дорогим гостем в нашем доме.
Старикан лукаво прищурил глаз.
- Так..,так…А, милый юноша? Скажи подобное своим родным римлянка, чтобы сделали с нею и с тобой, а? Обоих выставили бы на ложе на посрамление всему обществу... Но ты в доме Цецинов. Цецины – потомки этрусков, а нашим предкам никогда не приходило в голову карать за любовь.
- Я слышал, достопочтенный Публий Крейс, ты не только опытный гаруспик и врачеватель, но и большой чудак. – Вежливо ответил молодой гость.
- О-о, - рассмеялся тот. - Рим давно смеется над Публием Крейсом – безнадежный чудак! Я, как видишь, милый юноша, знаток истории, искренний друг варваров, мои рабы ошейников не носят и рабами не называются, а домашними помощниками, а то и друзьями. Риму мое чудачество не понять. Он живет славой Октавиана и дуростью Нерона. А его историки работают на политиков, каждый раз историю переписывают…
- Отец, - перебила его дочь и надула губки.
- Ах, да, прости мое дитя, прыгнул на любимого конька.
Подошел к ним, раскрывая объятия Каю.
- Позволь счастливому старику обнять тебя, сын мой…
Кай Валент подчинился, а в душе шевельнулось неприятное: быстро же его записали в родственники.
Отстранившись, Публий Крейс ласково взглянул в самые зрачки молодого человека, погрозил пальцем, хитро улыбаясь.
- Я читаю твои мысли, прекрасный юноша. И отвечу тебе. Любовь – дело двоих. Вам следует хорошенько разобраться в своих чувствах, вмешательство недопустимо. А, посему развлекайтесь, как душе угодно.
Аулия захлопала в ладоши.
- О, отец, любовь Кая мне лучший подарок к моему дню юноны! Никого не надо. Мы – одни!
- Одни, так одни. Виллу на запор!
Гость удивленно оглянулся, когда мимо пробежали вооруженные рабы, которых хозяин ласково называл «мальчиками».
Хотел или не хотел сын Мария Алкивиада, а пришлось ему остаться на вилле Цецинов. Старый чудак наводнил двор и дом вооруженными до зубов мальчиками. К двери спальни дочери приставил охрану – чернокожих эфиопов. И просил о прочем не беспокоиться.
