своих детей ей иметь не привелось, вот она и… отыгрывалась, что ли… На отце, и на нас.
Да нет, не хочу жаловаться: в-принципе, житьё было сносным. Всё-таки, хорошо кормили. Учили. Вот – я теперь грамотный. Режим, правда, был как в казарме. Утром в пять – подъём, холодный душ, или обливание из ведра, пробежка в пять миль. Занятия с оружием. Не могу сказать, что освоил его так же хорошо, как мои… собратья. После обеда – выездка, уход за конём. Опять занятия – учили и языкам, и наукам. Дипломатии всякой. Это нас-то, выходцев из семьи мельника, сапожника и каменотёса…
Они ещё молоды, а вот меня отец уже направил.
Так что ищу вот теперь этот самый Святой Грааль, хоть и не знаю, что это такое, или хотя бы – как выглядит. Правда, отец приказал, если не найду за год – вернуться. Если не с Граалем, так хотя бы с женой. Принцессой. Конечно, законной – а не как…
Вот, в-принципе, и всё. – Кармиан похмурился ещё. Вдруг поднял голову, лицо озарила весёлая улыбка:
– Так что ты там говорил об «этой дуре»? Может, мне сразу к ней и податься?
– Хм-м-м… Уж и не знаю. Нет, я правда – не знаю, стоит ли тебе ехать к ней. А вот насчёт твоих родственничков по отцу – точно, было. Проезжали они тут. И второй и третий… Хамы. – дракон сплюнул за порог, – они оказались соответственно, кажется, шестьдесят первым, и шестьдесят восьмым…
Не расстраивайся: я всё равно сожрал бы их, даже если бы знал, что они – твои сводные братья!
– Да я и не расстраиваюсь. – Кармиан действительно не чувствовал к этим людям, которых он никогда и в глаза-то не видел, и тени сочувствия, особенно, если они и вправду, что весьма вероятно, были в папочку: чванливы и избалованы, как и описывал дракон. – Нет, правда, я их и не видал-то никогда!
Отец, возможно, опечалится, когда узнает… Кстати, а как ты их… э-э… выделил из общей массы – то есть, откуда ты знаешь, что это были именно они?
– Да по запаху. Отец ваш дал вам весьма характерную ноту в поту. Легко вычленяемую. Ты немного пахнешь жасмином с майораном. Ну, это – условно. Это я так называю такой тон для себя. Этакий акцент в общей гамме ароматов… Ладно, неважно.
– Извини. Всё как-то неудобно… Как тебя зовут?
– Честерр. А тебя?
– Я – Кармиан.
– Кармиан? – непонятно как у него это получилось, но дракону удалось иронично заломить одну бровь.
– Ну то есть, это теперь… А так я – Кай. Приятно познакомиться, Честерр.
– Взаимно, Кай. И советую тебе и в дальнейшем пользоваться этим именем. По опыту знаю: люди со сложным, или вычурным именем долго не живут… Ох, не знаю – читал ли ты Джека Лондона – есть у него один рассказик про жителей сурового Севера, и их собак… Об их кличках.
– Нет, не читал. Но если честно – это «благородное»… Мне и самому не слишком-то. Договорились.
Они мирно помолчали, глядя на заходящее солнце, пробивавшееся через разлапистые ветви сосен, перед тем как скрыться за заросшие кустами ежевики, папоротником и соснами холмы, окружающие логово.
Затем Кай не удержался всё же:
– Слушай, Честерр, а ты не мог бы… рассказать мне про себя. И эту… принцессу?
– Отчего же! Изволь. Только… Хм. Ну, ладно, ехать к ней или нет – это ты уж сам решишь. Потом. А рассказать – пожалуйста. Так вот. Р-р-р. – дракон прочистил глотку, – Живу я здесь, в лесу, уже почитай, годков двести. Правда, первые-то пять я ещё никого не то что съесть – напугать не мог. Однажды, когда я убежал от мамы, и попытался зашипеть на какого-то крестьянина-землепашца, он вначале долго ржал, а потом нежно так похлопал меня по боку, и говорит:
– «Парень ты, конечно, весёлый и сильный, но, пожалуй, иди-ка ты пока к маме, и подрасти… Да и пугать лучше всего кого из благородных – ну, там, принцев, королей, министров всяких! А у простого народа и без вас, нечисти местной, забот хватает!»
Я почему так хорошо запомнил – вначале обидно было до слёз… А как подумал – поразился здравости его мыслей. Он ведь реально мог меня тогда убить – хотя бы тем же лемехом… Ан – нет: отнёсся так спокойно, словно я дитё малое, неразумное. Да, собственно, я таким и был.
Вот тогда я и уразумел себе: и правда, каждому – своё. После этого я побыл с матерью сколько смог, вырос, узнал то, что положено было узнать, и присягу принёс, как срок подошёл. Хранителям.
И традиции эти стараюсь чтить. (По возможности, конечно.) Ну да ладно. Это я так, к слову – чтобы ты знал: я выполняю свою работу здесь, в этом лесу уже лет сто пятьдесят пять… с хвостиком. Поэтому в курсе всего, что вокруг-то творится… Как мама умерла, так и заступил.
– Прости. Жаль твою маму. Она, наверное, очень много тебе дала, – видя, что Честерр задумался, Кай решил уж было свернуть неприятный для того разговор.
– Да, верно… Спасибо за сочувствие. Мама у меня и вправду была – не промах.
Особенно старалась меня воспитать культурным! Ну, в соответствии с нашими родовыми традициями и обычаями. Жутко злилась, когда при мне какой-нибудь рыцарь или королевич начинал ругаться, словно последний смерд, или базарная торговка. Но всё же не о ней я хотел тебе рассказать. Поэтому слушай.
Так вот, принцесса эта сидит в «заколдованном» замке уже тринадцать лет. И пытались к ней пробраться мимо меня (То есть – лично вот к ней!) человек уже двадцать пять… А сколько их пробовало с других сторон – точно не знаю. Но явно не меньше пятидесяти. И некоторые наверняка доехали-таки до замка. Однако то, что принцесса и поныне в замке, известно всем.
Хотя, насколько я знаю – живёт она там со злым волшебником… Нет, не в том смысле! Просто – под его крылышком. Он ей, кстати, дальний родственник: какой-то там троюродный дядя, что ли. По слухам, пробравшимся к замку кандидатам он даёт какие-то ещё дополнительные задания, или по-другому осложняет жизнь… Но вряд ли сильно осложняет – он, наверное, сам бы рад отделаться от «почётной обязанности»! Но дело, похоже, не только в нём и его «заданиях».
Достоверно знаю одно – принцесса ещё там, а обратно проехало как минимум штук восемнадцать всё ещё холостых принцев. К счастью для себя, не мимо меня. Ха-ха. Каламбурчик.
Сам факт этот (Ну, то, что она до сих пор ещё в замке!) наводит меня на кое-какие мысли. Правда, делиться ими с тобой, я считаю, будет глупо – а вдруг ты после этого не захочешь её «спасать?» – иронию во взгляде дракона можно было заметить и в полутьме.
– О-ох! Озадачил ты меня, Честерр, скажу честно. Получается, ей сейчас… э-э… лет тридцать?
– Да знаешь, пожалуй, и поболе будет… Она уже не девочкой была, когда её же мамаша с папашей собственноручно туда, в замок, и заточили. (Вероятно, за исключительное послушание и добрый нрав! Хе-хе…) Но не хочу распускать сплетни и досужие вымыслы. Правда, белки болтали, что волшебник-то этот и нужен только для того, чтобы удержать её там, от греха, как говорится, подальше – чтоб не вредила, стало быть, окружающим! А главное – не вернулась домой!
– Честерр! Фу! Как не стыдно! Ты специально рассказал так… Теперь я эту девушку уже считаю монстром, опасным для людей, и в первую очередь, для нас, мужчин.
Честерр прикрыл оба глаза огромным хвостом, нагнул голову, и почти стыдливо поколупал хвою на полу коготком передней лапы. Потом искоса взглянул на Кая прищуренным хитрущим глазом. В голосе его сквозило очевидное ехидство:
– Не стыдно мне – никак… Но просто так восемнадцать – пусть даже напыщенных и самовлюблённых – дураков сломя голову от девушки не разбегутся! Разве что она – ну очень некрасива. Хотя слухи-то утверждают как раз обратное! Да и приданное её папочка посулил несказанно большое.
Ну, ты мальчик уже… э-э… взрослый – целых шестнадцать! Почти. – дракон поцокал языком, – Думай сам… Надо же когда-нибудь попробовать и это. В-смысле – жениться. – он подмигнул.
Кай покраснел. Надеялся он только на то, что в темноте дракон этого не заметит. Да, он был девственник, и жутко этого стеснялся. Ведь любовные победы уже были у сына сапожника. Да и у сына каменотёса кое-какие приключения на этом фронте произошли – в городе им было проще найти себе зазнобу… И в своё время у них на попечении не было толпы маленьких братьев и сестёр.
– Ничего… страшного не случится, конечно, если я пока и не женюсь. – пробурчал он наконец, – Или, скажем, женюсь, но – не на этой принцессе… Ведь не укусит же она меня, в конце-концов, если я всё же доберусь до неё – хотя бы посмотреть!
– Ну… за ногу – уж точно не укусит! А вот – за сердце!.. – Честерр закинул голову к своду пещеры, и подал грудь вперёд, голос тоже изменил, вложив туда высокопарности и страсти, – Ах, дорогой!.. Что-то говорит мне, что ты – тот самый, единственный…
Избранный, которого я ждала так долго!
– Знаешь что, Честерр… Хоть и неприлично такое говорить дракону… да ещё и пожилому… Но ты – настоящая свинья!
От хохота Честерра из крон сосен и елей повылетели с возмущёнными криками устроившиеся было на ночлег вороны, галки и прочие птички.
– Я тебе тоже кое-что скажу, Кай… Это – первый раз, когда я не съел, и не хочу, того, кто назвал меня свиньёй!
– М-м-м… Извини. Я не это имел в виду… Я… Э-э… Ну, ты понял – это не то что… ну… –
