медными раструбами по краю подобно прядям горгоны впиваются в обнаженное и распростертое тело а рядом стоит женщина и что-то нашёптывает, бормочет, почти поёт. Да я её и не пытаюсь понять, весь мой остаток сосредоточился, собрался лишь для одного, последнего усилия… Что это будет за усилие и зачем понадобится 6 не знаю. Но уже сейчас готовлюсь к этому неизбежному действию, хрусталиком глаза собирая движения, судороги, корёжа окровавленными ногтями деревянный наст пола. Ты сидишь рядом собирая из кубиков вавилонскую башню с новогодней звездой на самом верху.
Звук машинки убаюкал меня, присыпав в зрачки горячим пеплом воспоминаний, растворил останки твоей памяти. Я плыву то погружаясь, то всплывая на поверхность не замечая как проносятся яркие пятна детского бреда и жгучие сгустки старческого маразма. Чья-то рука нежно прикасается пытаясь разбудить моё тело, выпихнуть его из влажного месива рассудка. Открыв глаза вижу оскаленную пасть животного распростёртого на руке, а кто-то настойчиво пытается разбудить. Подчиняясь этому невольному насилию соскальзываю с кресла в крепкие мужские объятия под звуки ритуального оркестра из разорванного динамика. Старуха со стены приветливо подмигивает разводя скрюченные колени в разные стороны. Мол присоединяйся ко мне. Мастер поддерживает за плечи позволяя сделать лишь один шаг по направлению к двери, ощущая приближение очередного зверя. В самый раз подруга ты сегодня успела, с неба сочится золотая полоса света а тело подрагивает собираясь в единое целое голосом подземной шлюхи. Таким тихим я ещё не был, завернув рукав продолжаю двигаться держа над головой набухшую руку. Мне хорошо, таким другим я себя ещё не знал. Предметы изменили свои точные очертания стали ватными текущими. Казалось было достаточно до них дотронуться чтобы они изменили свои привычные контуры. Яркий солнечный свет бьющий в глаза пронзает тело болью а циферблат разбитых наручных часов одним за другим выблёвывает радужные цифры. Опустевшая и обезлюдевшая улица принимает в свои ещё тёплые внутренности, на свой ещё тёплый асфальт, обдувая разодранные человеческие лёгкие еле слышным криком безразличия. Когда я снова открыл глаза мне уже ничего не хотелось. Распластанный нечеловеческой болью молча вглядываюсь в своё тело распознавая неясные знаки судьбы. Ты меня считаешь сидя на колченогом стуле перебирая имена и даты.. Год назад выплыла из тёмной бездны освещая лицо матовым фонариком. Влажный сахар ладоней собирался в горсти и плыл по моим глазам жадным взглядом. И вот теперь тебе хорошо, настолько хорошо что можешь себе позволить спокойно наблюдать как кораблик вены бьётся на сухом запястье.
