– Мне нравится, что ты уже сам себе вынес приговор! – усмехнулся он. – Хотя, ты прав: сам же видел, что сделали со старым Генри… Да, тебя, вероятнее всего, приговорят к высшей мере, а суд, если и будет, превратится лишь в формальность.
– Остин, ну, пожалуйста… – промычал Брансон. – Как же много ты болтаешь, бог тебя дери! Я просто хочу узнать, могу ли я попросить к последнему слову ещё кое-что?
Крейг чуть изменился в лице, услышав подколку про «бог дери». Всё же, мужчина не стал отвечать грубостью на грубость, видимо, прекрасно понимая участь Брэда.
– Да, у тебя будет последнее слово. Более того, я готов простить твою дерзость во время всей нашей беседы и выполнить любую разумную просьбу. Чего бы ты хотел?
– Письмо! – прокричал Брэд. – Готов даже отказаться от последнего слова на эшафоте, но… отправьте лишь одно письмо по нужному адресу!
Остин почесал затылок, удивлённо глядя на Брансона.
– Ну… Это можно, конечно… – протянул фермер. – Но почта сейчас не работает: час ночи, как ни как. Поэтому, вряд ли смогу помочь…
– К чёрту рабочие часы! – перебил Брэд. – Доставите после моей казни! Главное, чтобы оно дошло до адресата, понимаешь?!
Повозка наехала на кочку и мужчин достаточно сильно тряхануло. Крейг быстро перевёл взгляд на кучера и прокричал:
– Проспер! Нельзя ли поаккуратнее?
Кучер мгновенно извинился, ссылаясь на плохую видимость из-за ночи. Остин вновь посмотрел на собеседника:
– Грешник ты… – молвил он. – И людей убиваешь, и чертыхаешься… Но я готов закрыть глаза на это!
Сразу после, фермер достал из-за пазухи помятый лист бумаги, перо и чернильницу.
– Вот, держи! – сказал Крейг, ставя письменные принадлежности перед носом Брансона. – Мне велено было рапортовать Теду Харрису, если поиск убийцы затянется. Сейчас уже ни бумага, ни перо мне ни к чему. Через четверть часа остановимся на чуток. Только без глупостей, понял? Буду тебя на прицеле держать, пока пишешь письмо! Вздумаешь бежать – пущу пулю между глаз, ясно?
Брэд кивнул и улыбнулся где-то глубоко внутри себя. Героя радовала возможность сказать тёплые слова Бриллиане перед собственной смертью. Пусть даже заочно. Через считанные минуты повозка действительно остановилась. Кучер Проспер вежливо попросил табака и Остин не стал отказывать парню. После, Крейг действительно отвязал преступника и, быстро взяв в руки ружьё, поднял ствол.
– Не тороплю тебя! – произнёс он, не сводя дула с головы Брансона. – Пиши столько, сколько хочешь по времени, но помни: у тебя всего один лист! Если что, я не подглядываю!
Брэд почти не слушал фермера. Вместо этого, он размял затёкшие пальцы и взял в руки перо с чернильницей. Какое-то время герой пялился на пустой лист, но вскоре всё же макнул остриём в тёмную жижу и принялся за дело:
– «Дорогая Бриллиана! Надеюсь, данное письмо застанет тебя в добром здравии! Вероятно, меня уже не будет в живых, когда ты будешь читать эти строки. Мне на самом деле чертовски тяжело писать всё это… Да, я натворил дел, за которые расплачусь собственной шкурой. Мудрецы, гласившие «Век живи – век учись!» правы на сто процентов: мне уже 36, а я будто совсем недавно понял, как устроена эта жизнь… Да, у меня был набор женоненавистнических установок: я на полном серьёзе считал, что все девушки – лишь жалкие меркантильные создания, целью жизни которых является поработить мужчин. Пусть будут прокляты гражданские активисты движения мужчин, чья деятельность повлияла на меня столь внушительно!
В первую очередь, любой человек, независимо от пола, – личность. Всегда можно будет найти бесчисленное множество людей, со взглядами которых мы не согласны. Мы вправе считать их плохими, но… нельзя осуждать кого-либо, только из-за принадлежности к мужскому или женскому полу! Человек оценивается исключительно по действиям и поступкам, которые совершает!
Кстати, да… Я на самом деле из 1949-го года. Понимаю, насколько безумным кажется подобное… Впрочем, неважно. Лист бумаги подходит к концу, а второго мне здесь никто не даст. Брилли, спасибо тебе за несколько дней беззаветного счастья! За твою искренность, доброту и заботу! Если бы бог или иные высшие силы существовали, я б попросил лишь одного: возможности провести с тобой остаток жизни!
Не прощаюсь, ведь где-нибудь в другом измерении мы с тобой обязательно встретимся! Целую, обнимаю и… люблю тебя, Брилли! Твой Брэд».
К концу письма на глазах героя выступили слёзы. Примерно минуту, Брансон безмолвно смотрел на собственный текст. После, повернулся к Остину Крейгу и сказал:
– Убирай свою пушку и связывай меня снова! У меня больше нет просьб перед казнью. Только передай это письмо по адресу дома, в котором приводил в чувства полицейского тем утром… Во имя всех святых, в которых ты веришь, прошу, – доставь грёбаное письмо!
Остин медленно опустил ружьё и подозвал к себе Проспера. Велев кучеру держать преступника на мушке до полной обездвиженности, Крейг принялся за дело. Через считанные минуты Брэд вновь был связан по рукам и ногам. Затем, фермер заботливо взял испачканный чернилами лист бумаги и, не читая написанного, аккуратно сложил его вчетверо. Надёжно спрятав письмо за пазухой, Остин произнёс:
– Не первый раз выступаю в роли стража порядка! Поверь, правило последних желаний приговорённого соблюдал всегда! – повернувшись в сторону кучера, фермер добавил. – Проспер, трогай!
Колёса вновь заскрипели, и повозка поехала. Несколько долгих минут стояла тишина, иногда прерываемая ржанием коней. Всё же, Остин прервал паузу:
– Не мне судить, но… вынужден вручить тебе кое-что. – фермер достал маленький клочок бумаги, на котором было что-то написано. – Та девушка, в доме которой я был… В общем, Бриллиана… Она поспешно написала кое-что для тебя и просила меня или полицейских, передать тебе это, когда произойдёт арест. Я не собираюсь вновь развязывать тебя, но могу зачитать вслух прямо сейчас, если желаешь. Ну или, отдам, когда прибудем в Фанкивиллидж. В любом случае, я позабочусь о том, чтобы тебе дали время на прочтение, хорошо?
Брэд ответил, что не разрешает фермеру читать личную записку вслух и выбрал второй вариант. Оставшееся время пути героя мучил лишь один вопрос: что именно в том самом письме от Бриллианы?
IV.
Темница представляла собой обыкновенную яму в земле, укрытую деревянной решёткой сверху. Самым комичным было то, что зиндан располагался аккурат на заднем дворе церкви, которой заведовал отец Августин. Брэда кинули туда сразу, как только повозка с кучером Проспером и фермером Остином Крейгом прибыла в Фанкивиллидж. Обвиняемому сообщили, что ближайшие два-три часа ему велено находиться в темнице, а после – начнётся судебный процесс. Ночь всё ещё плотно окутывала деревню, а Брансон лишь гадал, сколько именно сейчас времени. В любом случае, герой понимал – его будущее весьма печально и вряд ли он переживёт грядущий день.
При первых признаках рассвета у основания зиндана раздались шаги.
– Эй, дорогой друг! – донёсся хриплый голос Остина. – Как и обещал, передаю тебе письмо, лови!
Крейг небрежно бросил бумагу сквозь дыры в деревянной решётке.
– У тебя ещё минимум полчаса. Затем – начинается заседание!
Фермер удалился, так и не дождавшись слов благодарности от Брэда, который был всецело занят чтением письма. Первые лучи солнечного света едва ли начинали пробиваться в темницу, но герою хватило даже их.
– «Милый Брэд! Пишу в спешке и на эмоциях, поэтому, не могу даже подобрать слов! Всё случилось так молниеносно, а ведь минутами ранее мы с тобой мило обнимались в постели и планировали наше будущее! Как бы там ни было, я желаю тебе счастья, дорогой! Поверь, мне абсолютно неважно, являешься ли ты на самом деле преступником или же всё это – сфабрикованные ложные обвинения. Для меня это не имеет значения лишь потому, что я знаю тебя другим: добрым, отзывчивым и ответственным мужчиной! Мне было так приятно проводить время с тобой, Брэдди! Кажется, я люблю тебя… Извини, никому никогда не говорила ничего подобного… Очень надеюсь, что сможем ещё увидеться и крепко обняться! Береги себя и будь счастлив!».
[justify]Брансон уже и не пытался сдерживать собственных эмоций. Отложив бумажку в сторону, мужчина закрыл лицо руками и разрыдался. Через слёзы выходила вся боль несбыточных желаний и