хочешь?
Второй вздохнул. Он стоял ко мне спиной, всматриваясь в огни вечернего города.
– Знаешь, если честно, то я не собирался возвращаться. Вообще не строил никаких планов. Просто хотел сбежать в прошлое счастье. Я же до сих пор помню Катин запах, растаявшее мороженое, которое пришлось отдать коту, промокшие кроссовки и ту победную эйфорию… Но оказалось, что ничего этого не повторишь. Вернувшись в этот день, я не вернулся в себя прежнего. Да, можно повторить антураж, кота, дождь, даже радугу. Только счастье, оказывается, где-то внутри нас, в мозгах или в душе, а не в солнечных зайчиках. –
Второй повернулся ко мне и грустно улыбнулся. – Рассказывай свою «одну умную вещь».
– Нужно сделать квайзетрон! Ты же знаешь принцип его работы?
– Конечно, знаю. Только для него нужен материал такой, фоэтоний называется. Догадываешься, где его можно взять?
– Да. На спутнике Марса. Мы туда еще не добрались. Тогда пошли домой.
***
Отоспавшийся отец-герой сидел на табуретке за кухонным столом. За прошедший день его прическа приобрела привычные очертания. Напротив развалился на диванчике дедушка в моем банном халате и уже без веревочного галстука. Между ними на столе ажурными пенечками поблескивали четыре пустые рюмки и полная под горлышко бутылка водки. Мужики ждали нас.
– Откуда дровишки?
– Я у соседки Варвары стрельнул, – признался Старый, выставляя на стол сковороду с остывшей картошкой. – Ты же денег не оставил. А у нее всегда есть, я помню. Представился твоим дядей.
Во как! Это я их еще и поить-кормить должен.
Пью редко, поэтому, наверное, неадаптированный к алкоголю организм сдается сразу без боя. Уже через час, отправляя пустую сковороду в мойку, я чувствовал себя невероятно хорошо. Ну кому еще так свезет, чокаться с самим собою в трех экземплярах?! Второй тоже чему-то блаженно улыбался, Старый дремал, откинувшись на спинку дивана.
И вдруг разлившуюся по кухне благодать прервали всхлипы:
– Нет, я предатель! Какой я гад! – Многодетный налег мне на плечо. – Старших в садик вести, у младших зубы, а она одна. А я тут прохлаждаюсь, водку пью. Бедная моя, любимая. Что же я наделал.
– Не жалей! – вскочил с дивана дед. – Так ей и надо! Ты сейчас стараешься, помогаешь, переживаешь тут. А она бросит тебя! Бро-сит! Предаст! И уйдет…
А-я-яй. Так вот оказывается в чем дело. Старый опрокинул в рот рюмку и выскочил в коридор. Хлопнула входная дверь. Ушел. В розовых тапочках и моем халате. Многодетный тоже оттолкнулся от моего плеча и поплелся в спальню, пиная по пути табуретку и обувь в прихожей.
Только что хлопавшая крылышками нирвана съежилась и слилась в раковину. Сразу подумалось о грязной посуде, собственной неустроенности, о вечных пельменях и даже не начатом ремонте. Да, надо срочно что-то делать.
– Слушай, а у тебя с Катей серьезно?
Я уставился на Второго. А ведь, правда. Я за весь день ее ни разу не вспомнил. Позвонить, что ли?
– Знаешь, сам не знаю. Как-то есть и есть.
– А я ее часто вспоминаю.
– Да ну?! А хочешь, свиданку устрою? Сейчас позвоню…
– Неудобно как-то. Что я ей скажу?
– Ничего. С ней говорить необязательно. Где мой телефон? Сейчас все сделаю. Заодно пельменей на завтра купишь…
***
Три дня мы со Вторым колдовали над хрономобилем. Я понял, что моя прежняя работа, была просто развлечением.
Да! Перемещение в прошлое есть! Но как это доказать? Для этого нужны были квайзетроны, которые будут делать из фаэтония, который будут добывать на спутнике Марса, на который полетят только через два года.
– Артем, мне тут предложение поступило.
– Какое?
– Меня Катин отец на работу берет в свою компанию.
– Кем?
– Пока инженером. И… мы с Катей решили пожениться.
– Это значит, что ты остаешься.
Удивился ли я? Не-а. Хоть я и Первый Артем, но кое-что о своем будущем уже знаю. Оно не то чтобы повторяется после каждой петли. Нет, просто варьируется в разумных пределах, насколько мы ему позволяем.
***
– Вам кого?
В коридоре возле моей двери на коврике «Welcome» топтался элегантно упакованный мужчина в шляпе и черных лаковых ботинках. В распахе драпового пальто рассекал пополам ослепительную белизну рубашки черный длинный галстук.
– Артем, это же я! Э-э-э Старый, – гость снисходительно улыбнулся, снял шляпу и я его узнал.
Вот это да! Вот это дед! Ничего себе метаморфоза!
– Нет-нет, я проходить не буду. Вот, передай Многодетному, – он протянул мне обычные часы с электронным циферблатом.
– Нет уж, сами передавайте, – я втянул за рукав «деда» в квартиру и захлопнул дверь. – Вам еще надо объясниться, уважаемый! Прошу!
Не разуваясь, Старый, «дыша духами и туманами» , прошествовал на кухню. Когда он встал в проеме двери, кажется, даже холодильник заткнулся в изумлении, а Многодетный и Второй синхронно выронили картофелины и ножи. Один полураздетый овощ подкатился к остроносому блестящему ботинку.
– Всем привет. Я на минутку.
Не дожидаясь, пока я пихну его в спину, «дед» взмахнул идеально белым шелковым шарфом и приземлился на уже полюбившийся диванчик.
– Ребята, только без обид. Вы же не думаете, что дожив до седин, я не научился стелить мягкую соломку, перед тем, как падать куда-то. Мы же с вами умные люди.
Мы трое все дружно закивали. Кто же спорит?! Ещё какие умные!
– Так вот! – Старый выложил на стол часы, которые только что отдавал мне. – Это, как вы говорите, портативный хрономобиль, а по-нашему, по-будущему, обычный ХТ-4. Хромотитор. У сына стащил.
Мы уставились на ХТ. Мигающий зеленый огонек отражался от пластиковой столешницы.
– Не знаю никаких технических подробностей. Не спрашивайте. Просто отдаю.
– А как же ты?! – я озвучил вопрос, который у всех вертелся на языке.
– Я остаюсь.
Сказать, что он нас удивил – ничего не сказать. Мы с Артемом Вторым просто обалдело уставились на него. У отца-героя, кроме удивления, в глазах мелькнула надежда:
– Почему? – прошептал он одними губами, как будто боялся спугнуть севшую на нос бабочку.
– Ребята, я нашел здесь свою половинку! Да, старый уже. Да, перспективы никакой. Но, ребята, я же еще столько могу! Правда!
Я смотрел в эти блестящие глаза. Честное слово, они просто горели азартом и ожиданием, преддверием исполнения всех желаний. Да плевать ему на нас, скорее всего. Вернее не плевать. Но перешагнет, точно. С переживаниями, конечно, но перешагнет. А вот эта маленькая коробочка – это откуп. Не от нас, от своего чувства вины. Молодец! Я горжусь собой старым! Да какой он старый?! Он еще ого-го!
– Может, расскажешь? Не чужие, чай.
– Вы только не обижайтесь…
И тут из драпового кармана вылетела призывная мелодия. Дед вынул новый навороченный смартфон и приложил к гладко выбритой щеке:
– Да, дорогая. Нет, дорогая. Конечно, дорогая, скоро приду. Да, обязательно передам.
Мы все с интересом наблюдали за умильной, глупой улыбкой. Неужели я выгляжу так же, когда влюбляюсь?! Нет, но в пятьдесят семь!
– Вам привет от Варвары.
– От кого?!
– От вашей соседки.
– От соседки тёти Вари?!..
Ну вот, наша компания потихоньку рассасывается. Еще бы «многодетного папашу» куда-нибудь сбыть и можно дальше спокойно жить. Кстати, где он?
– А где Многодетный?
– И часов нет.
Мы переглянулись. Дед быстро поднялся и прошел в комнаты. Тут же вернулся, хитро улыбаясь.
– Значит, все правильно, молодежь! Вот смотрите, что мне сегодня сын старший в карман подкинул, – Старый достал свернутый лист бумаги, расправил и положил на стол.
Печатный текст казался выпуклым, рельефным:
«Здравствуй, папа. Ты мне часто рассказывал в детстве про свои приключения. Я воспринимал все, как очередную сказку. Хотя, именно благодаря этим сказкам я стал хронолетчиком. Большое тебе спасибо, что ты тогда, двадцать лет назад, вернулся в семью.
Когда ты три дня назад снова пропал вместе с моим портативным хромотитором, я понял, что все это было правдой. Прости нас, отец, что мы не поддержали тебя в трудную минуту.
Мама не бросила тебя. Папа, она умерла! Нам тоже больно, но мы не считаем это предательством. И ты не считай.
Да, Мартин вчера стал отцом. Твоего внука назвали Артемом. Он очень похож на тебя.
Ты знаешь, нам запрещены контакты с будущим, и мы можем ходить в прошлое лишь, как невидимые наблюдатели. Поэтому я ничего не оставляю, кроме письма, хотя и это тоже страшное нарушение.
Я знаю, что ты счастлив здесь. Ты вернулся за счастьем и нашел его.
Твой старший сын Андрей Артемович. Привет Артемам».
***
Спать не хотелось. Городская ночь подмигивала в щели между шторами неоновыми огнями. Возле окна на разложенном кресле ворочался Второй. Здорово, что он остался.
– Всегда думал, что в будущем люди какие-то другие. Ну, лучше, что ли, умнее. А что счастливее, так однозначно и несомненно. Оказалось, вон оно как. Такие же, как и мы. Не из уровня жизни, оказывается, счастье растет. И не материальными благами подпитывается.
– Да, смешно получилось. Все к тебе вернулись, на твое студенческое счастье позарились…
– Знаешь, я всегда хотел, чтобы у меня был брат. На худой конец, сестра.
– И я тоже.
– Не может быть, – съязвил я, и мы засмеялись дуэтом легко и одинаково.
Эй, вратарь, готовься к бою!
Четвертый учебный год начался для меня с неожиданности: лучший друг Валерка перешел в другой класс — из «А» в «В». Дело в том, что классным руководителем 4«В» назначили Зою Ивановну, у которой когда-то училась мать Валерки. Я тоже попросился в «В». Бывшие одноклассники, встречаясь со мной в коридорах школы, всё укоряли: «Предатель, предатель...». Шел 1972 год.
Однако в новом классе меня ждала непростая жизнь. Валерке было попроще, ибо его мать работала учителем в нашей школе. Большинство учеников 4«В» были знакомы между собой с раннего детства: их переселили из каких-то бараков с Суконной Слободы. Многие байки о прошлом так и начинались: «Когда мы жили в Старых бараках...» «Мазу» в классе держали двое: Шамиль, по кличке «Шампунь», и Толян, по кличке «Куцый», он был на год старше остальных учеников.
Решающее значение для веса в классе имело наличие старших братьев или «наставников». Так и говорили: «Он ходит с таким-то». «Такой-то», разумеется, должен был принадлежать к числу «блатных», как они себя называли. Хулиганьё обитало повсюду, их «субкультура», казалось, была разлита в воздухе той Казани. «Нормальный» пацан стремился выглядеть приблатненным, культивировал в себе бойцовские качества, бесстрашие и агрессивность.
Косили под гопников почти все казанские пацаны. Общепринятыми были наглое выражение лица и даже походка: ходить полагалось не спеша, вразвалочку, чуть скосив стопы внутрь, руки непременно в карманах. Желательно что-нибудь жевать или курить, хрипловатый смех звучал толчками, напоминая кашель. Слова произносили немного в нос, растягивая и гнусавя. Некоторые пацаны свой «базар» тренировали специально. Так и слышится зловещее шипение детским, еще не сломавшимся голоском: «Ну, ты, чё, дешёвка, блин, в натуре, а?! Ты, чушпан, на кого хвост пружинишь? Чё, вальты загрызли? Сма-а-ррри у меня, марёха, ща бампер сверну! Пойал?!» Комментарий для непосвященных: «чушпан» — кастрированный поросенок, «марёха» — тот, кого «морят», унижают. Но что значит фраза «вальты загрызли», забыл.
А дворовые песни! Их исполняли толпой с особым выражением в сопровождении трёх гитарных аккордов. Умение бренчать на
