День рыбака

замер, вытянувшись в струнку и приставив вёсла к ноге наподобие ружья. А потом молча пошёл к берегу. Переправа прошла успешно, если не считать пожилого вахтёра, вооружённого музейным карамультуком из которого наверное ещё Пушкин стрелялся с Дантесом. Но, увидев, что наш Харон прытко в два весла гребёт обратно на остров, понял, что взял неправильный тон и через вахту вывел нас с территории. По слухам штормом разрушило мост у Балобановского ручья, поэтому автобус в Селихово не ходил, и мы поплелись в Переборы пешком.

В деревню решили заходить с тыла. Ещё с окраины увидели толпу народа и с ними наших родителей с разными инструментами для экзекуции в руках. Дядька Толя Цветков был вооружён армейским ремнём. Хотя братьев было двое, и на каждого приходилась только половина наказания, но всё равно последствия грозили быть не меньше, чем на две недели. Моя мама нервно теребила красивый женский поясок, плетёный из тонюсенького изолированного проводка — продукции местного кабельного завода. Поясок был шириной сантиметра в четыре, но оставлял раны не совместимые с жизнью. Батя, как потом выяснилось, умчался ждать нас к дядьке Сане — на место старта нашей робинзонады. Даже Енотова бабка, всегда горой стоящая за своего потомка независимо от того прав он или виноват, припёрлась с огромным прутом. Вадим Захаров на удивление был трезвым и прибыл для торжественной встречи абсолютно неподготовленным. В смысле без традиционного тандема из двух топоров. Сначала наши родители, услышав новость, что пятеро ребятишек угнали старую лодку и куда-то на ней уплыли были взбудоражены и жаждали нашего наказания. Потом вернувшиеся с Дня рыбака подтвердили их самые нехорошие опасения, рассказав о нас о и страшном шторме на водохранилище, затем кто-то нашёл остатки разбитой лодки…, и наши родители совсем растерялись.

Мы же, сидя в кустах, решили тайком пробраться домой и лечь спать, надеясь, что от радости увидев любимые чада живыми, они не будут их заново убивать. Однако их радость была не столь безгранична. Дня через три мы уже делились последствиями родительской любви, гордились ими как боевыми ранениями. Я разъяснял подробности макраме из проводков на собственной заднице. Задницы братьев Цветковых звёздами были чем-то вроде ворот воинской части. Даже Енот голыми ногами напоминал камуфляж зебры. Бабка-дура зачем-то смазала следы от прута зелёнкой. Захар без рубашки напоминал Даньку из «Неуловимых мстителей» после встречи с Сидором Лютым. Мы оценили гуманизм его папаши.

А всё же я ни о чём не жалею: сейчас хоть есть чего вспомнить!