Браслет-1-12. Любовь и Лори

оркестрового вступления. А когда зазвучала скрипка, у меня будто что-то защемило в груди. Я заинтересованно хмыкнул и сел в кресло.
         Хитросплетения мелодии, которые вырисовывала безутешная скрипка, её замысловатые импровизации, ухитрявшиеся перебрать самые немыслимые варианты звучания простенькой на первый взгляд темы, неожиданно увлекли меня. Видимо, настрой был в тот момент соответственный, что так легко "пошла" у меня такая сложно построенная музыка. Тема расширялась, становилась глубже и как-будто ближе мне. Я с удивлением отметил, что она не вызывает в моей душе, "отравленной" жёсткими ритмами хард-рока, отторжения. Напротив, на ум пришли ассоциации с манерой игры дяди Блэкмора. Что-то глубоко родственное уловил я в желании выжать из темы все соки до последней капли, чтобы уж не оставалось ничего недоигранного, не преподнесённого слушателю с самых невероятных ракурсов.
         Звук скрипки, её этакий интимный напор, если здесь применимо это неуклюжее слово, и отзывающийся на каждое её движение оркестр сплетали фантастический узор, который безо всякого усилия ложился в самую глубину моей души, чем вызывал там несказанное удовольствие и какой-то удивлённый переполох. Я не могу это объяснить, но наблюдал я за собой как будто со стороны и, сказать по правде, себя, любимого, не узнавал: музыка явно нравилась мне. Не то слово - я был от неё в восторженно-удивлённом оцепенении. Ведь до сих пор, заслышав звуки классической музыки, я поспешно переключал телевизор на другую программу, даже не давая себе труда вслушаться и попытаться понять и составить собственное мнение. И вдруг - такое мощное откровение!
         У меня вдруг закралось подозрение: а не "работа" ли это браслета? Но я тут же отмёл его: ведь дед говорил, что браслет лечит тело, не затрагивая душу. Так что он тут ни при чём. Это уже я сам.
         При этом соображении я даже грудь выпятил: и мы чегой-то могём! Растём, однако!
         И тут же с досадой поморщился: мелко! Не о том думаешь!
         Музыка звала к чему-то возвышенному, большому, хоть и не определённому. Но кто сказал, что музыку возможно описать словами? Я где-то слышал выражение, что это язык, с помощью которого Бог общается с человеком. Язык эмоций, перевода которому не требуется. И сейчас я оценил это в полной мере.
         Окрылённый своим открытием, я не заметил, как в комнату тихо вошла Настя и присела на краешек дивана. Она, видимо, поняла, что творилось со мною и боялась спугнуть наваждение.
         Сторона пластинки кончилась и я затуманенным взором оглянулся на неё:
         - Ты знаешь... А у меня - событие...
         - Знаю, - кивнула она и подсела ко мне на подлокотник. - Тебе понравилась эта музыка. - Она голосом выделила слово "эта".
         - Как будто надлом какой произошёл в душе, - продолжал я задумчиво. - Будто корка какая-то треснула и туда хлынул поток чего-то большого, светлого... Нет, - встряхнул я головой, - не умею объяснить! Но чувствую сильно.
         - Тут и объяснять нечего, - с улыбкой молвила Настя. - Я сама такая. И я за тебя очень рада. - Она наклонилась ко мне, намереваясь поцеловать, но тут за нашей спиной раздался знакомый шелест:
         - Воркуют голубки! Музычку они слушают! А есть мы сегодня будем?
         Настя сморщила свой хорошенький носик и сказала, не поворачивая к нему головы:
         - Ты просто невыносим! - Она резко встала и пошла на кухню, бросив на ходу: - Обжора!
         Лори на этот раз пропустил её слова мимо своих замечательных ушей. С кошачьей грацией он вспрыгнул на кресло и потянулся к столу в надежде чем-нибудь поживиться. Но ваза была пуста, а на столе лежали в живописном беспорядке мои пластинки.
         - Духовная пища! - презрительно скривился он. - Ею сыт не будешь! - Он погладил свой живот и вздохнул: - Вы, друзья, меня сегодня просто разочаровали!
         - Да ну? - Я с улыбкой наблюдал за его "страданиями". - И чем же?
         - "Чем"-"чем"! Пренебрежительным отношением к режиму питания! - Он гневно сверкнул своими "фарами". - Это же уму непостижимо: на часах уже одиннадцать, а я и маковой росинки во рту не держал!
         - Я ведь леденцов тебе давал.
         - Сладости - вопрос особый! - поучительно просипел он. - Это и не еда вовсе, а топливо для моего мозга. Вот здесь, - он пальчиком постучал по своей ушастой голове, - зреют великие планы! И сладости помогают активизировать этот благородный процесс. А еда питает тело! Нет, - печально сложил он лапки на животе, - разладилась система. Дед такого безобразия не допускал.
         - Кормил регулярно?
         - Представь себе! - Иронии в моём голосе он не уловил. - И сам любил покушать и меня побаловать не забывал.
         - Успокойся, - в комнату вошла Настя с тарелками на подносе. - Умереть мы тебе не дадим.
         - Льщу себя надеждой, - ядовито осклабился он и с жадностью набросился на содержимое поставленной перед ним тарелки.
         Мы с Настей переглянулись и я ей подмигнул.
         - А что за планы такие зреют в твоей голове? - как бы между прочим, поинтересовался я.
         - Не пришло ещё время объявлять о них! - важно пробулькал он, подняв указательный пальчик лапки, в которой он цепко держал кусок хлеба. - Всему свой черёд!
         Выражение его мордочки при этом было до того потешным, что мы не выдержали и прыснули со смеху.
         Он прервал трапезу, положил ложку и, приподнявшись над столом, опёрся о него лапками:
         - Ах, так вы ещё и насмехаетесь?! Не верите, что Лори на что-либо способен?! Так знайте, что вы ещё станете свидетелями того, как просто Лори станет великим Лори! - Произнеся эту торжественную клятву, он внезапно потух, сел на место и вновь уткнулся в тарелку. - Ваше счастье, - пробулькал он оттуда, - что в этих планах вы оба играете не последнюю роль, а то бы я после этих ваших усмешечек в мой адрес больше с вами дела не имел.
         - Куда б ты делся! - усмехнулась Настя. - Голод - не тётка! Боевиками сыт не будешь!
         - А с едой как раз проблем и не будет, - как бы ни к кому и не обращаясь, медленно проговорил он, не забывая при этом размеренно работать ложкой. - Её мне будут приносить, смиренно потупив очи и преклонив колени!..
         - Это становится просто интересным! - Я опять мельком взглянул на Настю. - Может, просветишь, великий Лори, не нас ли ты имеешь в виду?
         - Э! - небрежно махнул он лапкой. - При чём здесь вы? - Он даже не замечал комизма ситуации. - У меня будут тысячи… нет! миллионы подданных! И все будут боготворить и беспрекословно подчиняться любой моей прихоти! - Его по-моему даже затрясло от предвкушения такой безграничной власти.
         - Эк, размахался, бедолага! - осадила его изумленная Настя.
         А я продолжал исподтишка "раскручивать" его:
         - Это где ж ты наберёшь такую прорву фанатов?
         Он вдруг как-то сник и огрызнулся:
         - Места надо знать! И вообще, - он странно посмотрел мне в глаза, - у меня на тебя особый рассчёт. Так что давай не будем. - Он сполз с кресла и обернулся к Насте: - Спасибо за угощение! - И поковылял к себе.
         - Батюшки! - всплеснула руками Настя. - Что я слышу? Ей-богу, я сейчас упаду!
         - Что такое? - спросил я, тоже слегка обалдевший от заявлений лопоухого кандидата в мировые лидеры.
         - Как "что такое"? Ведь от этого нахала слова доброго не услышишь, а тут: "Спасибо!"
         - А вот и неправда! - возразил "нахал", обернувшись. - Раньше я культурным был.
         - А теперь-то что стряслось?
         - Но ведь и ты стала - не сахар!..
         Сказав это, он повернулся и исчез за дверью. И тотчас же оттуда донеслись звуки стрельбы и завывания сирен.
         - Видал? - хмыкнула Настя. - Ревнует!
         - Да ладно, - вздохнул я. - Бог с ним. Это его проблемы. Давай-ка свои решать. Нам с тобою надо определиться.
         Наверное, я произнёс это слишком мрачно, потому что Настя побледнела.
         - Не пугайся, - я взял её руку в свою. - Это не так страшно, как ты думаешь... - Я помолчал пару секунд, собираясь с мыслями.
         - Я... слушаю... - странным голосом произнесла она. Рука её как-то сразу напряглась.
         - Настенька! - торжественно начал я. - Чтобы между нами не было недомолвок и недоговорённостей... - Я вдруг увидел, что глаза её округлились и заблестели. - Да что с тобой?! - притянул я её к себе. - Я ведь замуж тебе предлагаю!
         - А… - выдохнула она и подняла на меня полные слёз глаза. - А я уж грешным делом...
         - ...подумала, что взял своё и теперь ищу повод смыться? - продолжил я за неё и, увидев, что она, потупившись, едва заметно кивнула, покачал головой: - А ещё говорила, что хорошо меня знаешь!
         - Ну я же не видела, как ты с женщинами... обходишься... - покраснела она, не найдя более точное определение. - После того...
         - А тут и видеть нечего: ты у меня - первая. Могла бы и сама догадаться.
         - Ну и как бы я догадалась? Ты ж сам видел... - Она покраснела ещё сильнее. - Я тоже... Ты у меня тоже... Ну ты понял! - рассердилась она.
         - Но ты так и не ответила на вопрос, - напомнил я.
         Она хитро прищурилась:
         - Мог бы и сам догадаться!
         - Значит, "да"?
         Она привстала на цыпочки и приникла губами к моим. Потом на секунду оторвалась, чтобы прошептать:
         - Неужели ты мог подумать, что я скажу "нет"?
         И вновь оккупировала мой рот, не давая вымолвить мне ни слова.
         - Да погоди ты! - со смехом увернулся я. - Давай это дело оформим документально.
         Она слегка опешила:
         - Что? Прямо сейчас?..
         - А чего тянуть? Сегодня же и подадим заявление. - Я сильно прижал её к себе и прошептал в самое ухо: - Хочу, чтоб ты вся принадлежала только мне!
         Она удивлённо отстранилась:
         - Я и так вся твоя... - В глазах её стояли счастливые слёзы.

*****