с трудом шевеля распухшим и сухим языком, который еле помещался во рту, спросила я.
- Перелом костей таза, перелом шейки бедра, ну и на сладкое, сильнейшее сотрясение мозга, с большой гематомой, которую пришлось удалять хирургическим путем. Так что, то, что вы вышли из комы через неделю без видимых последствий тоже почти чудо, впрочем, рукотворное.
- Так я неделю была без сознания?
- Были и очень хорошо, что вышли из комы достаточно быстро.
- И надолго я здесь? А то там мои первоклашки без меня остались.
Петр Михайлович, тяжело вздохнул.
- Вы видимо плохо меня слушали. У вас раздроблены кости таза, сложный перелом шейки бедра, вам предстоят еще как минимум две операции, а потом длинный, очень длинный период реабилитации, который займет не один месяц, а может не один год. Вам ведь придется снова научиться ходить и процесс этот будет очень болезненным. Как долго он будет продолжаться, зависит только от вашей воли, вашего желания ходить.
Пока врач все это говорил, во мне закипал гнев, гнев на Мишку. Ведь это из-за него все это произошло, не будь его я сейчас сидела в классе со своими любимыми ребятишками.
- У меня будет одна просьба, тихо произнесла я. Пожалуйста, не пускайте ко мне того человека, который был до этого в моей палате.
Врач с удивлением долго смотрел на меня, видимо обдумывая свое решение, а потом наклонился ко мне:
- Нет уж, решайте все между собой сами. Этот молодой человек неделю не отходил от вашей постели, он любит вас всей душой. Это видно любому незаинтересованному человеку.
- Но он же мальчик, а я учительница.
- Да нет, он уже не мальчик, убежденно сказал врач, он мужчина. А вы, кстати, сейчас, и надолго потом, не учительница, а просто, молодая женщина, нуждающаяся в его любви и помощи. Подумайте об этом, прежде чем примите какое-нибудь решение.
Хотя слова врача зародили в моей душе червячок сомнения, но едва Миша вошел в палату, едва я взглянула на него, как единственным моим желанием стало выгнать его из нее.
- Немедленно уйди, я не хочу тебя видеть, прошептала я.
- Никуда я не уйду, после недолгого молчания произнес он. Да несчастье с тобой произошло из-за меня, поэтому пока мы с тобой не преодолеем все обрушившиеся на тебя беды, я буду с тобой и буду помогать тебе, хочешь ты этого или не хочешь. Пусть ты не любишь меня, моей любви хватит на нас обоих. А потом, когда все останется позади, можешь выгнать меня ко всем чертям и я уйду, как бы мне это было не больно.
- Да и, кстати, - продолжил он, - ведь все начала ты, это по твоему желанию я оказался в твоем доме, в твоей постели, так что не я один виноват в том, что случилось.
Пока он говорил, что-то перевернулось у меня внутри. Я вдруг поняла, что это не просто юношеская влюбленность в первую ставшей близкой ему женщину, а настоящая любовь. Ведь,что было проще всего – уйти и забыть об этой искалеченной женщине, тем более, что она сама просит об этом. И снова перед ним свободная и счастливая жизнь, а он тут со мной.
А честно говоря, его помощь мне совсем не помешает. Родители давно погибли в авиакатастрофе, бабушка у которой я жила с тех пор, умерла год назад … и я начала сдаваться.
- Миш, а как относятся твои родители к тому, что ты проводишь все последнее время здесь со мной?
Он улыбнулся какой-то странной улыбкой.
- А они все знают о нас, я все сам рассказал им.
Тут по всему моему телу прокатилась нервная дрожь.
- И что они? Со страхом спросила я, живо представив себе все последствия их жалобы в школу о моем безответственном поведении, о том, что развратная учительница совратила их бедного мальчика. Ведь примерно так и было на самом деле.
- Да ничего, еще раз улыбнулся он, сначала был, конечно, грандиозный скандал, но после того, как я объяснил им, что единственным способом сохранения моей любви к ним является признание и принятие всего, что случилось, они подумали и успокоились. Единственным их требованием было, чтобы я успешно окончил школу и поступил в институт. После этого они не будут возражать против легализации наших отношений, какими бы они не стали потом.
Пути к отступлению были отрезаны и я сдалась. И никогда в жизни не пожалела об этом. Все свободное время в течение трех с половиной месяцев, пока я лежала в больнице, он был со мной. Здесь в палате, благо она была хозрасчетной, на что денег у меня хватило, он готовился к выпускным экзаменам в школе, к вступительным экзаменам в институт, кстати, и те и другие, он сдал на отлично. Он в меру своих сил заботился обо мне, приносил фрукты, взбивал подушки, развлекал, рассказывая интересные истории.
И потом, в самое трудное в моей жизни время, когда я заново училась ходить, когда каждое движение ногами вызывало у меня жуткую боль, когда я сдавалась и не хотела ничего кроме покоя, он и только он был моим наставником, поводырем, иногда злым цербером, иногда добрым и ласковым мальчиком, заставляющим и помогающим мне преодолеть все невзгоды.
Я уже не представляла, как я могла бы дальше жить без него, да что говорить, я по уши влюбилась в этого мальчика, да нет не мальчика, прав был доктор, в настоящего самого доброго на свете мужчину.
В день, когда я смогла самостоятельно дойти до поликлиники, он, к этому моменту студент второго курса института, попросил выйти за него замуж, на что я с радостью согласилась. С тех пор прошло пятнадцать лет.
Я по-прежнему учу моих младшеклассников, Миша работает программистом и мы вместе воспитываем нашу дочурку, Веронику, появившуюся на свет вопреки всем прогнозам врачей, твердившим, что после такой травмы родить ребенка невозможно.[/justify]
