Алексей Митрич и Валентин Исаевич, друзья детства, про таких говорят, либо не разлей вода, либо вместе от рождения до могилы, сидели в мерцающей тени разросшегося боярышника, играли в шашки и пили пиво. В процессе игры каждый вставлял реплику, не относящуюся ни к шашкам, ни к пиву. Это не считалось причиной неуважения к игре или пенному напитку.
– Не верится, - сказал Алексей Митрич, почесывая нос.
– Что не верится? – уточнил Валентин Исаевич, делая маленький глоток из вспотевшего бокала, следя за положением шашек на доске.
– В то не верится, Валя, что жизнь практически прошла, каждый разменял седьмой десяток, детей вырастили, внуков вынянчили.
– Не очень понятно, почему не верится. Мне вот всё понятно, Лёша. Школа, армия, институт. Работа по специальности в Африке. Женитьба.
– Решил перечислить то, что и так известно?
– Не цепляйся к словам.
Алексей Митрич подумал. Передвинул шашку. Посмотрел на друга.
– Да, - произнёс неопределённо. - Не верится и всё. Всё так быстро пролетело. Время мокрой рыбой в воде, постоянно ускользало из рук. Задумаешь одно, другое, третье. Составишь план. Распишешь пошаговые действия. Посмотришь – ай, какая красотища и гармония! А тут – бац! – то, о чем не думал, а оно о себе напомнило.
–Ты о потере сына, Лёша? – в голосе друга чувствовалось не наигранное сочувствие.
– До сих пор… до сих пор боль не угасла, Валик. Вот здесь, - Алексей постучал кулаком по груди и послышался глухой гул, - копится и копится. С каждым годом всё сильнее и сильней
– Всё-таки первенец, - качнул головой Валентин Исаевич. – Желанный. Вдвое обидно. Зато, с остальными повезло. Два сына, дочь.
– Не верится, что это было. Хм-м… - Алексей мечтательно вздохнул и посмотрел на небо, улыбнувшись. – Помнишь, в первом классе, когда посмотрели фильм про Электроника, решили тоже себе больничный устроить. Только действовать иначе, не так топорно.
– А! - Валентин воскликнул и рассмеялся, хлопая себя по коленям, - как же, помню. Такое запоминается надолго. Если не навсегда. Ты, ха, умора, бабушкиным кремом от ревматизма… Как его, «Капсикам»!.. натёр себе в паху. Помнишь, как дико визжал и по полу катался!
– Но-но-но, - поднял угрожающе шашку Алексей, решая, куда её поставить, - что учудил я, это всё цветочки.
– Что тогда ягодки?
– Напомнить, Валик? Напомню запросто. Вот такая небольшая пачка красного острого молотого перца, - Алексей в воздухе пальцами нарисовал контур пачки.
– Э! Не фантазируй. Ладно?
– Погоди, Валя, доскажу. – Алексей покрутился на месте, устраиваясь. – Так вот ты всю пачку, это грамм 10, ветер себе в задний проход. Что лицом изменился? Вспоминается с трудом? Или воскресли ошчушчения?!
Валентин заёрзал.
– Короче... Что было, то было... Кто старое, как говорится, помянет...
Алексей поставил шашку на свободную клетку без угрозы для себя и противника.
– А кто забудет, снова пачку перца втереть в анус. И заметь, я только кричал и плакал, стиснув зубы. Ты визжал, будто поросёнок. Маленький такой поросёнок Валя. Катался по полу. Молил что-нибудь сделать, чтобы не жгло. Мамка попробовала помыть тёплой водой, что только усилило эффект жжения. Бабушка предложила посадить в таз с холодной водой. Один папка, недаром служил в армии и привык к принятию самостоятельных решений, догадался вызвать скорую. Ржачка была дикая. Несут тебя на носилках с кляпом в заднице, пропитанным новокаином. Ты голосишь так, что в соседнем квартале в роддоме все роженицы, у кого была задержка, родили в одно время.
– Да, вроде было и вроде как бы нет, Лёша. Стёрлись воспоминания. Заретушировались неприятные и болезненные ощущения. И не верится, что это было со мной.
– Не верится... Смотри, раз, два, три, четыре... Опаньки, четыре шашки за один ход. А помнишь, как на уроке химии сперли реактивы, пару мензурок для проведения опыта. Смешали дома все реактивы в одной колбе, потом...
– Зимой было, Лёш!
– Точно! Как только в живых остались и не пострадали!..
– Потому, что дураками были, а дуракам, как известно – везёт! Потом пересыпали в одну пробирку, воткнули в сугроб, наметённый возле угла школы, подпалили и...
– Не верится, что школу не спалили. Повезло, новое здание из кирпича. Вот старая из дерева и с деревянными перекрытиями полыхнула бы пламенем до небес. Охранил Господь, уберёг.
– Уберёг и от суда, и от тюрьмы. Как пить дать, посадили бы. Ещё процесс сделали бы показательным.
– Спасибо участковому. Вступился. Слово хорошее молвил. Взял на поруки, мол, нечего парням жизнь портить. Я из них правильных мужчин, целеустремлённых воспитаю.
– А батя дома та-ак ремнём по жопе прошёлся, что мама не горюй, неделю спал стоя.
– Мой тоже ремня не пожалел. Размахнется, опустит с придыханием на задницу, да в придачу слово вставит ехидно: будешь знать, как пакостить, будешь знать, как порядок нарушать! Выдохся и спрашивает: будешь ещё школу поджигать, будешь, спрашиваю!
– Что ответил, Валя?
– Ну, что, Лёш, можно ответить, когда спрашивают, буду ли поджигать школу. Если очень попросит, конечно, подпалю. Я сын послушный. – Сказал и рассмеялся Валентин. Вместе с ним и Алексей. Успокоившись, выпили пива.
– Не верится, когда первую зарплату получил, то бате пачку папирос купил, помнишь, Валя, были такие, «Богатыри» назывались. В большом картонном портсигаре. А маме платок польский. Десятку спекулянту переплатил. Батя растрогался, говорит, сынок, да зачем. А мама расчувствовалась и расплакалась. Батя так и не открыл пачку, перед смертью поведал, возьми вон там в шкафу, под стопкой полотенец, нераскрытая хранится. И мама платок только единожды повязала, чтобы показать соседкам. Не верится, а вот как вчера будто было.
– Да уж, - мечтательно протянул Валентин, - не верится… А ведь было… - он посмотрел на доску. – Ты так меня в мат загонишь.
– Мы не в шахматы играем, в шашки.
– Да?! – воскликнул Валентин, - а я и не заметил. Впрочем, какая разница: шашки или шахматы.
– Большая, - назидательно произнёс Алексей. – Хотя… - он рассмеялся мелко и дробно, так у него всегда получалось с самого детства, когда хотел сказать какую-то уж очень умную, но немного каверзную мысль, - хотя ты никогда толком ни в чём не разбирался. До недавнего времени воду от водки отличить не мог. Пил стаканами.
Валентин посмотрел на друга с укором.
– Вроде седина в бороде, а мозги всё там же, в детстве.
Алексей рассмеялся.
– Где им ещё в нашем возрасте быть? А? в самом прекрасном времени всей нашей короткой жизни.
Валентин кивнул и почесал подбородок.
– Начинаем новую партию. Чур я играю белыми. Черными что-то не везёт.
Алексей согласно пожал плечами: везение он относил к категории возможностей, сегодня густо, завтра пусто. Аккуратно расставил шашки. Чтобы позлить друга, последней подул в нижнюю часть.
– Наудачу!
Валентин резко повторил всё то же и глаза его радостно заблестели.
– Начинаю!
Шашечка скользнула по диагонали. Первый ход важен не всегда. Второй тоже. Третий так себе отражается на общей картине игры. Стратегия важное в игре. Валентин отличался тем, что выбранная им стратегия ставила его в тупик побеждённого. Он всякий раз приставал к другу, мол, отчего так-то получается, несправедливо. Вот, вроде продумал, просчитал, проиграл в голове, перебрал мысленно комбинации, а ты, – опана! – и побеждаешь! Открой мне тайну везения. Не чьего-то абстрактного, именно твоего, просил Валентин друга, но Алексей всегда уклонялся. Поступал он по своему усмотрению вполне разумно. Объяснял, никакого ловкачества и особой везучести нет, он даже никогда не принимал участия в дворовых соревнованиях, это когда любители шашек или шахмат устраивали поединки, награда составлялась из собранных денег. Не принимал участия, хоть и обращались к нему с просьбой, в городских и районных соревнованиях. Говорил, награды ему не светят, что не профессионал, обычный любитель подвигать шашки по игровому полю, скоротать время или вечер, чтобы скука не спеленала раньше времени и зевота не увела в сон. Валентина такой расклад не устраивал, всё потому, что друг всегда побеждал. Поэтому Валентин считал, Алексей обладает неким даром, которым нужно обязательно с ним поделиться.
Мимо промчались на велосипедах детишки их двора. Крик, гомон, радости и счастья столько было в их воплях, поневоле позавидуешь.
– Не верится, - снова повторил в который раз за день Алексей Митрич, - не верится, а приходится. Представить трудно, что вот так вот и мы совсем недавно, лет пятьдесят тому назад, рассекали на новеньких «Пионерах» по двору.
– Вспомнил тоже! – поддакнул Валентин Исаевич. – Не верится, да, а было… Помнишь наверняка, как решились однажды разобрать твой велосипед.
– Чего же не помнить!
– Что было потом, помнишь?
Алексей засмеялся.
– Разобрали, а собрать не можем.
Валентин продолжает:
– То одна деталь лишней окажется, то сразу несколько. Как в анекдоте про самолёт. Только там советовали танк обработать рашпилем до контура самолёта.
– Да-да-да… Твой батя вставил мозги и дал урок: не можешь собрать вещь, не разбирай. Или делай вместе со старшими.
Валентин промолчал и заговорил:
– Хороший урок. На всю жизнь запомнил. Батя всегда говорил: не понял – переспроси. Спрос не ударит в нос.
Алексе перебил друга, хотя считал это не тактичным:
– Ты посмотри только на экипировку нынешних пацанов! Каски защитные, налокотники, наколенники, очки. А мы?
– А мы? – переспросил Валентин, - что – а мы?
– Да ничего этого у нас отродясь не было! Валик, друг ты мой распрекрасный, вспомни: свалишься на крутом повороте или не удержишь равновесия, съедешь в кювет, коленки ободранные, ладони расцарапанные, локти в ссадинах, под глазом фингал.
– Было такое.
– Чем спасались?
– Подорожником! Сорвёшь пару листьев. Так приложишь, намочив слюной или разжуёшь, ох и горькая была эта кашица, намажешь раны, перетерпишь боль и снова на велик. Вперёд наперегонки, кто быстрее!
Алексей усмехнулся, вспомнив что-то приятное.
– А нынешние даже не знают, что это такое – подорожник! Разные присыпки антибактериальные, лейкопластырь, мази заживляющие. Скукота!
– Скукота, - одобрил слова друга Валентин. – Посмотришь непривередливым глазом, жизнь изменилась. Во многом в лучшую сторону. А вот люди стали другие. Не замечают происходящего вокруг. Считают за данность. Что так было всегда и будет. Очерствели. Сердцем. Душой. Не верится, Лёша, но вот мы другими были. Из другого теста, что ли нас лепили.
Алексей после очередного хода снова снял с доски четыре шашки друга.
– Не верится, друг мой, не верится. Не верится вот во что.
– Во что же? – воскликнул Валентин, не опечаленный проигрышем.
– Не верится, что завтра может статься кто-то из нас не придёт сюда играть в шашки, посидеть с пивом в тени боярышника и с приятной грустью вспомнить прошлое. – Голос Алексей Митрича дрогнул. – Не верится, друг мой Валька!
Валентин нахмурился и подавленно произнёс:
– Не верится, а придётся…
Вечернее солнце последним лучом заката
|