- Откуда, - проблеял я, она ведь сказала, что учится на первом курсе технологического университета, даже рассказывала как-то о своих однокурсниках.
Марина усмехнулась:
- Это я студентка сего вуза, правда третьего курса и, наверно, именно мои рассказы она повторяла для вас.
- Ну а вы то, как здесь у меня оказались?
- Так ведь именно Полина, поднимаясь по лестнице, взглянула в окно и увидела, как вас избивают на улице, выбежала на улицу и заорала так, что выскочили не только мы, но и половина дома. А затем, она рыдала над «вашим бездыханным телом», крича:
- Сереженька, хороший мой, что же они с тобой сволочи сделали!
После этого, как вы понимаете, мы с мамой выбили из нее всю вашу историю, начиная с попытки изнасилования этой дурехи. Кстати, огромное спасибо вам за нее, что спасли, что потом, встречаясь с ней, не настояли на настоящих отношениях, ведь согласилась бы идиотка на них, если бы вы посильнее настояли, точно бы согласилась. Она же призналась, что вы ей очень нравитесь, а ей самой так хотелось попробовать настоящих взрослых отношений. Что же, после всего этого оставить вас в больнице одного?
Наш диалог прервал вошедший в палату старенький врач, в старомодных круглых очках. Он попросил Марину на время осмотра выйти из палаты, а затем обратился ко мне:
- Очнулись, наконец, молодой человек, с улыбкой произнес он. Что же вы нас так пугаете, шесть дней в коме, это не шутки.
- Шесть дней? – с растерянностью переспросил я.
- Если точно, шесть суток и одиннадцать часов.
- Так что же со мной?
- Ну, если кратко, то отделали вас здорово. Слава богу, внутричерепная гематома не потребовала операционного воздействия. А мы уже начали опасаться, что вы без ее удаления не очнетесь. О синяках и ссадинах разговора нет – сами пройдут. А вот со спиной, вернее с позвоночником у вас проблемы и, увы, большие. Нет, нет, не пугайтесь, успокоил он меня, видя, как я напрягся при упоминании позвоночника. Перелома нет, но трещины в трех позвонках вы заимели, слава Богу, без смещения, ну и гематому в пол спины.
- Но ходить, то я буду?
- Конечно, будете и бегать тоже. Обязательно. Но, к сожалению, далеко не сразу. Пару месяцев, или чуть больше, вам придется полежать у нас гипсе, а потом, после выписки лечебная гимнастика, массажи, ну и конечно ваш труд. Не скрою, вам придется пройти через боль, сильную боль, ведь вам придется заново учиться ходить и каждый шаг, особенно первые, будут даваться вам с большим трудом. Но вы молоды, сильны и сможете все преодолеть, вернуться к полноценной жизни и забыть обо всем, что с вами произошло.
Мда, обрадовал, называется, - подумал я.
Вот влип – так влип. Ну, ладно, в университете мне академку, конечно, дадут, но все остальное совсем не радовало. А врач, тихонько успокаивающе похлопал меня по руке и уже собрался уходить, как вдруг остановился, обернулся ко мне и спросил:
- Совсем забыл, надо же сообщить о вас родителям, они же там с ума сходят, сын пропал на неделю. А ваш мобильник разбит всмятку, видимо по нему залепили битой или чем вас там били.
- Да некому сообщать, прошептал я, пытаясь справиться с очередным приступом головной боли. Отца я вообще не помню, он ушел от мамы, когда мне было года три и с тех пор он обо мне ни разу не вспомнил. А мама умерла год назад – сердце.
- А сестры, братья?
- Нет.
- А кто эта девушка, которая ждет в коридоре пока я уйду?
Тут я на несколько секунд задумался, а действительно кто мне Марина? Сестра моей девушки? Да какая Полина моя девушка? Ну, развлеклась она на школьных каникулах с взрослым парнем и все. А сейчас в школе рассказывает приятельницам о своем летнем приключении. Как же, сначала чуть не изнасиловали, потом познакомилась с интересным взрослым парнем, хоть и дураком, не понявшим с кем имеет дело, и даже влюбила его в себя.
- Просто знакомая, другого определения я в тот момент не придумал.
- Эта, как вы сказали, просто знакомая практически не отходила от вас все эти дни и ночи. Первые двое суток, когда вы были между жизнью и смертью, она вообще не выходила из палаты, да и потом лишь ненадолго уходила в ординаторскую, поспать на кушетке. Просто знакомые так не поступают.
Доктор скорбно покачал головой и вышел из палаты, куда тут же зашла Марина.
Вот тут я посмотрел на Марину совсем другими глазами. Просидеть шесть суток у постели не знакомого тебе человека просто потому, что он помог в тяжелый момент ее сестре, это поступок.
- Марина, прошептал я, спасибо вам за все, за ваше участие, помощь…
- Сережа, перебила меня она, во-первых, давай на «ты», а во-вторых, кончай благодарить, после того, что ты сделал для Полинки, это самое малое, что я могла сделать.
А потом, потом она подошла ко мне, нагнулась и чмокнула меня в щеку, покраснев при этом как вареный рак. Видимо способность краснеть по всякому поводу, это у них семейное, подумал я. Мы поболтали еще несколько минут, но тут в палату вошла сестра, закатала мне рукав и сделала укол, после которого меня неудержимо потянуло в сон. Заметив это, Марина стала прощаться:
- Ну ладно, лежи, выздоравливай, а я пойду домой, надо выспаться, да и себя привести в порядок, небось, выгляжу как мегера.
- Выглядишь ты прекрасно, как настоящий добрый ангел, - уже сквозь сон, прошептал я.
И потянулись долгие дни и ночи скучнейшего лежания в больнице. Хорошо еще, что Марина притащила маленький телевизор и с помощью санитара установила его так, что я мог его видеть. Вообще Марина проводила в моей палате все свободное время, приносила мне фрукты, соки, всякие вкусняшки, приготовленные ею дома. И чем больше я с ней общался, тем больше она мне нравилась. Умная, начитанная, с хорошим чувством юмора, а главное – добрая и чуткая. Если бы не она, я точно бы взбесился от скуки.
Она была красива, причем не той вызывающей внешней красотой, как Полина, а внутренней, которая постепенно раскрывается перед человеком при общении с ним. А Полина? А что Полина? За те три с лишним месяца, что я провел в больнице, она была у меня раза четыре, минут на десять – пятнадцать. Да это и понятно, зачем этой пигалице взрослый парень, прикованный к постели, ни погулять, ни поболтать, ни пококетничать. По ней было сразу видно – девушка исполняет священный, но тягостный долг, выполнив который она с большим облегчением убегала в свой свободный мир.
Чем ближе было время выписки из больницы, тем больше я стал задумываться о своем будущем. В больнице – все понятно, тут и помогут, и покормят, и, простите, утку вынесут. А дома? Доктора же предупредили, что до того, как я начну хоть немного с трудом ходить, пройдет не один месяц. Ведь, даже если закажешь пищу по телефону, то надо встать, открыть дверь, а все остальное, с этим как?
Через врачей я стал подыскивать себе сиделку, которая согласилась бы проводить у меня хоть несколько часов в день. И вот тут, за неделю до выписки, меня буквально огорошила Марина.
- Слушай, - сказала она, тебя скоро выписывают и ты будешь совсем беспомощный один в доме.
- Я уже почти нашел себе сиделку, прервал я ее.
- Никаких сиделок, - вдруг убежденно произнесла Марина. Я уже договорилась в институте о переводе меня на следующие полгода на заочную форму обучения и как только тебя выпишут из больницы, я перееду к тебе.
- Ты это серьезно, с удивлением, а, на самом деле мысленно ликуя, произнес я. Я, конечно, очень рад, сама понимаешь, но как на это посмотрит твоя мама, да и как ты сама не боишься переехать в дом к малознакомому мужчине, а вдруг он окажется каким-нибудь маньяком и насильником.
Тут она громко рассмеялась – ну, предположим, бояться надо тебе, ты же у нас пока вещь недвижимая, так что я от твоих поползновений защищена, да и потом комнат у тебя две, так что и смущать тебя не буду. При этом она вновь очаровательно покраснела до корней волос.
Господи, как же я благодарен судьбе, что у Полины нашлась такая замечательная сестра. Марина в самое трудное в моей жизни время, когда я заново учился ходить, когда каждое движение ногами вызывало у меня жуткую боль, когда я сдавался и не хотел ничего кроме покоя, она и только она была моим наставником, поводырем, иногда злым цербером, иногда доброй и ласковой девочкой, заставляющей и помогающей мне преодолеть все невзгоды.
Не знаю, как у нее хватило терпения и доброты, чтобы в течение пяти месяцев ухаживать за мной, варить обеды, стирать, гладить. Только благодаря ей, я уже через три месяца, а не через полгода, как думали врачи, весь покрытый потом и еле сдерживающий стон от боли в спине, сделал свой первый самостоятельный шаг. За это время я не просто влюбился в Марину, нет, я стал буквально боготворить ее. Я уже не представлял, как я мог бы дальше жить без нее, без ее улыбки, иногда открытой и радостной, а иногда такой странно-загадочной, без ее согревающего душу и радующего сердце смеха.
Я любил, делая вид, что задремал, сквозь неплотно сжатые веки подолгу наблюдать за Мариной, задумчиво сидящей за столом над учебниками, время от времени бессознательно накручивая при этом на палец локон, падающий на глаза. Иногда она это замечала, улыбалась, грозила мне пальчиком и краснела так, как только она одна это умела. Пока я лежал пластом, мне хватило ума ничего не говорить Марине о своих чувствах, но, наверно, она все и так понимала, женщинам вообще не надо слов, чтобы понять, как к ним относится мужчина.
Первое, что я сделал, когда в ее отсутствие, смог самостоятельно, хоть и на костылях дойти до двери – заказал праздничный ужин, большой букет таких же нежных, как сама Марина, чайных роз и приготовил свечи. Затем достал золотое кольцо с небольшим изумрудом, ранее принадлежащее маме, положил его в красивый расписной мешочек из под ее же ожерелья (увы, не одной нормальной коробочки для колец не нашлось) и положил его рядом с тем местом за столом, куда любила садиться Марина. Выключил в комнате свет, сел на стул и стал ждать.
Как только во входной двери заскрежетал замок, я зажег свечи и молча стал ждать прихода Марины. Видели бы вы ее лицо, когда она вошла в комнату. Это была уморительная смесь растерянности, радости и еще чего-то такого, от чего начинает быстрее биться сердце любого влюбленного мужчины.
- Ты, ты, как ты смог все это
👏👏👏