Произведение «Командировка в Питер» автора Марина Веринчук

Командировка в Санкт- Петербург

Однажды мы с мужем поехали в командировку в Питер. Точнее, не совсем так. Я прибежала с работы домой и сбрасывая туфли в коридоре, радостно прокричала: «Душа моя, я еду в командировку в Питер, на целых пять дней!»
Дело было в самом конце апреля, когда воздух особенно напоен манящим ветром путешествий и новых мест. Хотя, казалось бы, Санкт-Петербург – какое путешествие для меня, уроженки этого города, и какое для меня это новое место? Когда каждый переулок, каждая улица, каждый поворот подтверждает историю моей семьи, радость и счастье обладания, пусть иллюзорное, пусть хоть на время – старыми и такими важными ценностями. На дворе стоял 1998 год, и я искала точки примирения с действительностью.
- Почему все не так, как надо? Почему мы не можем утверждаться в простых истинах добра, справедливости и милосердия, почему всегда кривое зеркало? – спрашивала я его, с трудом воспринимая происходящее.
- Ну, очевидно, потому что время, как всегда, расставит все по своим местам, - отвечал мне мой мудрый муж.
Мы решили, что, если получится, поедем вместе на майские праздники, до их окончания сами оплатим гостиницу, а после – оформлю как командировку.
Все получилось! Мы заселились в гостиницу «Москва», которая своей бесноватой архитектурой абсолютно напоминала нам здание Спорткомитета в Москве (по-моему она тоже была построена к Олимпиаде-80) и целых восемь дней теплый город раскрывал нам свои любящие объятия – и Эрмитаж, и Русский музей, и какие-то новые места, и любимый Невский, и нестареющий Петергоф, который встретил нас сезоном открытия фонтанов. Мы тусовались в модных барах и клубах, мы катались на корабликах, мы заново открывали город и себя в городе, который, я знаю точно, принимает не каждого, и не всегда.
Это в тот момент было то, о чем пел в свое время певец:
«Этот город, как старый разбитый корабль,
На шпангоутах ржавчина, в днище дыра,
И на сломанных пальцах стальных якорей
Я читаю историю жизни твоей.
Там на палубах гордых твоих площадей
Пил я воздух хмельной вечных белых ночей,
Там я мачты Ростральных колонн целовал,
Так куда ж закрутил ты, безумный, штурвал?»
В общем, музыка времени точно ложилась на наши ощущения, не разрушая ни секунды, впрочем, наше поклонение, обожание и общую безусловную любовь, к Городу на Неве.
Как один день, пролетели майские праздники, волшебство и праздник, ощущение одновременно и причастности, и отстраненности, и главное – бесконечного, беспримесного абсолютного, искрящегося, как шампанское, счастья.

Я проводила мужа на вокзал, и у меня был еще целый день, чтобы настроиться на рабочую неделю. Ощутимо похолодало. В гостинице, завернувшись в теплый белый халат, я припала к телевизору, по которому показывали концерт Розенбаума. На песне «Вальс-Бостон» я вдруг отчетливо поняла, что простужена, и позвонила в рум-сервис с просьбой прислать мне в номер чайник чая и 50 граммов коньяку.
- Извините, мы 50 граммов не доставляем, - ответила мне добросердечная служба.
- Хорошо, пришлите 100 граммов, или 150, - попросила я.
- Никак невозможно, - сокрушилось обслуживание в номерах, только бутылку. Бутылка была 700 миллилитров и стоила мою недельную зарплату.
Розенбаум в телевизоре пел про то, что «Налетела грусть, ну что ж, пойду пройдусь»…
- А что же мне делать? Я, по-моему, заболеваю, - спросила я у телефона.
- Ну сходите в бар, возьмите с собой, сколько вам надо, - откликнулась добросердечная трубка.
Я, как была, «в халате и тапочках на босу ногу», потащилась по темным и безлюдным коридорам в бар, ожидая, что меня встретит пустой закрывающийся общепит, и как же я была удивлена, когда моему взору предстал переполненный абсолютно невменяемыми финнами бар.
Уж не знаю, как сейчас, но тогда «Водка-трип тур» был самым популярным развлечением северных соседей. Ими было забито все пространство, они в огромном количестве лежали, сидели, а некоторые из них даже стояли в длинной очереди. Я поняла, что выражение "яблоку упасть негде"- вовсе не преувеличение. Пристроившись за последним, и понимая свое домашнее несоответствие гостиничным халатом и тапочками, стала свидетельницей прекрасного диалога:
- Вотка, плиз, - еле шевеля языком, попросил клиент передо мной, честно стараясь не упасть лицом на бар.
- Водка из оувер, - твердо сказала официантка.
- Уот даз ит мин – оувер? – напрягая все свое существо, спросил финик, все-таки сливаясь лицом с барной стойкой .
- Значит, кончилась совсем. Вы недельный запас вылакали.

- Что вам, девушка?
- Мне чайник зеленого чая с мятой и сто пятьдесят Хеннеси, - скороговоркой произнесла я, уже проклиная себя за этот поход.
Получив свой чай, с трудом протискиваясь между финнами, я бегом смылась из бара, и досмотрев остаток концерта Розенбаума, провалилась в сон.
«Все имеет свой конец, свое начало»… - отозвалось у меня в голове утром, когда мне позвонил водитель Витя о том, что он едет.
Я спустилась в лобби, водитель махнул мне рукой, и, удивленно посмотрев на меня, протянул мне свою куртку.
- Витя, спасибо, но это лишнее совершенно, - смутилась я. На мне было легкое летящее летнее платье и открытые босоножки.
Когда же мы вышли из гостиницы, и нас встретили ледяной пронизывающий ветер, мелкий снег и температура ноль градусов, я передумала.
- У вас есть хоть что-то теплое? – спросил Витя.
- Неделю мы тут с мужем были, температура была плюс двадцать, - жаловалась я.
В машине работала печка, а приехав в офис, я увидела онемевших от удивления сотрудников. Милосердная главбух сразу дала мне свою теплую пуховую кофту, а менеджеры назавтра привезли теплую одежду, вид у меня, наверное, был как у немцев под Смоленском, но спасибо огромное девочкам!

Питер мой родной, Ты и тут меня не забыл!