Господи, что вы, взрослые, сделали ? (окончание)

моряк с черными как смоль волосами? По расчетам Андрея ему должно было быть чуть меньше шестидесяти лет, но выглядел он намного старше. Грузный, с седою как лунь головой, с кучей морщин по всему лицу.  Андрей быстро подошел к нему:
- Здравствуйте, Михаил Александрович, я Андрей сын Ольги Сергеевны и отец вашей внучки, помните меня? При этих словах лицо Михаила покрылось пятнами гнева, его немного сгорбившаяся фигура резко распрямилась:
- Ты что, через двадцать лет, наконец, решил посмотреть на дочь? А раньше дела не позволяли? Или мама не пускала?

В голове Андрея тоже стал закипать гнев — на каком основании этот человек, так жестоко обошедшийся с его матерью, бросается непонятными для него обвинениями. Но он постарался сдержаться и как можно более спокойным тоном сказал:
- Мама умерла почти десять лет назад, после того как Вы ее бросили, она так по настоящему и не оправилась, так что не надо бросаться обвинениями.
При этих словах Михаил как-то сразу съежился, как-будто из него выпустили воздух, а Андрей между тем продолжал:
- Если бы я хотел просто встретиться с дочкой, то подошел к ней сразу у университета, а я хочу поговорить с Вами и разобраться во всем. Давайте отойдем в скверик и поговорим по-мужски, спокойно без крика и недоказанных обвинений.
Михаил хотел что-то ответить, но передумал и молча пошел к ближайшей пустой скамейке. 

Как только они уселись, Андрей сказал:
- Давайте сразу «поставим точки над и», о том, что у меня есть дочь, я узнал совершенно случайно позавчера, наткнувшись на фотографию Наташи в «Одноклассниках». Дом, в котором Вы живете, я узнал три часа назад, проследив за Наташей от выхода университета. А номера квартиры я не знаю до сих пор.
Михаил удивленно и недоверчиво уставился на Андрея.
- То есть ты хочешь сказать, что не получал ни одного письма Наташи с нашим адресом, с сообщением, что она беременна, а ведь она тебе писала после переезда как минимум трижды.

Вот тут уже растерялся Андрей.
- Михаил Александрович, я могу поклясться чем угодно, даже памятью мамы, что не получал ни одного письма от Наташи. Неужели вы можете подумать, что я, узнав о беременности Наташи, на следующий же день не был бы у вашего дома? Вы же знаете, как я любил ее.  Но как это может быть?
И тут до Андрея стал доходить самый очевидный ответ на этот вопрос — мама! Сколько раз она говорила ему, что если Наташа не пишет — значит, он ей не нужен, значит, разлюбила, если и любила когда-то, поэтому ее надо поскорее забыть и жить дальше. Что не надо печалиться о прошедшей любви, ведь впереди у него вся жизнь.

- Я кажется, понял, моя мама так сильно была обижена Вами, что видимо не хотела продолжения каких-либо связей с Вашей семьей, а поскольку она тогда раньше меня выходила на работу, но уже после прихода утренней почты с письмами и газетами, то видимо она забирала и уничтожала письма от Наташи, может быть даже не читая их.
При этих словах Михаил в раздражении вскинул голову: 
- То есть ты хочешь сказать, что в разрыве Наташи с тобой виновен я?
- А разве это не так? Мне Наташа намекала, что ваш перевод сюда был сделан по вашей просьбе. Это правда?
Михаил долго молча смотрел на асфальт под ногами, как-будто решая, стоит ли открывать душу перед сыном той, которую так обидел. Потом поднял на Андрея полные тоски глаза:

- Да это, правда, я просто испугался, что эта нарождающаяся любовь вызвана только желанием заглушить боль от той прошлой потери, что мне просто хочется заткнуть дыру в своей душе. Мне безумно нравилась твоя мама, она приносила спокойствие и умиротворение в мою душу, в ее присутствии я забывал обо всех невзгодах последнего года, о болезни жены, о попытках спасти ее разрушающееся сердце, обо всем. Но я никак не мог окончательно понять, люблю ли я Олю настолько сильно, чтобы, когда боль от потери окончательно пройдет связать свою жизнь с ней или это только мое страстное желание спрятаться от воспоминаний. Мне надо было время разобраться в своих чувствах к твоей матери.

Пока он говорил, в Андрее все больше и больше росло чувство раздражения, гнева на этого человека, так жестоко обошедшегося с его мамой, да и с ним тоже.
- А вы не могли просто объяснить это моей маме, некоторое время не встречаться с ней, а не бежать черт знает куда, без всякого объяснения причин. Она ведь любила Вас и мучилась неизвестностью. Вы не представляете, сколько горя вы принесли ей своим отъездом, она ведь так и не смогла окончательно оправиться от потрясения. Мне даже иногда казалось, что, заболев раком, она просто не захотела бороться за свою жизнь.
На Михаила было просто страшно смотреть. Мертвецкая бледность с каждым новым словом все больше разливалась по его лицу, кончики губ нервно подрагивали, на висках появились капельки пота и Андрей замолчал, испугавшись, что сейчас ему станет совсем плохо. Помолчав и, видимо, собравшись с силами, по-прежнему глядя в асфальт строго перед собой, Михаил начал говорить:

- Да, я виноват перед ней и ты не представляешь, как я горько сожалею об этом. Через некоторое время я понял, что эта любовь настоящая, что мне действительно нужна твоя мама. Я уже собирался приехать и просить у нее прощение. Но в этот момент я узнал о беременности моей дочери и о том, что ты не отвечаешь на ее письма. И как бы выглядел мой приезд? Разве твоя мама поверила бы в искренность моих чувств к ней? Она бы подумала, что мой приезд связан только с желанием устроить судьбу моей дочери.
Пока он говорил Андрей немного успокоился и уже нормальным тоном попросил:
- Михаил Александрович, расскажите, пожалуйста, мне о Наташе, как это все произошло и почему Вы молчали о моей дочери столько лет?
Михаил долго молчал, было видно, что ему очень трудно вспоминать и говорить об этом. Наконец он собрался с силами и стал рассказывать короткими чеканными фразами:

- О беременности Наташи я узнал примерно через два месяца после переезда в Калининград. Я сразу спросил ее, известно ли тебе о ее беременности. Она сказала, что ты не ответил ни на одно из писем, которые она посылала сразу после переезда. Я стал настаивать, пока не поздно, на аборте, но она категорически отказалась. Она кричала, что никогда не откажется от ребенка, что даже если ты бросил и забыл ее, она все равно продолжает любить тебя и никогда не сделает аборт.  Что если я буду настаивать — она уйдет из дома и скорее откажется от меня, чем от ребенка. В школе так ничего и не узнали о ее беременности и она успешно сдала выпускные экзамены. Беременность протекала абсолютно нормально. Роды прошли достаточно просто, но сразу после них у Наташи началось патологическое кровотечение, которое врачи так и не смогли остановить. Она умерла через четыре часа после рождения дочери, которую я назвал ее именем.

- Ну а почему же вы не сообщили мне об этом, ведь я отец и должен был знать о рождении ребенка?
Михаил еще больше осунулся, сжал голову руками и тихо прошептал:
- Я не смог, просто не смог сообщить тебе об этом, ведь ты отобрал бы у меня мою Наташу, мою внучку, все, что у меня осталось на этом свете. Я жил и живу только ради нее.
У Андрея непроизвольно вырвались фразы, о которых он потом долго сожалел, не о смысле, а форме:
- Господи, что же вы с мамой сотворили с нашей жизнью? Ведь из-за ваших разборок вы сломали жизнь мне, вашей дочери, да и самим себе. Оставили дочь без отца, мама так и умерла не создав семьи, не веря ни одному из мужчин, я тоже один, ведь я так любил Наташу, что невольно сравнивал всех женщин с ней и не нашел никого хоть немного сравнимую.

Михаил откинулся на скамейку, по дряблым, морщинистым щекам текли слезы. Трясущимися руками он достал из кармана пузырек с таблетками и положил две в рот. Закрыл глаза и с минуту молча просидел в такой позе. Потом он встал и тихо сказал:
- Иди за мной.
Они молча подошли к парадной, поднялись на второй этаж, вошли в квартиру и, когда навстречу к ним из комнаты вышла Наташа, Михаил сказал:
- Наташа, познакомься, это твой отец.
Андрей долго мысленно готовился к этой встрече, продумывал, что и как он будет говорить, но сейчас, смотря на Наташу, так похожую на ту, он растерял все слова, в горле образовался какой-то густой комок, который не только не давал говорить, но и даже дышать.

Молчала и Наташа, на ее лице последовательно явственно проявились сначала растерянность, затем какое-то чувство брезгливости, сменившееся почти не скрываемым гневом. Первой заговорила она:
- Дед, ты зачем привел этого сюда? Я же тебе говорила, что даже если у него когда-нибудь проснуться отцовские чувства и он захочет меня увидеть, то я против. Я не хочу ни видеть, ни слышать его, не хочу ничего знать о нем.
А потом обратилась к Андрею:
- Уйди и больше никогда не пересекай порог этого дома!
Михаил как-то сразу побелел, зажмурился, как от сильной боли, было видно, что ему трудно начать говорить. Тогда, собравшись с силами, заговорил Андрей:

- Наташа, если захочешь, я сейчас же уйду и никогда тебя больше не потревожу, но можно задать тебе один вопрос? Помнишь человека, который недавно в «Одноклассниках» просил телефон твоей мамы и ты сообщила ему о ее смерти?
Она растерянно взглянула на него:
- Помню. Это были Вы?
- Да, а за пять минут до этого я не знал ничего ни о твоей маме, ни о существовании тебя, ни даже вашего Калининградского адреса.
- Но как это возможно?
- А вот об этом пусть расскажет твой дедушка, это благодаря ему и моей маме я расстался с Наташей и ничего не знал о ней двадцать лет.
Наташа вопросительно посмотрела на Михаила:

- Дедушка, о чем это он говорит?
Пока Андрей и Наташа разговаривали, Михаил немного пришел в себя. Он повернулся и указал рукой в сторону комнаты:
- Ну что мы стоим в коридоре, пройдемте, разговор видимо будет долгим.
Они вошли в комнату, Андрей и Наташа уселись рядом на диван, а Михаил сел напротив них в кресло. Опять установилась напряженная тишина, потом Андрей, поняв, что Михаил так и не знает с чего начать, предложил:

- Наташа, давай я тебе расскажу о том, что происходило в Ленинграде, в том далеком году, когда я познакомился с твоей мамой. Все началось первого сентября ….
И он рассказал ей все — об их первой встрече, об их дружбе, быстро переросшей в любовь, о параллельно развивающихся отношениях их родителей, неожиданном отъезде Наташи и их близости, в ту неделю перед их отъездом, о том, как ждал писем от нее, о состоянии его мамы после отъезда Михаила и возможных причинах уничтожения писем, в общем обо всем. А в конце сказал:

- Наташа, я не снимаю с себя вины в том, что не попытался найти и объясниться с твоей мамой, я не знаю, как, но я должен был хотя бы попробовать. Но мне тогда было семнадцать лет, пацан одним словом, что я понимал в жизни. Я подумал, что Наташа забыла