Звуки ли разбудили Древнее Зло, Или прикосновения?
Или – первый Алмаз, вынутый из стены…
Но оно проснулось. Безжалостное, безликое и неотвратимое.
Парес, повернувшийся к нему с особенно красивым камнем в руке, чтобы похвастаться, отойдя на пять шагов от стены, вдруг ойкнул, и отлетел назад – как от невидимой преграды!
Непонимание, растерянность, наконец, дикий страх сменили друг друга на его лице, по мере того, как он ощупывал пространство вокруг себя, убеждаясь, что ВЫХОД для него закрыт!
Что-то совершенно невидимое, но мягкое – упруго, но непреодолимо сопротивлялось могучим потугам его спутника-здоровяка преодолеть странный Барьер, и вернутся в глубину Пещеры. Парэс наконец понял, что это стоит у него на пути туда – Домой, к свету, к людям, к жизни…
Бессвязные крики и призывы о помощи пропали втуне – Дамир и не подумал приблизиться ни на шаг. Он и с ужасом, и с отвращением, но ещё с каким-то затаённым злорадством смотрел… Смотрел на то, как расплачивается за глупость и жадность человек, осмелившийся спустя столетья нарушить древнее заклятье, и прикоснуться вновь к заколдованным камням.
Тщетно могучий мужчина метался из угла в угол – невидимый, но от этого не менее материальный, Барьер перекрывал всю ширину Пещеры, и вверх тянулся, похоже, до её потолка.
Кинжал и факел нисколько не помогали между тем Паресу – они-то свободно проходили сквозь невидимый Барьер. Не то, что рука. Или тело человека.
Его Барьер медленно, но неумолимо оттеснял к издевательски сияющим своей абсолютной теперь ненужностью, роскошным алмазам. Чудовищный Барьер Смерти, похоже, не пропускал только живую человеческую плоть.
Эхо криков Пареса жутко отдавалось в замкнутом пространстве. Менее чем через десять минут туловище его незадачливого напарника оказалось притиснуто к столь вожделенной только недавно, стене. Встретить смерть Парэс предпочёл всё же лицом…
С трепещущим сердцем, но молча, Дамир наблюдал, как из его незадачливого помощника невидимым прессом выдавило по каплям дыхание и жизнь, прижав в самом центре жилы, издевательски сверкавшей своей коварной и жестокой – непреодолимой для любого человека! – приманки в гигантской мышеловке.
По мере того, как плоть расплющивало и всё глубже вдавливало в синюю породу, крики и рывки затихали…
Окровавленная раздробленная кукла – бесформенная груда одежды с начинкой из бывшего человека – сползла на пол омерзительной кучей полужидкого месива. Кровавая полоса осталась на сверкающей стене. Очевидно, пока Жизнь не вышла из Парэса, он не мог проскочить на ЭТУ сторону Барьера… Теперь же он являл собой такую же мёртвую материю, как и камни, алмазы, и одежда.
Присмотревшись внимательней, Дамир разглядел теперь на полу у стены остатки ещё нескольких таких кучек одежды, уже полуистлевшей. Как он ни сдерживался, его вырвало.
Однако больше ничего не произошло.
Боясь поверить в свою удачу и Звезду, он на цыпочках двинулся назад по пещере.
Но прошёл не больше ста шагов.
Теперь настала его очередь убедиться в неумолимости и несокрушимости мягкой и податливой снаружи, но становящейся всё крепче и плотней в глубине, преграды. Преграды, что навсегда отделила его от света дня, от трёх домов, восьми жён, и десяти детей, имена которых он путал… И от беззаботной и обеспеченной старости.
Теперь от Высшей Кары за все разграбленные могилы его ничто не спасёт.
И в его распоряжении лишь несколько часов.
Он опустился на пол и принялся молиться. Не о спасении – в него он уже не верил! – а о своих потомках: хоть бы никто из них не пошёл по его стопам. Никогда.
Дамир был реалистом.
Когда примерно через сутки он убедился, что ничто не поможет ему пройти через страшный Барьер, и до стены осталось не больше пяти футов, он помолился Мирте ещё раз.
Да, он был реалистом. И, случалось, убивал других людей. И использовал их.
Но в мужестве ему никто никогда не мог отказать.
Поэтому, не желая повторять судьбу раздавленных и сломленных мучительной смертью несчастных, он сам, уверенной рукой вонзил верный кинжал себе прямо в сердце.
Он умер всего через несколько секунд.
Поэтому его тело и осталось нераздавленным. Но – абсолютно мёртвым.
И он не узнал, что даже случись такое Чудо, и выберись он из подземелий к выходу, это не изменило бы для него ничего .
Потому что отряд косматых коротконогих мужчин, одетых в грубо выделанные звериные шкуры, уже выбил его подпорку из-под плиты, захлопнув зев штольни, и снова похоронив под грудой щебня колодец к роковой Пещере. Чтоб не позволить, согласно Заветам Предков, древнему Злу выбраться наружу.
И навеки скрыть священное Запретное Место от глаз посторонних…
