– Вот уж не проблема. Был бы я дочерью чародея, и пойми, что любое приближение к варвару с очень острым слухом по земле – не пройдёт незамеченным, уж я бы постарался по земле – не приближаться. Но. Воздушное пространство здесь перекрыто кронами. Густыми. Не подлетишь! Значит, остаются деревья. А по деревьям лучше всего лазают большие кошки. То есть – леопарды, если б мы были где-то в тропиках. Или рыси. Поскольку мы в тайге.
– Хм-м… В трезвости подхода тебе не откажешь. Да и чародейство, как и красивые девушки на тебя особого впечатления, смотрю, не производят. Ты что – равнодушный и циничный аскет? Женоненавистник? Девственник?
Конан рассмеялся. Громко, и от души. Сказал:
– Послушай, Найда. Если ты в какой-то степени недоумеваешь, или, скорее, возмущена, что я никак не отреагировал на твоё «божественно стройное и прекрасное тело», и когда ты раздевалась в первый раз, и сейчас, – расслабься.
Отреагировал. И вполне по достоинству его оценил. Но! Опять-таки – но!
Я в состоянии контролировать свои животные инстинкты.
И если б я начал делать то, что положено делать с таким телом как у тебя, любому нормальному мужчине, это просто могло бы стоить нам обеим жизни.
Вот и вся моя жизненная философия. Не позволять себя убить! Ну, а заодно – и тебя. Ты же сейчас… Под моей защитой. Дело чести!
– А-а, вот оно что. – в голосе Найды не слышалось, впрочем, особой благодарности, – А я-то всё гадаю, да сомневаюсь: не извращенец ли мне какой попался?
Конан обернулся и посмотрел на неё.
Действительно, сейчас, в свете снова угасающего костра, с яркими колеблющимися бликами света на обнажённом мраморном теле, фигура его спутницы напоминала тела тех обнажённых богинь любви, барельефы и скульптуры которых он однажды видел на стенах заброшенного вендийского храма. Гладкие бёдра совершенной формы, подчёркнуто тонкая талия, небольшие груди чудесной формы…
Рот киммерийца сразу пересох, и ему пришлось сглотнуть, чтоб начать говорить:
– Найда. Сейчас не время.
– А вот уж нет! Сейчас – самое время! Ну и, кроме того, ведь должна же я, как порядочная девушка, хоть как-то отблагодарить тебя! За то, что спасаешь мне, капризной и вредной юной дурёхе, жизнь уже в третий раз! – теперь она опустилась возле него на колени, и пряный запах молодого девичьего тела заставил невольно затрепетать его ноздри, и напрячься… То, чему положено было напрячься!
Конан хотел было снова возразить, что это – его работа, но Найда, похоже, догадалась об этом, и мгновенно губы Конана оказались запечатаны самым страстным поцелуем из тех, что доставались на его долю за долгое время его странствий и приключений! И пусть он был и не совсем умелый и глубокий, это не умаляло его действенности!
Тому, что его пылкая и непредсказуемая спутница опрокинула его на спину и оказавшимися весьма сильными руками мгновенно стянула с него кожаные штаны, варвар уже не противился.
Чего хочет женщина – того хочет Митра!..
Ну а в его случае – Кром!
К охотничьей заимке они вышли далеко заполдень.
К сожалению (А вернее – к счастью!) в ней остался только один, самый старый и согнутый годами, промысловик.
Поговорив с ним, Конан выяснил, что Мехмет уже не может метко попадать белке в глаз, так, чтоб не портить стрелой ценную шкурку, поэтому они с товарищами поделили обязанности. Старик готовит, стирает одежду, и прибирается в сторожке, а остальные – охотятся. Выделяя ему половинную долю от обычного пая охотника.
Найда всё это время держалась за спиной своего спутника, пытаясь зажать руками наиболее зияющие дыры в своём платье – от неё не укрылось, что даже весьма пожилой мужчина явно по достоинству оценил её прелести – похоть в его взглядах проглядывала самая откровенная!
О цене за огромную копчёную ногу лося Конан договорился быстро: один золотой из кошелька Найды перекочевал в заскорузлую мозолистую ладонь – после того, как один из немногочисленных оставшихся целыми зубов охотника проверил её на прочность и качество. И после того, как сделка состоялась, Найда ещё долго, пока они не скрылись за поворотом лесной тропинки, ощущала в своей спине и других местах сверлящий взор пожилого мужчины.
Когда они отошли на пару миль, Конан, тащивший огромную, на добрых сто фунтов, ногу на плече, указал девушке на небольшой ручеёк, шедший почти параллельно тропе, по которой они двигались:
– Ну-ка. Забирайся туда. Нет-нет, нам не туда. А развернись-ка ты назад, и давай. Шевели ножками.
– Конан! Что за дела?! С чего это я должна мочить ноги?! И идти в противоположном от нужного нам направления?
– А с того. Что незачем давать умереть незнакомым, пусть и плохим, людям.
– Не поняла?
– Ну и правильно. А вот я сразу понял. Охотнички эти – явно чужаки здесь. Пришлые. Когда я был тут в прошлый раз, неделю назад, в избе жили молодые парни, промышлявшие зайцев, белок, лис. И оленей. И добывали корень Шень-цзы. А те, кто живёт тут сейчас, промышляют волков и медведей. Я заметил за углом дома, под навесом, огромные капканы. Раньше их не было. Как и свежезарытой ямы в углу двора.
Значит, те, кто был тут до них – или ушли, или, что вероятней, погибли. Ну, или их просто – убили. Чтоб промышлять в их угодьях. Или, проще говоря – браконьерствовать беспрепятственно. Возможно, что они помимо всего этого ещё и – разбойничают.
При виде тебя у этого старого кобеля чуть ли не пар через ноздри пошёл. Ясное дело, когда вернутся подельнички, он им всё про тебя опишет. И те, как хорошие следопыты, сразу наш след возьмут. Только вот в мои планы не входит убивать ещё пятерых озабоченных похотью насильников. Люди всё-таки! А не глупые чародейские дочери.
– А по-моему ты просто их испугался!
Конан хмыкнул:
– Я испугался не их. А – за тебя. Представь на минуту, что меня ранят, например, отравленной стрелой. Я окажусь парализован. Или вообще – умру. И что тогда эти злобные мерзавцы сделают с тобой? Рассказать в подробностях? Или сама догадаешься?
Найда, охватив себя за плечи руками, содрогнулась:
– Чего же мы стоим? Пошли скорее!
Когда через пять миль они остановились на ужин, Конан, поджарив свои несколько палочек шашлыка, и даже съев их, выглядел всё равно недовольным и озабоченным – уж это Найда научилась определять.
– Конан! Что тебя беспокоит?
– Ты права. Беспокоит. Я тут на досуге кое-что вспомнил.
– И что же?
– Шерсть на палисаде.
– Какая-такая – шерсть?!
– На одной из нижних перекладин ограды двора имелись развевающиеся на ветру три шерстины. Тонкие, но длинные. Такие бывают только у волков. И волкодавов.
– Ты думаешь…
– Да. Я уверен. Выдрессированную стаю забрали с собой те, кто ушёл на промысел. И когда они вернутся, с даже одной-единственной собакой, которая по размеру куда больше волка, выследить нас с нашими детскими увёртками – пара пустяков!
– Но что же нам тогда…
– Тебе – ложиться спать. А мне – прогуляться немного назад. И организовать достойную встречу.
– Конан… Мне страшно будет оставаться одной! А вдруг ты…
– Не справлюсь? Не волнуйся. Я справлюсь.
– Хорошо… Но… Может, дашь мне один кинжал? Так я, если что, хотя бы заколюсь! Чтоб не достаться!
Конан криво усмехнулся:
– Чтоб «не достаться» тебе достаточно будет просто спрятаться. Волкодавов я постараюсь убить в первую очередь!
– Конан! Ну пожалуйста!
– Хм!.. Ну, если честно, запасным я почти никогда не пользуюсь. Вот, возьми. – он протянул ей рукоятью вперёд кинжал с длинным узким лезвием, который вынул из одного из сапог, – Он – для метания. Но и как колющее оружие – отлично!
– С-спасибо. – она так и осталась стоять с кинжалом в руке, поскольку пояса или ножен, чтоб засунуть или вставить, у Найды, конечно, не имелось. Конан, коротко кивнув на прощанье, добавил:
– Если к рассвету не вернусь – не обессудь. Иди домой одна. Кошелёк твой – вон там. В моей суме!
Углубляясь в чащобу, он долго ощущал на своей спине взгляд.
Вот только чего в этом взгляде больше – страха за себя, или за него, он определить так и не смог.
Место для засады варвар выбрал тщательно.
[left]Так, чтоб с обеих сторон его прикрывали густые колючие кусты и завалы из валежника и стволов упавших сосен и елей. Узкий проход посередине не позволил бы нападавшим вот так, сходу, обойти его с флангов и тыла. И поскольку они и сами прошли именно в этом месте, Конан не сомневался, что волкодавы именно здесь и пойдут: сами ли,
