дальше жить вот так, осознавая, какой ценой заплачено за твою жизнь.
КАТЕРИНА. И ты мог бы загубить свою бессмертную душу? Навеки. Лишиться спасения?
ДИОНИСИЙ. Но мы же допустили, чтобы наши братья сгубили свои души.
КАТЕРИНА. У нас не было выбора. Они сделали это ради нас всех. Не забывай об этом. Уверен, Господь сжалится когда-нибудь и не позволит им вечно пребывать неприкаянными.
ДИОНИСИЙ. А что если нет? Помнишь, что он сказал? Что забирает их себе? Они уже будут неподвластны Богу. Даже Ему не под силу будет их спасти.
КАТЕРИНА. Не поминай его. Забудь об этом. Самое лучшее для нас забыть. Мы должны жить для себя и для Господа нашего.
ДИОНИСИЙ. Забыть наших братьев?
КАТЕРИНА. Не их.
ДИОНИСИЙ. Тогда их жертву?
КАТЕРИНА. Нет. То, зачем её им пришлось совершать. Надо забыть, чтобы жить дальше. Иначе, мы вечно будем себя грызть.
ДИОНИСИЙ. И у тебя получается забыть об этом?
КАТЕРИНА. Я пытаюсь. Не только ради себя. Но и ради тебя, и ради той жизни, что зреет во мне. У нас не было выбора.
ДИОНИСИЙ. А что если был?
КАТЕРИНА. Что?
ДИОНИСИЙ. Мы все повторяем, что у нас не было выбора. А что если он был?
КАТЕРИНА. Что же ты хочешь сказать, что нам всем было бы лучше сгореть в мучениях?
ДИОНИСИЙ. Но теперь мучаются эти семь.
КАТЕРИНА. Это было их решение.
ДИОНИСИЙ. Видишь, всё-таки был выбор. Я не знаю, что надо было сделать. Что было бы правильно. Может быть, нам всем надо было выйти, а не только семерым?
КАТЕРИНА. Чтобы все мы лишились своих душ?
ДИОНИСИЙ. Не знаю. Может быть, он не смог бы забрать у всех нас души?
КАТЕРИНА. Прекрати корить себя. Сделанного уже не воротишь.
ДИОНИСИЙ. К сожалению, это так. Нам остаётся жить с тяжкой ношей, тяжелейшей из возможных. Прости нас, Господи.
КАТЕРИНА. Мы ни в чём не виноваты.
ДИОНИСИЙ. А что если виноваты?
КАТЕРИНА. Тогда мы замолим свою вину.
ДИОНИСИЙ. Не всякий грех можно замолить.
КАТЕРИНА. На нас нет такого тяжкого греха.
ДИОНИСИЙ. Как знать? Как знать?
Восьмое явление
ИОННА. Где Блаженный?
ЛУКА. Он ушёл. Говорил какую-то несуразность, что с облезлых баранов шерсти не настрижёшь. Что он имел в виду?
ФОМА. Не хватало ещё в речах полоумного искать смысл.
ИОННА. Он боялся Блаженного, помните?
ЛУКА. Не боялся. Его всего лишь раздражали безумные речи.
ИОННА. Всё равно Он не мог вынести его. Кто из нас мог так воздействовать на Него?
ФОМА. И что? Ему был неприятен сумасшедший полудурок. Мне, кстати, тоже. Вот Он и велел его заткнуть.
ИОННА. Нет, тут что-то большее, чем раздражение. Даже взгляд блаженного был неперносим для Него.
ЛУКА. Что ты хочешь сказать?
ИОННА. Быть может, нам надо было у него или в нём самом искать средство против... этого.
ЛУКА. Даже старейшина не мог дать никакого совета, а уж сколь он умудрён жизнью и сколько в нём веры.
ИОННА. Что ещё сказал наш блаженный перед уходом? Кто видел его?
ФОМА. Я видел. Ничего путного не было в его словах. Как обычно. Ругался. Поливал нас на чём свет стоит. Проклинал.
ЛУКА. Нет, погоди. Он не проклинал. Он говорил, что отныне мы все прокляты и что прощения нам нет.
ФОМА. Какая разница?
ЛУКА. Он говорил, скорее с сожалением о нас.
ФОМА. Ничего себе! Что-то новое. Ругать с сожалением.
ИОННА. Всё-таки жаль, что блаженный ушёл.
ФОМА. Ушёл и хорошо. Так даже лучше. Его проделки начинали утомлять. Как он вёл себя на собраниях? Ужасно. Без него будет только спокойнее.
ИОННА. На нём была благодать Божия.
ФОМА. Откуда нам знать, на ком она есть, а на ком нет?
ИОННА. Это видно.
ФОМА. Как?
ИОННА. Просто видно, и всё. Такое чувствуется.
ФОМА. Вот уже не видно, а чувствуется.
ИОННА. Святого Духа ты тоже увидеть не можешь.
ФОМА. Ну, нашёл, с чем сравнить полоумного.
ИОННА. А что если в таких вот и пребывает Святой Дух? Откуда нам знать? Пути Господни неисповедимы.
ФОМА. Не было в нём ничего такого. Обычный дурак.
ЛУКА. Согласен, уподоблять полоумного Духу Святому попахивает богохульством.
ИОННА. А чем тогда отдаёт то, что мы все сотворили?
ДИОНИСИЙ. Братья! Братья! Новая беда.
ФОМА. Что случилось?
ДИОНИСИЙ. Скачут. Сюда скачут воины. Вот они, смотрите.
ЛУКА. Язычники.
ФОМА. Варвары.
ИОННА. О Боже! Новое наказание. За что нам это?
ДИОНИСИЙ. За что всё это?
Девятое явление
Всадники спешиваются с лошадей. Все они идут в храм. Там жмутся друг к другу напуганные жители общины.
ВОЖДЬ. Кто у вас главный здесь? Кто верховный жрец?
СТАРЕЙШИНА. У нас нет жрецов. Мы не принимаем идолопоклоннических обычаев. Но если тебе нужен старший. Вот он я.
ВОЖДЬ. Вы, последователи жалкого убогого Бога. Бога, которого можно убить. Бога болезней и нищеты. Готовьтесь к смерти.
СТАРЕЙШИНА. Зачем тебе нападать на нас? Мы бедны. Зерно, хлеб и скот — всё, что у нас есть. И мы сами тебе это отдадим. Нет нужды проливать кровь. Не берите на себя грех.
ВОЖДЬ. Я не знаю, что такое грех. Я верю в подвиг, в славу, в богатство. Я не верю в грех. Не сомневайся, мы заберём ваши припасы. Но этим не ограничится. Кровь непременно прольётся.
СТАРЕЙШИНА. Зачем вам это? Мы безобидны.
ВОЖДЬ. Это не остановит моих воинов, а только распалит.
СТАРЕЙШИНА. Мы выполним всё, что вы пожелаете. Зачем вам убивать нас?
ВОЖДЬ. Подойди ко мне. У меня есть для тебя послание. Скоро мои воины будут убивать вас всех. Никто из вас не спасётся. Никак вы не минуете этой участи. Всем вам суждено умереть.
Ваших женщин будут насиловать. Вашим мужам вспорят животы. Детям разобьют головы о камни. Никто не спасётся. Знай это. Самых влиятельных из вас мы допросим о богатствах. И независимо от ответа будем пытать. Однако это не всё, что я хотел сказать. Мне был странный сон. Кто-то, чьего лица я не мог разглядеть и чей голос звучал будто во мне самом, сказал, что «жертвующий жизнью спасётся, жертвующие чужой жизнью погибнут». Я хорошо запомнил эти слова, хоть и не монимаю, что они значат. Но думаю, тебе должен быть ясен их смысл.
СТАРЕЙШИНА. Я понимаю.
ВОЖДЬ. Ну а теперь... Вы все умрёте. Готовься. Молитесь. Может быть, от этого вам будет легче.
СТАРЕЙШИНА. Молитесь, братья. Молитесь. Просите прощения. Ибо всем нам есть, что вымаливать. Молитесь.
Все падают на колени, начинают возносить молитвы.
К ним подступают люди с мечами в руках.
Десятое явление
Семеро человек идут за человеком без тени. Они идут уже достаточно долго. Какое-то время они хранили молчание, подавленные своей участью и, мысленно уже со всем смирившись. Бросая взгляды на ведущего их, тихо переговариваются.
ТАИСИЯ. Куда мы идём?
АНТОНИЙ. В ад. Куда же ещё?
МАРИЯ. О ужас.
ЕВСЕВИЙ(касаясь её плеча). Держись. Не надо унывать. И тем более не надо давать... Ему лишний повод для торжества.
АМВРОСИЙ. Правильно. Пусть видит, как умеют умирать имеющие веру.
ТАИСИЯ. Да, но нас же ждёт не смерть, а муки.
АМВРОСИЙ. Всё равно, мы должны смиренно их принять. Не только ради всей нашей общины, но и ради самих себя. Если мы отчаимся, это будет победой зла и тьмы.
МАРИЯ. Я не боюсь физической боли, но душевной.
ТАИСИЯ. Да уж, в причинении страданий нечистые должны были поднатореть. Не смогу перенести вида, как мучаются близкие.
КАССИОДОР. Не бойся, обещаю ты не услышишь от меня ни единого крика, ни единой жалобы.
ТАИСИЯ. Вот этого то я и боюсь. Видеть, знать, чувствовать, что ты страдаешь.
КАССИОДОР. Я тоже боюсь за тебя.
ЕВСЕВИЙ. Примем и это. Мы выбрали свою судьбу.
МАРИЯ. Тебе совсем не страшно.
ЕВСЕВИЙ. Страшно, конечно. Но ещё страшнее потерять душу.
МАРИЯ. Но мы ведь и обрекли свои души, отдали их.
ЕВСЕВИЙ. Говорится же «потерявший душу ради Господа сбережёт её».
МАРИЯ. Не думаю, чтобы имелось в виду такое.
ЕВСЕВИЙ. Жертва есть жертва.
МАРИЯ. Самая страшная жертва, какая может быть.
ЕВСЕВИЙ. Крепись. Ты до сих пор так храбро себя вела. Неужели начинаешь сдавать?
МАРИЯ. Нет, пока ты рядом, пока мы все вместе, во мне нет страха, по крайней мере за себя. Но что если нас всех разлучат, чтобы по отдельности над каждым издеваться? Ведь это и будет самой страшной мукой. Неизвестностью.
ЕВСЕВИЙ. По мне куда страшнее видеть, как мучается тот, кто тебе дорог. (глядит в глаза Марии и тут же оговаривается) Те, кто тебе дорог.
МАРИЯ. Всё это страшно.
АНТОНИЙ. Нашли о чём говорить. О видах мук. Не вкладывайте нашим палачам оружия в руки. Лучше думайте о оставшихся, что теперь с ними всё будет хорошо, что дети вырастут и у них самих появятся дети. Покуда они будут живы, мы не погибнем окончательно.
ТАИСИЯ. Ты веришь, что о нас надолго сохранится память.
АНТОНИЙ. Это меня не волнует. Лишь бы они жили.
КАССИОДОР. Верно, иначе сделанное нами не имеет смысла. Как какое-то богомерзкое покусительство на себя.
ТАИСИЯ. Эх, если б только я могла умереть дважды. За себя и за тебя.
КАССИОДОР. Если б можно было умереть дважды, я сам бы это сделал. За тебя и за себя.
АНТОНИЙ. А я бы умер семь раз, за всех вас. Но, к сожалению, это невозможно. Что толку гадать, что можно было бы сделать. Мы сделали то, что должны были.
ТАИСИЯ. И теперь ответим за это.
АНТОНИЙ. Берите пример с Пахомия. Глядите, как он спокоен.
ПАХОМИЙ. Я успокоился только недавно. Видит Бог, как я боялся этого чужака. Но вы сами, ваша решимость исцелили меня от страха. Теперь на душе у меня свободно и легко.
АНТОНИЙ. Так и должно расставаться с жизнью.
МАРИЯ. А как расставаться с душой?
АНТОНИЙ. Наши души погибнут не напрасно.
ЕВСЕВИЙ. Пока ты не один, самая тяжкая участь не так тяжела, как одному.
МАРИЯ. Да, пока мы все вместе (бросает взгляд на Евсевия), и мне легко.
АМВРОСИЙ. Уверен Господь не оставит нас даже в аду, в самой тёмной пучине, в самом жарком пламени. Покуда будут существовать наши души, в них будет теплиться вера. И через это мы сохраним возможность к спасению. Если мы всё-таки лишимся душ, вера останется с нами. Наша сила в вере. Пока она пребывает в нас, незамутнённая и крепкая, нам нечего боятся. Даже ад верующему не страшен. Бог бесконечно милостив. Если мы заслуживаем спасения, Он вытащит нас и из ада. Но если это не случится, наша любовь к Нему не должна ослабнуть.
ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ (оборачиваясь). Может уже хватит говорить о вашем Боге? Меня мутит каждый раз, как слышу Его имя.
АНТОНИЙ. Куда ты ведёшь нас?
ЧЕЛОВЕК БЕЗ ТЕНИ. Как можно дальше от вашей деревни. А ты думал в ад, да? Отсюда прямиком в преисподню, где бушуют языки пламени и черти поджаривают грешников на огромных сковородах. Разочарую или обрадую, ад вовсе не таков. Правда, вам всё равно не доведётся узнать, какой он. Вы же туда не попадёте. И мне вы уже больше не нужны. Можете не переживать за ваши драгоценные жизни и бесценные души. Мне не надо от вас ни того, ни другого. Два чистых юноши, две самоотверженных женщины, двое бесстрашных мужчин и один, что смог преодолеть свой страх. Мать, жертвующая собой ради сына и сын, несмотря на свою привязанность, готовый разорвать её ради общего блага. Двое влюблённых, чьи взаимные чувства не смогла заглушить даже угроза грядущего ужаса и мрака. Храбрец, в котором однако бьётся чуткое сердце. И чуткий человек с храбрым сердцем. И, наконец, бесконечно напуганный человек, который однако до того восприимчив к чужому страданию, что предпочитает сам мучаться, лишь бы не пострадали другие. Недурная добыча... Для
