Второе пришествие

С утра после вчерашнего дождя в неподвижном воздухе стояло душное марево, понизу меж грядками картошки звенели комары. День обещал быть убийственно жарким. Тетя Саша вздохнула, наклонилась над кустом и стала собирать в полулитровую банку жирных пестрых личинок и полосатых жуков. Проработав с полчаса, она вдруг ощутила смутное беспокойство – такое же, как было в прошлом году, когда к ней забрались воры (свои же, с соседнего двора пьяницы) и утащили ненужный черно-белый телевизор, пылившийся на шкафу. Тогда, войдя в дом, она с полдня не замечала пропажи, чувствуя лишь раздражающую дырку где-то в окружающем. Вот и теперь какая-то малость явно маячила перед глазами, но сознание никак не могло ее ухватить.

Тетя Саша достала очки из кармана кофты, надела их и огляделась – сначала вокруг, вплоть до изгороди и зарослей вишни за ней, потом – поверх картофельных грядок, уже заметно потраченных колорадским жуком, и, наконец, очередь дошла и до банки. Ядовито раскрашенные личинки лежали, устлав дно, а поверх них ползали взрослые собратья. Вот только полоски у жуков на надкрыльях располагались не вдоль тела, а поперек. У всех до единого.

Тетя Саша озадаченно постояла, потом перешла к другому кусту, к третьему, сменила ряд – всюду было одно и то же: полосатые, как купальщики из старинной кинохроники, жуки нагло жрали ее картошку, и в неправильных полосках было что-то донельзя обидное. «Пропади всё пропадом!» - решила тетя Саша. «Уйду домой, да и завалюсь спать. Пускай сами с жуком разбираются – те, которые этакое-то учинили!».

У правления громко шумели сельчане – человек десять. Тетя Саша обрадовалась: «Вот, сейчас хоть людям пожалуюсь».

- Наталья, слышь, у меня – гляди-ка – вон чё на огороде повылазило!

- Шурка, а то я не знаю, че там повылазило. Жук, что ли, переодетый?

- Ну.

- Тут у всех такие жуки. Че делать-то будем, а?

- Не знаю. Может, главному агроному пожалуемся?

- Бабы, хватит орать. Кака-така вам разница, вдоль или поперек? Ведь не у вас же, а у колорадов. А он как жрал ботву, так и харчит ее, что с полосами, что без. Вон, еще Софья Андреевна идет, тоже с банкой. Здорово, Андревна! Что несешь? Небось, паслену на огороде набрала, продавать собралась?

- Тьфу на тебя, Николай. Жуки полосатые у меня. Больные какие-то. Может, заразные...

Народу прибывало, шумели всё громче. Разумеется, ни к месту вспомнили и вороватого губернатора, и ленивого голову, и даже почему-то посклоняли зажравшихся москвичей. Ясности не прибавилось.

Наконец, на велосипеде покатил главный агроном. Лихо соскочив с машины и поставив ее к крыльцу, он предупреждающе поднял руку:

- Тихо, народ! Я в курсе. Губернатор уже принимает мероприятия, МЧС рассылает предупреждения. Мы не одни в беде, то же и в липецкой, и в тамбовской, и даже на исторической родине в штате Колорадо. Расположение полосок не играет значения. Жук не вредный. Ну, вернее, такой же, как и раньше. Наверное, мутировал.

- Что, за одну ночь, и все сразу? - спросил Сашка Новоселов, десятиклассник.

- Ты че, умный что ли? Ты хоть знаешь, что такое мутация?

- Мутация – скачкообразное изменение наследственного материала под воздействием внешних или внутренних факторов, - гордо отчеканил умный Сашка.

- Ну видишь, скачкообразное! Вот! – и агроном утверждающе поднял кверху указательный палец.

- А полосок больше не стало? – спросил Николай. – Или меньше? Как тогда быть?

Этот вопрос почему-то всех взволновал.

- А какая разница? Число полосок не имеет роли. Но я сейчас посмотрю. Ждите, я мигом.

Агроном оседлал велосипед и умчался домой, за справочником. Через несколько минут он вернулся с толстой книгой в глянцевой суперобложке, на которой значилось: «Энтомологический указатель вредителей средней полосы России».

- Щас. Ага, вот он, на «кэ»: «Колорадский жук».

Народ придвинулся к агроному, образовав полукруг, и уставился в книгу. Некоторое время все молчали, потом тихо присвистнул умный школьник Сашка. И было от чего: на картинке, в масштабе десять к одному, был изображен колорадский жук (и это подтверждалось надписью), и полоски у него располагались поперек крыльев.

Так 28 июня началось то, что вскоре назвали Странным Пришествием.

***

В тот же день, когда у вредных колорадских жуков, и даже у их изображений, и у мертвых собратьев, приколотых булавками в насекомых коллекциях, полоски на надкрыльях поменяли направление, случилось еще несколько донельзя нелепых событий. Так, в храме Сретенья Господня, что на Малой Староконюшенной в Москве, прямо во время службы облачение у священников вдруг стало укорачиваться понизу, обнажая исподнее. Впрочем, не у всех: у дьякона под стихарем ничего не оказалось, вероятно, по случаю всё той же жары. Смятение и паствы, и служителей было неописуемым, но к вечеру несколько поутихло, поскольку сходное непотребство наблюдалось и в Соборной мечети на Холодной горе, и в костеле на Третьей Беесхозной, да вообще во всех почти храмах страны, за исключением, быть может, синагог, которые, как известно, храмами не являются. Разумеется, бравые ребята из Черной Сотни сразу же во всех бедах обвинили евреев, но ребятам указали, что есть закон об оскорблении чувств, и под сей закон их вопли подпадают без зазоров и с замечательной точностью.

С утра же в Шереметьево приземлился самолет компании «Крылья Жириновского». И пассажиры, и экипаж, покидая машину, с изумлением обнаружили, что фюзеляж, еще в каких-то три часа назад бывший зеленым, в полете раскрасился в нежно-розовый цвет, и по этому фону там и сям были разбросаны вовсе уж легкомысленные цветочки, изображения младенческих рожиц и детских горшочков, а название компании сменилось на надпись: «Даждь нам днесь!»

Тем же вечером во время представления «Лебединого озера» в Большом случилось и вовсе странное. Исполнитель главной партии, вместо того, чтобы молча скакать и ассистировать Приме в демонстрации ее статей, принял героическую позу, простер десницу к партнерше и возопил: «Летит как пух из уст Эола!» - вслед за чем указанная дама подпрыгнула и устремилась по воздуху в сторону зрительного зала, совершенно немузыкально вопя. За Примой взмыл и весь кордебалет, причем одни танцовщицы изящно помавали конечностями и постанывали от радости, другие же судорожно дергались в попытках вернуть почву под ногами. Закончился же полет в правительственной ложе, из которой за действом наблюдал посол республики Бурундия, охочий до нарочитых зрелищ. Облепленный утонченными дамами, политик раскланивался и на ломанном русском сердечно благодарил правительство России за такой неожиданный подарок.

А в Питере, Москве и почему-то Нижнем Тагиле бомжи, все до единого, проснулись утром облаченными в смокинги и манишки, с тростями черного дерева, и обнаружили в кармане толстенькие пакеты с крепенькими купюрами. В результате разом скакнула цена на спиртное и ненадолго испортилась статистика правонарушений, среди которых преобладало изымание денежных средств с применением насилия. Удивительно, но тяжких последствий ни разу не было – если не считать старой и уже ни на что не годной вставной челюсти, потерянной в ходе экспроприации одним из ограбленных.

Были и иные случаи, вроде облаков в форме правильных многогранников, массовой эпидемии, выражавшейся в двухчасовом звоне церковных колоколов в левом ухе – причем колокола выдавали модный шлягер «Мы с тобою, Вася, асы, пьем за наши прибамбасы».

Сходное происходило и за границей. Скажем, на шоссе, ведущем из Бонна в Кёльн, в одночасье вырос сплошной газон из пшеницы, яркий, зеленый, совершенно не скользкий и не мнущийся под колесами машин. Дорожная разметка тоже имелась, обозначенная роскошными космами белого мха.

На Манхеттене фасадная стена Empire state building от асфальта и до третьего этажа украсилась сплошной мозаикой из разнокалиберных бриллиантов, которые немедля выковыряли граждане – якобы на память. Ювелиров же эти камушки сильно смутили. Всем самоцветы оказались хороши: и блеском, и огранкой, и размером – но твердостью уступали даже пластмассе. Между тем, все виды анализа утверждали: не сумлевайтесь, граждане, натуральный углерод с решеткой алмаза. Только цена ему – пятачок за пучок. Правда, те, кто подальновиднее, диковинку скупали, разумея, что скоро повыбрасывают и растеряют почти всё, а то, что останется, будет ценно не алмазной твердостью, а редкостью и чудесным происхождением.

Странно, но СМИ вяло откликнулись на происходящее. Да, в вечерних новостях курьезы подробно описывались, но не с большим тщанием, чем, скажем, неподтвержденное изнасилование иностранной сотрудницы клининговой компании группой мажоров. Помалкивали и священники, и наука - и лишь на пятый день, когда загорелась Звезда-зеленка, наконец-то прорвало, и слово «чудо» прозвучало.

***

Пятого августа под вечер в Москве на северо-востоке взошла яркая звезда, прежде не замечавшаяся. Красноватая поначалу, она пожелтела, а потом сделалась ярко-зеленой. Только после этого звезда привлекла к себе внимание. С десяток астрономов-любителей направили в сторону объекта свои дудки со стеклами и выяснили два обстоятельства. Во-первых, звезда не могла быть небесным светилом, поскольку не перемещалась вслед суточному вращению небосвода, а была словно приклеенная. Во-вторых, мачт или иных опор, к которым могло бы быть прикреплено сие тело, тоже не наблюдалось. Кто-то позвонил в московский планетарий, и старенький рефрактор был направлен в небо для того, чтобы обозреть и запротоколировать. Любознательный старичок из планетария тут же определил угол светила над горизонтом и направление по сторонам света, а потом созвонился с кем-то из таких же упертых любителей, надеясь определить расстояние до странной звездочки триангуляцией. Результат оказался обескураживающим, поскольку означал, что звездочка находится-таки в космосе, но висит неподвижно против всех правил механики. Геостационарным спутником быть она тоже не могла – как по причине своей яркости, так из-за того, что все геостационары висят на экваториальных орбитах.

Дело с Зеленой Звездой продолжало раскручиваться. Оказалось, что видна она не только в Москве, но и во всех часовых поясах восточнее и ззападнее, и всюду висит на одной высоте над горизонтом на северо-востоке. Такое могло быть возможно только в одном случае: если Земля плоская, как блин. Внимание на новое светило немедля обратили во всех обсерваториях мира. Звезду, оказывается, можно было наблюдать и днем – хотя и не в оптику, а в радиодиапазоне. Радиоспектр ее был донельзя уныл, на удвоенной частоте межзвездного водорода звездочка выдавала серию сигналов морзянкой, повторяя раз за разом: «1, 2, 3». В общем, во всем мире она была видна и демонстрировала, что земля плоская, начхав на то, что всё прочее свидетельствовало об обратном. Это было настоящее чудо, то, которое невозможно игнорировать, и, наконец, в ООН генсек смущенным голосом заявил, что «…теперь нет сомнений в том, что в мире присутствуют многое умеющие одушевленные силы, природу которых человек пока не способен понять».

На какое-то время общество словно бы взорвалось. Церкви и храмы