отсветами и переливами даже в полумраке.
Убедившись, что ни за троном, ни в углах никто коварно не притаился, Конан позволил себе несколько расслабиться, покачав головой:
– Хотя этой твари никто не видел, я уже могу себе кое-что представить.
– По следу лапы? – Садриддин спрашивал, как и варвар, понизив голос почти до шёпота, чутко ловя малейшие подозрительные шорохи. Хотя готов был поставить в заклад свой остро наточенный кинжал, который держал теперь в руке, против пары дохлых мух, что варвар-северянин и слышит происходящее вокруг гораздо лучше.
– По следу лапы.
– Но… Что может сказать такой след?
– Охотнику и воину – многое. Во-первых – это – не заколдованный человек, а именно – зверь. Например, у северных медведей есть такой же обычай: они помечают свой участок леса, обдирая кору деревьев как можно выше – ну, чтоб показать конкурентам свой рост и силу! Во-вторых, у этого зверя есть не менее четырёх когтистых конечностей. Или лап. – на недоумённое почёсывание затылка киммериец решил свой вывод пояснить, – Это просто: будь у него вместо передних лап крылья, ему не удалось бы задними оставить такой след. Да и территорию свою крылатые метят по-другому… В-третьих, размером тварь не меньше быка или того же медведя. Это понятно по расстоянию между отдельными пальцами: вон какое большое!
Ну и в-четвёртых – тварь умна.
Участок для охоты ей метить не надо, поскольку сюда других таких, как она – уж точно не сунется. А этот след на ткани – призван, скорее, напугать. Людей. То есть, заставить тех, кто потрусливей – занервничать, запаниковать заранее. Вот такой вот демонстрацией своих размеров, вооружения, и силы. Дрожащего от страха противника легче…
Съесть!
– Бэл раздери… Твоя правда, Конан: я… Нервничаю.
– Это – отлично, – Конан весело глянул на уже привыкшего к полутьме, и переставшего ежесекундно щуриться и моргать, напарника, – А вот если бы ты сказал, что не боишься, я посчитал бы тебя за идиота. Или вруна. Потому что храбр не тот, кто не боится. А тот, кто может контролировать свой страх. Отложить его туда, где он не помешает работе. А мы с тобой сейчас выполняем важную работу. Ты – спасаешь свою девчонку, я – зарабатываю мешок с замечательными жёлтыми кружочками. Которые потом можно обменять на кусок приятной и беззаботной жизни.
– Ты хочешь сказать, что золото…
– Что оно, пока молод, позволяет неплохо проводить время. Жаль, обычно надолго его не хватает, сколько бы не заработал!
– Так завязывай быть наёмником, и устройся на должность получше! Например, тебя легко бы взяли в нашу армию сотником. Или даже – тысячником!
– Нет, Садриддин, это для меня – мелко. Я целю куда повыше!
– В начальники войска?!
– Нет. В короли.
– О-о!.. От скромности ты не умрёшь!
– Это уж точно. Вот такие мы, киммерийцы: зарабатывать – так мешок золота, править – так королевством! Причём – своим! Ладно, отдохнули, потрепались, и – вперёд!
Осторожно ступая, они перешли к двери, ведущей в крыло принцессы.
Конан кивком головы показал Садриддину, что тот должен сделать, сам с нацеленным в сторону двери мечом встал в боевую стойку – в нескольких шагах от неё.
Дверь юноша открыл бесшумно и быстро.
Вылетевший оттуда ком шерсти и ярости Конан встретил достойно: сам внезапно прыгнул навстречу, и огромный меч вонзился прямо в центр разверстой зубатой пасти!
Рёва и воя не услышали бы только дикари отдалённого Пунта: от их силы закладывало уши и буквально до фундамента содрогались стены!
Варвар, от могучего рывка твари выпустивший меч из рук, не мешкая продолжил атаку: выхватил кинжал, размером не уступившим бы местным саблям, и одним прыжком вскочил на холку корчащегося на полу зверя. С боевым киммерийским кличем Конан вонзил стальной зуб в основание черепа монстра!
После чего мгновенно соскочил, не забыв кинжал выдернуть.
– Сюда, за трон!
Ещё до того, как напарники отбежали, ощетиниваясь зажатым в руках оружием на врага и тёмный проём, стало ясно: тварь поражена смертельно. Конвульсии быстро затихли, и она вытянулась, обмякнув, в бесформенную гору-кучу прямо у двери…
Из проёма никто больше не появился.
– Конан. – Садриддину пришлось два раза вдохнуть, и сглотнуть, прежде чем перестали стучать зубы, и он смог сказать хоть что-то, – Какой ты могучий и быстрый! И если б не ты – сейчас одним идиотом-влюблённым точно стало бы меньше!
– Оно и верно. – тон Конана не позволял понять, говорить ли он серьёзно, или шутит, – Правда, ты погиб бы не потому, что побоялся бы этого тигра-медведя, а потому, что твой кинжальчик – коротковат. И не достал бы ни до сердца, ни до позвоночника, как моё оружие. Где разжился, кстати?
– У… – Садриддин закусил губу, затем всё же выдавил из себя, – У Рината в лавке.
– Ага. Что ж. Я ничего не имею против кражи оружия. Особенно – для достойной цели. Только вот не уверен – ковал ли его действительно сам Ринат?
– Ринан, Ринат. Я пробрался к нему в лавку в то самое утро, когда он ушёл во дворец, а его подручные и ученики побежали провожать. И смотреть. На его брата.
– А молодец, коллега. А почему не взял саблю?
– Потому что все они брали сабли. Ну, те, предыдущие шестьсот-с-чем-то-там…
И ни на вот столько это им не помогло! – юноша показал кончик ногтя.
– Ага, снова – молодец. Рассуждаешь, в-принципе, грамотно. Но вот длина лезвия боевого оружия всё равно должна быть – хотя бы по локоть! А твоим – только в зубах ковырять. На вот, возьми. – Конан вынул из своей, казавшейся необъятной, сумы, ещё один здоровущий кинжал.
– О-о!.. Спасибо, Конан! Вот это да! – Садриддин вынул из ножен лезвие длиной как раз в локоть, и осмотрел в неверной мгле тронного зала его волшебно-стальные, придающие уверенности, отсветы, – А почему он – четырёхгранный?
– Это – не кинжал в обычном смысле. Это – мизерикорд. То есть – оружие для последнего удара. Я видел, как таким специально обученные бойцы в Калабрии убивают быков на потеху публики. А взял я его – как запасной. Для себя, если сломается гладий. – Конан показал плоское узкое лезвие в своей руке, – Ладно, довольно отдыхать. Нужно вынуть мой меч, да идти дальше.
– Но… Погоди-ка, Конан. Ведь мы убили тварь! Значит, теперь-то нам некого бояться! И можно идти за Маликой!
– Экий ты пылкий да нетерпеливый… – иронии во взгляде Конана не заметил бы только совсем уж крот, – Мы убили только первую тварь. А я готов прозакладывать своё ожерелье из клыков медведя против стеклянной бусины, что будет и вторая. И третья…
И тварями сюрпризы чародея не ограничатся!
Коридор, ведший в покои принцессы, оказался совершенно тёмен. Окон, или ещё чего-либо, дающего свет, здесь не имелось.
Конан вновь опустил суму на пол возле полосы света, сочащейся из открытой теперь настежь двери с её уже неопасным стражем, и достал глиняную плошку. Налил масла из бутылочки, почиркал кресалом на трут. Вспыхнувшую искру перенёс на фитилёк масляной коптилки:
– Извини, напарник, но светильник придётся нести тебе.
Садриддин, прекрасно понявший справедливость этих слов, только кивнул.
Так, держась в двух шагах от гиганта-северянина, в точности, как тот приказал, он и двигался сзади Конана, подняв как можно выше руку с коптилкой. И стараясь почаще оглядываться, и сдерживать шумное прерывистое дыхание, рвущееся из трепещущих лёгких. Чтобы полностью успокоиться, и унять дрожь в руке, чтоб не расплёскивать масло, понадобилось несколько минут…
Конан, как и прежде, шёл не торопясь. Иногда почему-то топая по полу ногой в сапоге, и пристально приглядываясь не к темноте впереди, а к потолку и стенам. Этого Садриддин не понимал, пока в одной из стен вдруг не открылся люк, и к их ногам не высыпался копошащийся клубок кого-то мелкого, чёрно-блестящего, и абсолютно бесшумного!
Конан не долго думая принялся топтать клубок подошвами сапог, успев, однако, бросить через плечо:
– Отойди подальше! Ты – в дырявых афганках, а это – каракурты. А, да, ты же не знаешь… Словом – ядовитые пауки!
На этот раз Садриддина прошиб пот, хотя в коридоре было совсем не жарко. Однако светильник в его руке не дрогнул, и освещал поле странного «боя» чётко.
Когда похрустывания и хлюпанья под толстенными подошвами затихли, Конан откинул со лба мокрые волосы, и выдохнул:
– Ф-фу… Ну, вроде, теперь можно и дальше… Э-э, нет, погоди-ка – что это там?
Оглянувшийся Садриддин ничего не увидел, поскольку отсветы огонька на фитиле слепили его непривычный взгляд. Конан же просто сделал два гигантских шага по коридору, и метнул в темноту кинжал юноши, который до этого нёс просто заткнутым за свой широкий кожаный пояс.
Истошный визг, верещание, словно от стаи взбеленившихся по весне котов, и шелест и хлопанье чего-то вроде огромных крыльев сказали напарникам, что варвар не промахнулся! Однако вскоре звуки затихли, и Садриддин, снова проморгавшись, и отодвинув чуть в сторону ладонь с плошкой, увидал на полу позади себя очередную кучу-бугор.
– Посмотрим?
– Посмотрим.
Посмотреть нашлось на что. Гигантский нетопырь застыл на полу, обнажив в предсмертной гримасе неправдоподобно здоровые для такой твари зубы.
– Смотри: он создан кем-то специально. Зубы – чёрные. Чтоб не отсвечивать в свете факелов. Или вот, как у нас – масляных коптилок. – а когда Садриддин потянулся рукой, чтоб потрогать мягкую шерсть на теле размером с добрую собаку, Конан предостерёг, – Лучше не трогай. Может, у него какие блохи-клещи. Такая тварь-паразит, сосущая чёрную заколдованную кровь, если укусит, это может быть поопасней укуса фаланги.
– П-понял. Извини. Как-то само-собой захотелось просто так – потрогать…
– Ну вот и запомни теперь. Мы – на территории врага. Хитрого и коварного. И, думаю, твари вроде давешнего тигромедведя, или вот этого нетопыря – не самое страшное здесь звено обороны. Поэтому ничего «просто так» не трогай!
– Понял. – Садриддин снова порадовался, что его взял в напарники такой опытный воин, – Но… Откуда эта штука залетела?
– Во-он оттуда. – Конан кивнул на неприметный люк в потолке, – Тебе, может, и не видно, а я его щели заметил ещё пару минут назад. Ну что? Двинули дальше?
– Д-двинули.
Однако двинуться дальше получилось не слишком хорошо.
На очередное постукивание сапогом по плитам пола вдруг открылся очередной люк в потолке, и оттуда вывалилась огромная гора каменных обломков размером с лошадиную голову!
О том, как варвар успеет отскочить, Садриддин не беспокоился: сам же, хотя и шёл как обычно в двух шагах позади, еле успел увернуться от запрыгавших по плитам камней!
– Бэл раздери. Ну и как нам теперь перелезть через завал?
– А… Может, не надо через него перелезать? Вон там же – комнаты. Сообщающиеся. Может, обойдём?
– Плохое предложение, юноша. Комнат и дверей в них – верно, навалом. Но для чего, как ты полагаешь, нам попытались перекрыть основной ход? Вот именно. Для того, чтоб мы как раз и попытались – обойти. Наверняка те, кто шёл тут до нас, тоже так думали… Ну и где они? То-то. Поэтому держи повыше плошку – я полез.
Действительно, скоро лоснящаяся от пота спина киммерийца, не заботившегося больше о соблюдении тишины, раскидывая в стороны обломки и глыбы, скрылась в расчищенной могучими руками дыре в завале. Почти тут же там возникло его лицо:
– Забирайся. Дальше –
