Похоже, мы все это осознаём, сознательно, или бессознательно, (Иначе как же объяснить непреодолимую тягу всей нормальной составляющей мужской половины человечества, у кого ещё не на «полшестого», к древнейшему искусству, сейчас запрещённому Конклавом: к Балету!) но только избранные, вроде меня, применяют средства для достижения этого на практике!
Всё закреплено и растянуто отменно, и боюсь теперь только одного: как бы бёдра не вывернулись из суставов! Аристократка же, мать её за ногу – ноги не тренированны ходьбой или работой, а, значит, и суставы слабоваты.
Зато длинные стройные ножки раздвинулись – воистину шикарно!
Ну, готова моя голубка к дальнейшим экзекуциям!
Да и хватит отдыхать и отлынивать: вся ночь была в её распоряжении. А уж если ей не удалось удобно расположиться, (Ха-ха – три. Как бы она «расположилась» – связанная-то?!) или выспаться на холодном и жёстком каменном полу – это не моя проблема!
Похлестал её для разминки плетью-семихвосткой. Бил несильно, но в-основном – в область нежной внутренней поверхности бёдер, и в промежность: пусть-ка её нежные губки и куночка опухнут, чтоб оказать мне более сильное сопротивление! Леди вполне очухалась, и уж будьте уверены: и кричала, и визжала, и проклинала меня – заткнуть бы уши, которые сворачивались в трубочку от тех выражений, что эта благородная особа, оказывается, знает! Но, если честно, зря она орала: я бил не в полную силу. Так, чтоб оставались лишь синяки и рубцы: то есть, на тянул плети вниз, а просто ударял. Не хотел, чтоб она мне всё моё «прокрустово ложе» кровью из открытых ран на нежной коже забрызгала. Или меня испачкала – я брезглив.
Ну вот, десяти минут «обработки» хватит. Пока у неё там, в «обработанных» местах, всё горит и саднит, можно переходить и к нормальным пыткам.
Начать основную часть программы я решил с гвоздей, потому что угли в жаровне как раз разгорелись как надо: до красного каления.
Гвозди у меня тонкие, но длинные: почти по два дюйма.
Входят всегда с восхитительным шипением и «аппетитным» запахом жаренного мяса! Как не вспомнить барбекю, или шашлыки…
Так было и на этот раз: когда засовывал клещами самый первый ей под наманикюренный ноготок мизинца, она уж так орала, так орала – я сразу понял, что вода глотку промочила как положено! У меня даже в низу живота засвербило – не то от страха, не то от вожделения! А уж умоляла – так унижаться себе не позволяли даже простолюдинки! Нет, некоторые, конечно, ломались быстро, и готовы были меня в задний проход целовать, только бы я прекратил их мучения, но попадались и такие… Стойкие. Духом.
Эти и проклинали меня, и костерили на чём свет стоит – я даже некоторые, особо цветистые, обороты, записывал – чтоб вставить при случае в эти чёртовы мемуары.
Одна так вообще не сдалась до самой смерти – и вы бы видали её посмертный оскал. И, конечно, остекленевшие и широко распахнутые глаза!..
Даже у меня прямо кровь стыла в жилах – сколько бывает ненависти и гнева в человеческом взоре! Впечатлила. Неприятно. (Хотя, с другой стороны, чего я ждал? Благодарности? Вот именно – три ха-ха.)
Но эта – сдалась практически сразу. А ещё носит гордое звание леди в двенадцатом поколении! Только позорит, на мой взгляд, наше гордое сословие!
Однако её вопли и визги не помешали мне методично и уверенно загнать все остальные девять раскалённых гвоздей из первой партии на полную длину под её изящные ноготки – извиваться-то она могла сколько душеньке угодно, да только себе же хуже делала, ставя новые синяки, уже на рёбрах: я выдвинул штыри из ложа станка на полдюйма.
Маникюр на «обработанных» ногтях сразу выгорел. Дама изволила потерять сознание на, кажется, девятом ногте.
Ладно, пусть пока отдохнёт: остальные сорок гвоздей я загоню, когда очухается, и я справлю, так сказать, свою похоть. А то я как-то чрезмерно возбудился – плоть только что не звенит!
Но вначале…
Сунул я ей под нос склянку с их дурацкими женскими солями, которые, на мой вкус, больше отдают самой обычной мочой, да и подержал, пока не зачихала и не завертела головкой. Зрачки, закатившиеся под верхние веки, вернулись назад, куда им положено.
Привет, голубка! Думаю, ты как раз готова. К приёму моего красноголового воина. Чтоб порадовать её, я даже достал его, и продемонстрировал: все девять дюймов.
Подошёл я туда, где край станка открывает доступ к её маленькой, конвульсивно начавшей дёргаться и сжиматься, кошечке, и…»
Щелчок ключа и лязганье засовов двери заставили лорда Юркисса отложить перо.
Всё правильно: в проёме двери, набранной из мощных, трёхдюймовых дубовых досок, ещё и окованных на всякий случай с внутренней стороны медными листами, возникла фигура лорда Говарда. А, собственно, кого же ещё лорду Юркиссу ожидать?!
Дверь за вошедшим закрылась, вновь загремели засовы. В окошечке нарисовалась настороженно-озабоченная физиономия дежурного офицера: похоже, сегодня это лейтенант Стиг Сидорссон. Да и ладно. Всё равно то, что они с гостем будут говорить друг другу, останется тайной: смотреть можно сколько угодно, слышать нельзя – окошечко забрано старинным бронебойным стеклом. Секрет изготовления которого давно утрачен, но небольшая партия ещё тщательно сберегается в секретных арсеналах в подвалах Клауда.
– Лорд Юркисс.
– Лорд Говард.
Настороженное молчание лорд Юркисс прерывать не торопился: это его посетителю что-то от него надо. Вот пусть и потеет, и играет желваками на скулах, думая, как бы половчее начать явно неприятный разговор!
А то, что разговор будет неприятным, лорд Юркисс понял сразу. Потому что не было ни единого случая, чтоб лорд Говард пришёл просто поболтать. Или уж, тем более – поблагодарить за услуги Отечеству.
Нет, ему всегда чего-то было надо от лорда Юркисса. Собственно, каждый раз только одного. Совета.
Опять, значит, лорд Хлодгар предпринял очередное нападение.
Оно отражено – иначе его освобождали бы победители! – но у армии явно имеются проблемы. С которыми самим бравым воякам не справиться – попал, стало быть, в глубокую задницу их великоумный Штаб.
Как и всегда, впрочем, когда речь идёт о нынешнем владельце и повелителе Проклятых Земель…
Вот и хорошо. Для него. Выпустить его отсюда, конечно, не выпустят, (Единственная гарантия от его побега!) но поторговаться вполне себе можно. Вдруг удастся ещё какие льготы и привилегии заполучить!
Потому что хоть камера – вернее, три совмещённые камеры! – у него и просторная, и удобная, и тёплая, но как-то скучновато здесь, в трёх десятках футов ниже поверхности земли, вдали даже от камер остальных узников королевского замка!
Лорд Говард между тем, явно всё ещё думая, как начать, подошёл к столу, не выходя из-за которого лорд Юркисс и встречал его, снова опустившись в любимое кресло из серого ореха. Садиться в кресло для посетителей, стоящее напротив, лорд Говард пока не спешил. А лорд Юркисс ему и не предлагал. Положение не обязывает.
Лорд Говард наконец разлепил рот:
– Смотрю, ты всё ещё работаешь над своими мемуарами? – они не утруждали себя обращением на «вы», поскольку знали друг друга чуть не с рождения, а иногда в детстве и играли вместе…
– Да. – Юркисс не стал вдаваться в подробности, просто ожидая.
– Неужели ты и правда думаешь, что кто-то кроме тебя будет их читать?
– Разумеется. Могу поспорить на свой годовой запас орехов кешью, что ты первый и будешь. И не только и не столько из любопытства. (Хотя бы, например, потому, что третья из описываемых мной жертв ну очень походит на твою жену, Розамунду. В молодости, разумеется. Девяносто-пятьдесят-девяносто. Ангельский лик. Гибкий стан, грация домашней кошечки. Милая улыбка, полный ротик белоснежных маленьких зубочков. Ну и так далее. А уж голос: «Милый! Нас свела сама судьба!..») А потом, прочитав, даже прикажешь снять с них рукописную копию. И не одну. И будешь продавать за немалые деньги старикам вроде тебя. Озабоченным, но утратившим былую… Силу. И возможность. Для того, чтоб чтение этого, – лорд Юркисс небрежно сделал жест холёной кистью, – этой, как ты её именуешь, похабщины, и яркого и натуралистичного описания мерзких извращений и пыток, хоть на краткий миг вернуло им ощущение своей мужской… Состоятельности! Чтоб то, что у них в штанах – зашевелилось и воспряло, как в лучшие годы. И чтоб, может быть, даже попробовать после чтения – …!
А дело всё в том, что в каждом из вас, аристократов с…ных, живу маленький, и запрятанный в самую потаённую щелку души, гнусный Я! И все вы втайне мечтаете сделать, или хотя бы прочитать, как другие сделали это… Даже ты.
Со старой и расплывшейся в бесформенную ворчливую кучу, до дрожи обрыдшей женой. С вожделенной, молодой и фигуристой, но недоступной женой соседа. С… маленькими девочками… Тельце которых ещё не налилось упругой плотью и не приобрело должных форм, но уже так и манит запретностью девственности и молодости… А мозг, понимающий, что этому телу немного осталось шалить и радовать хозяина, и уставший от приевшейся однообразной процедуры секса с женой, так и хочет чего-то новенького, изощрённо-возбуждающего… Да мало ли какие фантазии хочется теряющему силу и кондиции аристократу вопло…
– Заткнись, ты, садист доморощенный! – лицо лорда Говарда уже после упоминания имени его жены пошло красными пятнами, и по мере того, как рот лорда Юркисса извергал всё новые и новые фразы, покрылось бусинками пота, – Ты знаешь – я не такой! И как только ты сдохнешь, прикажу просто сжечь все твои
