– Не нужен он ему больше. А то я с кинжалом в руке чувствую себя как идиотка. А так – оружие будет и под рукой, и руки останутся всегда свободными!
Конан не возражал и когда оба трофейных кинжала девушка забрала себе. А вот против дубинки, которой был вооружён собачий проводник, оба высказались однозначно:
– Несерьёзно это.
– Точно. Дохленькая палочка. Только белок пугать, молотя по стволам!
К сожалению, ни монет, ни каких-то ценных вещей у убитых не имелось: или ещё не заработали на шкурах волков и медведей, или ещё никого не ограбили. Или, вероятней всего, как сказал Конан – просто оставили на попечение своего престарелого компаньона.
Да и вообще – собирались промысловики и выступали за ними явно в большой спешке: с ними не имелось даже запасов еды! Видать, очень сильно верили в свои силы, и рассчитывали забрать назад копчёную лосиную ногу. И сейчас вслух Конан отметил, что самый умный из всей банды – старик, который остался в избе, сторожить всё добро. Видать, хоть и зарился на девичьи прелести, но и шрамы, и мускулы, и оружие северного воина оценил адекватно. Понял. Что имеет дело с профессионалом. С которым лучше не связываться.
Поэтому с сотоварищами и не пошёл.
Доев последний кусочек, и облизав пальцы, Найда сказала:
– Пусть папочка назвал бы меня некультурной и дикаркой, но вот так мне кушать – куда приятней, и вкусней, чем с золотых тарелок, пусть даже запивая не водой, а дорогим вином из хрустальных графинчиков! И пальцы облизывать от жира никто не мешает!
Конан сказал:
– А кто-то только недавно хвастался, что к нему сватались чуть не принцы! А уж принцам надо демонстрировать воспитание высокородной дамы и привычки королевны!
– Ну… Согласна. Папочка пытался, конечно, устроить моё будущее так, как он это понимал. Поэтому дворцовому этикету, культурному разговору, и прочим «благородным» прибамбасам я училась вместе с этими… Ну, ты понял, с кем!
– Да, Мардук их задери. А ведь я даже не спросил, как этих, последних, звали.
– Да и Бэл с ними. Сейчас это не столь важно. Главное – Ханны с ними не было.
– Вот кстати. О Ханне. Какая она? Чего можно ждать?
– Хм-м… Чего от неё ждать – по-моему, не сможет сказать даже отец. Хитрости, расчетливости и изворотливости – у неё в избытке. А ещё она очень красива. Без дураков. – Найда закусила губу, – И она отлично знает о своих данных и возможностях. Потому что не сачковала, позёвывая, в те редкие моменты, когда папочка под настроение делился «секретами мастерства». А слушала внимательно. И – главное! – практиковалась. Много.
– Похоже, и правда – метила в главные наследницы.
– Это уж точно.
– Но ведь папочка ваш, насколько я видел – в полном порядке. Тем более, и женщин ему подавай… Он же не собирается вскорости – того?..
– Вот уж нет. Он и правда – в самом, как говорится, соку. И может жить, по-моему, столько, сколько захочет – есть у него какой-то эликсир… Только уж очень он вредный. И скучает в те моменты, когда никто из его девочек никого не… ну, ты понял.
– Понять-то я понял… Но неужели он всех этих девушек так и провоцировал – на разборки друг с другом?! Сам?! Ведь дочери же! Да ещё и от любимой жены!
– Конан. У тебя есть дети?
– Не знаю. – вопрос поставил киммерийца в тупик, – Может, и есть где. Но я про них ничего не знаю. Я стараюсь, пока на вольных хлебах – не обзаводиться ни семьёй, ни собственностью, которую нельзя было бы засунуть вон в ту суму!
– Э-э, тогда тебе не понять. У нас в семье всё заведено было почти как в гареме. То есть – все подсиживают всех, заключают временные союзы, чтоб тут же предать союзниц, сплетничают за спинами, клевещут, интригуют. Если представится возможность – так и убивают! Особенно тех, то постарше и поопасней. Ну, я уж говорила. Суть не в этом. А в том, что папочка, как мне кажется, не столько уже наслаждался всем этим, как явно было в начале, а, скорее, тяготился. Понасмотрелся, приелось. Да и стал он каким-то… циничным и злобным! А после того, как умерла мать этих дочурок, так и вовсе к ним остыл. Охладел. Да они и сами, если честно, всё сделали, чтоб вызвать к себе брезгливость, презрение и отвращение. И всё, что они говорили ему о своей безграничной любви к нему – ложь. Расчетливая и наглая. А он всё это прекрасно понимал… Хоть и виду не показывал.
Похоже, нет и не может быть в нашей семейке – этой самой… Настоящей любви!
– Не бери в голову, Найда. – Конан пожал плечами, поскольку видел, что девушка и сама расстроилась, пока рассказывала ему про своих, – Так обстоят дела не только у вас в семейке. На самом деле грызутся, почище, чем заклятые враги, почти все родственнички и придворные в семьях и свите власть имущих! Похоже, одна только возможность обладать этой сверкающей и притягательной игрушкой – властью над людьми! – попросту сводит многих с ума! И они готовы ради того, чтоб сесть на трон – и убивать, и предавать, и идти по головам своих же родных и близких! Не говоря уже о чужих…
– А ты-то откуда это знаешь?
– Ха! – Конан невесело усмехнулся, – Сталкивался. И не упомню уж, сколько раз. Может, именно поэтому я и не стремлюсь пока устроить себе…
Собственное королевство.
А, как ты уже поняла, мог бы. Давным-давно. Не говоря уж про то, чтоб выгодно жениться – хоть на принцессе, хоть на королевне: их, кандидаток, и пересчитывать смысла нет!
– Конан. Самомнение.
– А что с ним?
– Опять раздувается, как тесто на дрожжах!
– Да, точно. Ладно, умолкаю, и веду себя скромней. Хотя то, что я спас не одну принцессу и даже вернул на трон некую свергнутую как раз родственничками королеву – чистая правда. Но сказать я хотел только то, что взаимоотношения в вашей семейке меня не слишком шокируют или удивляют. В-принципе, они действительно мало отличаются от таковых в типичном шемитском гареме. Только там – общий муж. А у вас – отец. Но суть та же.
– Не могу судить. Никогда в шемитском гареме не была (И хвала Митре!). Ну а сейчас мы – что будем делать?
– Что, что… Доедим, соберёмся, и дальше пойдём.
– А спать?
– В следующем селении. Там, насколько помню, есть постоялый двор.
До постоялого двора они дошли уже в сумерках.
Шли они весь день, несмотря на стенания и ворчание Найды, сбившей себе с непривычки ступни в своих тоненьких кожаных туфельках-тапочках. Конан к сетованиям оставался равнодушен, торопясь поскорее выбраться из негостеприимной чащобы к благам цивилизации.
И первое, чего он попросил в первом же доме небольшой деревни, стоявшем несколько на отшибе, было новое (Или хотя бы не сильно старое!) платье для своей подопечной.
Пожилая и согбенная годами и заботами женщина, за подол которой держалось три с подозрением глядевших на северного гиганта и его спутницу, внучки и ещё один младенец имелся у хозяйки на руках, на просьбу Конан посмотрела на глупого варвара так мрачно, что тому пришлось продемонстрировать «поощрительный стимул» – а именно, ещё один золотой. Взор женщины сразу просветлел, и в нём появилась целеустремлённость и азарт. Она резко отступила в дом.
После чего дверь в избушку захлопнулась, очевидно, чтоб не позволить многочисленному потомству разбежаться по вечерним улицам, и внутри начались странные шумы.
Конан, развернувшийся спиной к двери, и оглядывавший нарочито небрежным взором лес, из которого они вышли, говорил вполголоса, как бы самому себе, комментируя грохот и визги:
– Вот сейчас она кладёт младенца в колыбель. Заставляет старшую внучку качать его там. Орёт на остальных – чтоб отошли и не мешали. Подбирает с пола и возвращает на место крышку от печи, которую кто-то из детей уронил. Так. Ага. Загоняет всех на печь, чтоб не болтались под ногами. А-а, теперь открывает крышку огромного сундука.
А теперь ничего не слышно. Поскольку женщина, похоже, перебирает имеющиеся там вещи. Доставшиеся ей и её детям и внукам от поколений и поколений предков. Да что я тебе объясняю – как будто ты сама так же не жила!
– Жила. – Найда помрачнела, – Жила. И сейчас, если честно, боюсь представить, что придётся снова так жить. Словно скучный серый сон. Тусклый и унылый.
– Ну, знаешь, всё-таки, жить, хоть и «так», куда лучше, чем умереть от руки какой-нибудь «любящей» сестры!
– Оно, конечно, верно… Да только сейчас, когда там осталась одна Ханна, это могло бы быть куда проще. И безопасней. Ведь одну дочь контролировать легче, чем восемь!
Ответить Конан не успел, потому что дверь избы открылась, и женщина вынесла платье.
Насколько Конан мог судить, оно вполне должно было подойти Найде по размеру. Единственное, что его напрягало – расшитые кружевами, бисером и вышивкой ворот, и манжеты рукавов. Да и материя выгорела от времени, и вместо ярко-синего платье было бледно-голубым. Конан буркнул:
– Это – свадебное, что ли?
[left]Женщина
