Я сидела в кафе, ожидая подругу. Сидела, наслаждаясь стаканчиком темного пива и скучая, изредка кидая взгляд на экран телефона, где постоянно высвечивались сообщения, типа «уже бегу», как вдруг ко мне подошел молодой человек. «Я могу к вам присесть?» - спросил меня приятный баритон. Его желание разделить стол с дамой, скорей подходящей ему на роль старшей родственницы, не удивило, но заинтриговало своей неординарностью.
- Присаживайтесь, конечно, но… я жду подругу и, если вас не смутит общество двух зрелых дам, то мы будем рады вашей компании, - ответила я, собрав в одну фразу и всю свою вежливость и хитрость, с которой обшивают непрошенных гостей.
- Спасибо, - без признаков замешательства произнес молодой человек и опустился на синий пластмассовый стул.
Прихлебнув от стакана, чтобы успеть насладиться пеной, которая пока еще не осела, я одновременно рассматривала своего нежданного соседа. Ему было не более двадцати. Умные карие глаза, темные волосы, точно уложенные опытным мастером в барбершопе, длинные пальцы, аккуратно держащие кружку с кофе, приятный парфюм и неторопливость движений – всё это располагало к себе. «Эх, где ты был, ребенок, лет пятнадцать назад, я бы сейчас, откинув косы назад, отчаянно бы кокетничала, мило пожимая плечиками», - подумалось мне. Но, скрипнувшее артритом колено, напомнило, что в то время, он еще явно только от горшка отучался. А молодой человек, поймав мой взгляд, с которым я откровенно его рассматривала, заговорил.
- Я могу у вас кое-что спросить?
- Конечно, спрашивайте? – Мое любопытство произнесло раньше, чем сообразил мозг.
- Вы часто здесь бываете?
Я улыбнулась и ответила: «Только раз в году».
Теперь пришло время ему удивленно уставиться на меня.
- Вот уже много лет мы здесь с подругой встречаем Новый год, совершая свой собственный ритуал. Поэтому бываем тут только в декабре, - объяснила я и тут же, из-за приступа кокетства и нежелания выглядеть глупо в чужих глазах, добавила: «Вот такой у нас маленький женский каприз!».
- Понятно. Знаете, давайте я расскажу вам всю историю, и, может быть, вы сможете мне помочь.
Я, словив взглядом очередное сообщение от подруги, которая всё еще где-то бежит, кивнула головой, подумав, что чужая болтовня лучше, чем пустое ожидание.
- Мой отец родился и вырос, здесь, в вашем городе. Но двадцать лет назад он уехал за границу, где и остался жил. Недавно его не стало, - и сделав небольшую паузу, видно, полную еще неостывших воспоминаний утраты, молодой человек продолжил: «Но он успел мне рассказать одну историю, которая случилась с ним в этом кафе, за сутки до отлета. Скажу сразу, с его слов, он никогда не был в таких заведениях, потому что всегда мог себе позволить самые лучшие рестораны. Он вообще любил всегда всё самое лучшее – и вещи, и окружение отбирал по очень высоким критериям, уверенный, что отвоевал это право своим трудом, стараниями и стремлением жить лучше, чем его родители, что тридцать лет проработали на одном и том же заводе и мало, чего могли себе позволить. Поверьте, он был и всегда оставался очень обеспеченным человеком. Но однажды понял, что устал и решил отойти от дел, оставив бизнес на своего сына от первого брака, моего старшего брата. Его жена к тому времени уже умерла, так что уезжал он вдовцом. Нет, женщины, конечно, были у моего отца, но ни одна из них не вызывала желания вновь стать семейным. Поэтому он уезжал один, мечтая купить небольшой домик и много путешествовать.».
- Его желание исполнилось? – С любопытством, свойственным только слабому полу поинтересовалась я.
- Да. В полном объеме. И домик купил. И много путешествовал. Правда, всё ему это быстро надоело, и он снова занялся делами, видно, такова была его натура, - и молодой человек улыбнулся: «Не умел жить без дела». И, отпив уже остывший кофе, продолжил: «В тот вечер его машина заглохла около этого кафе, и, пока шофер возился с неисправностью, мой отец вместе со своей помощницей и моим братом зашли сюда, чтобы переждать в тепле. И тут он увидел ее. Она сидела с подругой, там, где сейчас сидите вы. Они пили пиво и о чем-то весело разговаривали. А еще они делали то, что привлекло его внимание – они кидали монетки под искусственную елку, что стояла прямо у них за спиной. И, хотя старались делать незаметно, но это замечали все, включая сотрудников, которые, видно, с пониманием относились к чудачествам местных посетителей. Отец рассказал, что эта женщина понравилась ему с первого взгляда, и настолько сильно, что он не мог отвести от нее глаз». И, поймав мой скептицизм во взоре, быстро заговорил: «Нет, нет, она не была какой-то моделью или звездой. По словам отца, это была обычная, простая женщина, которой было чуть за тридцать, слегка полноватая, но в ней было столько жизни, столько энергии, столько желаний, что это притягивало.».
- И что же вашему отцу помешало с ней познакомиться? – с легким ехидством спросила я.
- Как обычно, дела, - горестно кивнув головой, ответил мне молодой человек: «Его ждали на какой-то очень важной встрече, отложить которую он не мог, так как на следующий день улетал совсем. Но… кое-что он успел сделать…».
Я слушала его, и в моей голове всплывали воспоминания. Именно в тот год у нас появилась эта самая традиция – встречаться в кафе. Почему мы выбрали «Лепесток», а кто его знает, может быть, это была просто дань нашему детству, когда мы приходили сюда, чтобы поесть обалденное мороженное, которое подавали в виде шариков в железных креманках, щедро поливая его смородиновым вареньем. Мы сидели на высоких стульях и болтали ногами, одновременно, наслаждая холодным лакомством, старательно слизывая его с ложек. Время шло, а наше любимое кафе оставалось всё таким же, не попав под переделки ил реконструкции. Тут менялись только сотрудники и меню. Теперь здесь подавали американский фастфуд и пиво разной крепости и цвета.
И так уж повелось, что каждый из нас сам себе придумывает глупые ритуалы, особенно, перед Новым годом. Придумает, в надежде, что это сделает следующий год более удачным или хотя бы спокойным. В результате, кто-то идет в баню, кто-то летит в теплые страны, а кто-то пишет дедушке Морозу письма. Мы с верной с детства приятельницей тоже выдумали свой собственный способ обмануть карму, Вселенную и самих себя. За несколько дней до боя курантов мы встречались в питейном заведении под названием «Лепесток», чтобы, приняв для смелости на грудь несколько стаканчиков пива, затем кинуть под синтетическую елку монетки, загадав на каждый номинал желание. С каждым годом монеток становилось больше, а память короче. Потому, проснувшись утром, я, по традиции, с трудом могла вспомнить, о чем накануне кого-то невидимого просила, но надеялась, что мое послание до него долетело и, возможно, раскидывая подарки по миру, он не упустит из вида и великовозрастную тетку с ее хотелками.
Кафе «Лепесток» было один из тех редких заведений нашего города, что, выпав из советского времени в рыночные отношения, каким-то чудом оставалось без изменения и архитектурно, и по обстановке внутри. Снаружи здание напоминало оторвавшийся от цветка лепесток, за что и получило в народе столь простое название, которое легко вытеснило когда-то присвоенный номер номенклатуры ведомства общественного питания. Внутри верхнее и нижнее помещение соединяла красиво изогнутая лестница. В предверье новогодних возлияний верхний этаж отдавался на откуп корпоративным гулянкам, что наполняли всё пространство веселой музыкой, летящим во все стороны серпантином и суетой официантов, неперестающих бегать с подносами по ступенькам. Нижняя же часть оставлялась на откуп таким, как мы, или забредшим сюда, чтобы согреться. И здесь всё тоже поражало своим постоянством – и столики с раскоряченными ножками, и клеенчатые скатерти с протертыми углами, и посуда с орнаментами в виде птичек и колосков.
Странно, но я хорошо помнила ту троицу, ибо их появление вызвало удивление у всех. Постоянные посетители «Лепестка» не носили норковых шуб и кашемировые пальто. От них никогда не пахло дорогим парфюмом и деньгами. Здесь тусил простой народ. Потому эта троица и привлекла внимание. Сидящие за столиками кидали на необычных посетителей любопытствующие взгляды и строили догадки, что их могло сюда занести. А сама троица вела себя спокойно, словно зашла в пустое помещение. Девушка и степенный мужчина сели около столика, а молодой парень постоянно выбегал на улицу, чтобы, вернувшись, недоуменно развести руками. Они ничего не заказывали, просто сидели. Молча. Я помню их настолько отчетливо, словно это было вчера. Наверно, потому что удивление имеет свойство, поразившись, вшивать в память то, что, в общем-то, тебе не сильно и нужно. Парень был молодым, немного долговязым. С интересным, подвижным лицом, на котором постоянно присутствовало беспокойство. Девушка была высокой, темноволосой красавицей, которая, аккуратно опустившись на стул, небрежно начала подметать грязный пол кафе своей норковой шубой. Степенный мужчина сидел, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу. Сидел ровно, без нервов, и без лишних эмоций рассматривая место, куда его занесло непонятным ветром. У него был крупным нос и тяжелая челюсть, темные волосы с проседью и уверенный взгляд человека, непривыкшего к отказам. Мы с подругой, периодически кидая в сторону необычной троицы взоры, полные интереса, занимались своим делом. Успевая отхлебывать пиво из высоких стаканов, мы со смехов пересказывали друг другу то, что хотелось бы оставить в старом году, и, тайком, как нам тогда казалось, загадав желание, кидали под елку, что упиралась сине-зеленой верхушкой в потолок, монетки, мысленно привязан к каждой из них очередное желание то денег, то здоровья, то любви, то хотя бы спокойствия, что во все времена ценилось круче соли и сахара в сезон заготовок.
[justify]В какой-то момент долговязый парень вошел в кафе со словами: «Папа, машина готова.». И степенный мужчина и девушка тут же поднялись со своих мест. Но, сделав несколько шагов в сторону выхода, мужчина вдруг изменил траекторию движения и направился к нашему столику, что-то быстро доставая из кармана. В следующее мгновение передо мной на столе лежала
