добросердечие? К тому пришло, что господари мертвы – убиты врагом внешним или внутренним, а бояре ничего, вон, сидят, пируют.
– Пейте, гости, пейте…– в последний раз пейте.
Они что-то чувствуют. Доходит через хмель неладное, подступает ужас, кто-то даже оглядывается на двери. Но заслон с другой стороны, так не увидеть.
– Нет, друзья мои, меня вы не переживёте.
Это правда. Они сейчас в этом убедятся.
Кто-то пытается вскочить, но путается в полах своего же камзола, украшенного так излишне и тягостно, что даже в глазах рябит. Они пьяны. Они напуганы. Они уже не воины, а простые предатели с обрюзгшими податливыми телами.
А стража верна и ловка. Это лучшие мои люди. И лучшие мои люди расправляются с худшими. На моих глазах.
Переворачиваются в нелепой и краткой погони блюда, дрожат столы. Вздрагивает, словно напугавшись, посуда. Но куда убежишь в закрытом зале? Куда денешься, когда собственные ноги предают?
Так предают, как ты предавал!
Пахнет кровью.
Рука знает как резать и как колоть. Станчул попадается очень уж удачно, чтобы позволить руке остаться без движения. Короткий кинжал не знает промаха в твёрдой руке. станчул ещё пытается бежать какие-то там два шага ему до закрытой двери, но…
Куда он убежит с кинжалом в шее? Он оседает, всё ещё не веря, не находя в себе силы вскрикнуть, оседает, но не сдаётся, ползёт, оставляя за собой кровавый грязный след по камню.
Не уползёшь, нет. Вон, сдаёшься уже, вижу. Потому что против смерти нет средства. Бессмертие приходит только в свершениях и в легендах, но тебя в них, Станчул, не будет, как и любого из мертвецов.
Они все мертвы. Вся дюжина. Это легко, когда у тебя верная стража.
– Откройте окна, тут слишком уж смердит…– благословенный воздух врывается вечерней прохладой в душную залу. Головная боль тут же стихает, благодарно умолкает, убирает свои ржавые когти, прибитая вечерней прохладой.
– Трупы сжечь. Остатки еды раздайте.
Всё коротко и просто. Ни к чему больше сложности. Можно пойти в свои покои. Побыть в одиночестве, насладиться свободным от мути горлом и спокойно выпить ещё один кубок вина, праздного, торжествующего, крепкого.
Нет, есть ещё одно.
Слуги перебитых. Они напуганы. Но они хотят жить. Многие из них ненавидели и сами своих господ. А иные просто иного и не видели.
– Это были предатели, предатели нашей с вами земли, нашей родины. Если вы хотите последовать за своими господарями, вам нужно лишь выйти вперёд.
Надо же! Выходят целых два человека. Два человека среди почти трёх десятков прибывших. Хорошо это или плохо? это честно. А честность надо награждать быстрой и лёгкой смертью.
– Остальные могут вернуться в свои земли, расскажите там, что будет с предателями.
Вот теперь всё. Пусть проветрят залу, пусть займутся сожжением недостойных. Хватит с них и одного костра. Пусть будут благодарны за то, что живы их жёны и дети. Впрочем, если те пожелают восстать – расправа будет быстра.
Костры всем горят одинаково.
– Господин, – Амар снова тих и лёгок в своих приближениях. Удивительно бесшумный человек! Наверное, как-нибудь, с перепугу утреннего пробуждения, я его убью. – Михаил не появился на пиру.
Знаю, всё знаю. Михаил не только не появился, его и в пределах моих владений нет, убыл в Трансильванию. Он уже стар, а всё туда же – хочет остаться живым. Похвально для человека, но очень предсказуемо для предателя.
– Его видели на подступах Брашова. Послать за ним?
– Пусть крыса сидит в своей норе. Брашов, если даст ему укрытие, я пока прощаю, а вот его не прощу, враг он мне. Пусть только посмеет показать нос из убежища. Пусть доживает в страхе, что я приду.
Амар склоняет голову в согласии.
– Боюсь, господин, одного я…скажут, что крови здесь было немерено. И часу не прошло, а одна из кухарок, что блюда выносила, уже трещит, что там почти полсотни человек полегло.
Как не рассмеяться? Даже если свои такое плетут, что скажут враги? Но когда враги что хорошего говорили? А устрашение… что ж, люди любят и боятся чудовищ. Если видят чудовище во мне – пусть будет так. Если страх будет крепче, свяжет их пластом, в единую массу, в покорную, боящуюся подумать о бунте или предательстве.
Защищать покорных проще, чем мятежных.
– После моей смерти, Амар, ветер нанесёт на мою память много мусора. Уже начала. кто я там? Жестокосердец и Колосожатель? То ли ещё будет, друг мой!
Амар молчит. Он не понимает моей мысли, кажется, сама идея того, что и я умру, ему кажется кощунственной.
– Но потомки разберут где правда, ступай, Амар, на сегодня мы закончили. Главное сделано. Большая часть известных крыс нашла свой последний приют.
Голова снова болит. Даже странно, ведь схлынула, схлынула, точно её и не было, духота зала. Так почему же эта боль вернулась?..
