спокойно ни одна разумная раса. И, смею думать, не сможет и в будущем. Хотя бы из присущего всем разумным существам любопытства. (Другой вопрос – действительно ли это – игра природы, а не хитро подстроенная, как у нас на Кафедре кое-кто считает, ловушка-обманка для особо ретивых Археологов. Всех рас и Форм жизни… Проявление ксеноморфного непредсказуемого юмора, так сказать. Или – приманка.)
Основной вывод, который я сделал, состоит в том, что каждый исследовавший такой «город» коллектив мыслящих существ наверняка захочет: или – как-то обозначить, что они его тогда-то и тогда-то исследовали… Или – передать некое послание. Ну, так же, как исследователи Арктики в своё время оставляли запаянные цинковые ящики с сообщениями о территориях, которые они «открыли», и о проделанной работе. В гуриях из наваленных камней: тем, кто придёт после них.
То есть – это среди исследователей нечто вроде доброй традиции: спрятать где-то так, чтобы не разрушилась от времени, этакую, так сказать, капсулу времени. С информацией. Хотя бы о целях экспедиции. Ну, или достигнутых результатах – если б таковые имелись.
А теперь я предлагаю вам увлекательную игру: за оставшиеся четыре дня догадаться, где для нас спрятали такую штуку! Причём – она не может быть спрятана слишком далеко и глубоко: иначе её рискуют «потерять» и забыть и сами спрятавшие! И – «не найти» позднейшие любопытствующие – такие, как мы!
Ну как, есть версии?
– Можно мне, док?! – глаза Пьера так и искрились, а зад ёрзал по сиденью табурета. Похоже, что и у всех членов экспедиции такие, или схожие, догадки имелись давно: Ромул это видел по оживившимся взглядам и движениям тел. Но у Пьера явно накипело сильнее всех! – Я! Я знаю, где бы лично я спрятал! Такую штуку.
В самом центре Города, в самом большом, главном, здании! А оно тут такое – одно! Вон то, красное! – палец невежливо ткнул в схему на стене палатки.
– Пожалуй. – док Шрайвер невозмутимо покивал седой головой, почёсывая небритую трёхдневную щетину. Ромул отметил, что краснота и воспаление вокруг глаз почти прошли. Привыкла к песку, значит, кожа. Или мазь подействовала, – Это решение напрашивается само-собой. Как наиболее разумное и логичное.
– Кто ещё так считает? – Ромул обвёл всех взглядом. – Все? Отлично. Приятно видеть такое единодушие. Значит, такое решение, действительно – самое логичное, и напрашивается автоматически для всех разумных рас…
После завтрака берём портативные сканнеры, и приступаем!
Ну, название «портативные» подходило к их двум сканнерам – гамма– и нано-, только с большой натяжкой. Предполагалось, что все заинтересовавшие их строения экспедиция обработает, обходя по периметру с этими самыми сканнерами – на ручных носилках. Вот сейчас, Микки и Колин, как наиболее «здоровенькие», и тащили носилки с первым сканнером к главному, или, как они называли его, Султанскому, дворцу. Обливаясь потом, и беспрерывно сплёвывая вечно лезущий в рот песок, молодые люди не то – ворчали, не то – ругались. Док Шрайвер, идущий рядом, пофыркивал и сопел в усы.
Ромул старался сохранять на лице серьёзное выражение – работы предстояло много, и по очереди таскать «чёртовы ящики», как их сразу обозначил его заместитель, придётся всем. Кроме самого заместителя – его выручает преклонный возраст!
К счастью, «Дворец султана» отделяла от остальных крупных зданий – «дворцов знати» – хоть не широкая, но тоже – улица. Так что с обносом условно восьмиугольного монолита, с выступами и странными не то– впадинами, не то – нишами, в десяток метров высотой, и периметром шагов в восемьсот, проблем быть, вроде, не должно…
И действительно: обошли, меняясь через каждые триста-четыреста шагов, всего за полчаса. Просто идти старались помедленней и поровней – чтоб картинка не скакала, и компьютер дешифровал и записал всё чётко. Пока док Шрайвер и Ромул колдовали над тем, что получилось у гамма-сканнера, остальные просто сидели в тени высоченной стены, пыхтели, ругали песок и жару, и даже почти не спрашивали – «как там».
Похоже, устали.
Но всё равно – через час обход пришлось повторить. Уже с наносканнером.
Результаты этого просвечивания оказались поинтересней. И понаглядней.
– Идите все сюда. Док Болтон хочет вам показать, что вы не зря таскали сто килограмм пять километров! – Шрайвер помахал рукой, приглашая остальных, Ромул как раз закончил обрабатывать картинку.
Монитор лаптопа поместили в тень – чтоб было лучше видно.
– Ух ты!.. Вот это да! Надо же! … твою мать!.. – возгласы показали, что члены экспедиции по достоинству оценили усилия своих мускулов, и возможности современной техники.
– Ну, кто за то, чтобы начать бурить немедленно? – Ромул позволил себе чуть улыбнуться.
«За» снова оказались все!
Долото на буровом станке заменили на более широкое и с шарошками из карбоалмаза – ведь теперь не нужно было получать колонку песчаника внутри буровых труб. Нужно было просто «досверлиться» до полости в теле монолитного образования, чтоб достать спрятанную в подобии узкой – только-только пройти двухдюймовому цилиндрику в её конце! – шахты, явно металлическую штуку. И правда – напоминавшую капсулу.
Оставившую на экране «чертовски» резко очерченную тень – ошибиться нельзя!
«Присобачить», по выражению всё того же дока Шрайвера, буровой станок на боковую стену дворца оказалось посложней: с расчалками пришлось повозиться.
До посаженной в десяти метрах от боковой стены капсулы сверлили долго: чтобы вытащить её, понадобилось пять скважин по контуру. Затем применили излучатель плазмы, который соединил в сплошную пустоту остатки камня вокруг цилиндрика. Лебёдкой выдрали «с мясом» из стены песчаника десятиметровый столб, оконтуренный скважинами. И вот уже крохотный робот-краб уполз в образовавшийся проход, и вернулся через пяток минут с зажатым в клешне артефактом!
Ромул торжественно поднял его над головой. Все не придумали ничего лучше, как заорать «Ура!», и принялись наперебой хлопать друг друга по спинам и плечам.
Затем Ромул открыл ладонь – чтоб все могли вдоволь насмотреться на этакое чудо.
А что: цилиндрик как цилиндрик. Тускло отсвечивающий в тени монументальной громады главного дворца. Холодный на ощупь.
В середине обнаружилась волосяной толщины щель.
– Похоже, его надо развинчивать. – покивав головой, предположил док Шрайвер.
– Я, пожалуй, соглашусь. – Ромул поколупал щель ногтем. – Но эта штука видна лишь глазу. На ощупь – абсолютно не выделяется. Интересно, как у них с «правилом буравчика»: по часовой, или – против?
– Думаете, эта штука на резьбе? – Микки тоже поколупал щель ногтем.
– Похоже. – Ромул бережно положил цилиндрик на ладонь младшего ассистента, – Микки! Отвечаешь головой. Неси её нежно. А мы пока соберём барахлишко. Ребята, разбирайте станок.
Пока лаборанты разъединяли рабочие блоки, Микки, и правда, бережно, словно ребёнка, и торжественно, словно знамя на параде, понёс находку в лагерь. При этом он ещё и напевал, ужасно, правда, фальшивя, гимн Содружества.
Когда ассистент, почему-то вдруг перешедший на бег, скрылся за углом ближайшего здания, поразил капрал: он, оставив всю работу на попечение учёных, вдруг кинулся за Микки, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет. Ромул, махнув рукой, и крикнув остальным, чтобы оставались на месте, кинулся за капралом, впрочем, уже молча – задавать вопросы можно и потом!..
Однако добежав до «угла», они с Масловым обнаружили, что ассистент «ушёл» – похоже, забежал за ближайшее здание!
Маслов, грязно матерясь, и потрясая руками, кинулся к лагерю, Ромул побежал за ним, всё ещё ничего не говоря.
В лагере капрал сразу кинулся в дальний угол складской палатки. Ромул за ним не полез – знал, что тот скоро появится. И точно! Изнутри послышались громкие звуки: словно кто-то откидывает крышки каких-то деревянных ящиков, и вот капрал возник из входного клапана – с увесистыми тубусами, которые мгновенно состыковал, и зафиксировал, провернув, в здоровенную трубу. Трубу водрузил на плечо с перекошенным от злости красным лицом, пришлёпнув сбоку коробку прицела.
– Капрал! Надеюсь это – просто радиомаячок?
– Нет, чёрт его раздери, это – просто фугасная. Класса земля – воздух! Чёрт вас раздери, док! И как вас, будь оно всё неладно, угораздило отдать как раз козлу – всю нашу «капусту»? Впрочем, чего ещё ожидать от штатского!.. – капрал, который буквально рвал и метал, быстро крутил что-то в прицеле.
Затем передёрнул двойной раструб. Из заднего торца показалось сопло реактивного движка ракеты, на боку тубуса зажглись три зелёных огонька.
– Мы ждём челнок?
– Точно! А вот, кстати, и он! – послышался нарастающий рокот, перешедший в надсадный вой, когда посадочный модуль челнока завис над одним из зданий-бункеров на окраине, очень быстро скрывшись в туче песка из поля зрения, и помешав этим вновь чертыхнувшемуся капралу точно прицелиться.
Затем гул стих – посадка состоялась. Но не прошло и десяти секунд, как вой снова возник, и десятиметровый конус челнока вновь появился в поле зрения.
Капрал взгромоздил тубус снова на плечо, поёрзал им, щурясь.
– Я был бы очень вам признателен, полковник, если б вы воздержались от стрельбы.
В ответ на удивлённо повернувшееся к нему лицо, Ромул пояснил:
– Вы же первоначально так и планировали: пусть крыса проявит себя, украв артефакт, и поможет выявить и остальных участников, и боссов криминального Синдиката!
– Чёрт… Вы-то откуда знаете про Синдикат?! И – насчёт полковника?!
– Ну, видите – значит, я не ошибся. Насчёт того, что на такую операцию контрразведка отправит – уж кого-нибудь никак не ниже полковника! Так вот: поверьте на слово – пусть «козёл» Микки «уходит». Никакая у него «в кармане» не «наша капуста». А просто плотно завинченный дюралюминиевый цилиндрик, изготовленный в механических мастерских нашего же Университета. Это я заказал и оплатил его изготовление.
Нужно отдать полковнику должное: сориентировался в ситуации он быстро: рот раскрыл и закрыл всего два раза. Затем произнёс:
– Якорь мне в задницу, док, поразили вы меня… Но – как? И – когда вы догадались про Микки?!.. – глаза полковника всё ещё оставались широко раскрытыми, но смертоносный тубус с плеча он снял.
– Ну, догадаться про Микки-то как раз было нетрудно. Ещё при подготовке экспедиции. На земле. Объясню. – Ромул хмыкнул. Щека опять невольно дёрнулась.
– У всех, так сказать, «обычных» людей… Да и у военных… Начёт нас, «учёных», существует ряд стереотипов. В частности, что они – большие любители ковыряться в пыли и грязи, и что-то такое из-под руин выкапывать. И потом долго думать, как это классифицировать. Занести в каталог. И рассчитать – на какую именно полку музея поместить.
Насчёт второго – точно. Нам, профессионалам со стажем, только дай что-то поклассифицировать. Или поизучать спокойно, под микроскопом, электронным микроскопом, томографом, и с прочими приборами. В тишине и спокойствии кабинетов.
А вот насчёт первого… Хм.
Никто у нас обычно добровольно на работу «в поле» не рвётся. Особенно, если можно на лето отправиться куда-нибудь неплохо и недорого отдохнуть!
Ну, с Колином-то и Пьером всё ясно: они собираются написать диссертации, и остаться на Кафедре.
